Kiss me animal

Уэй быстрыми шагами преодолевал коридор, спеша поделиться со своим Фро радостными новостями. Они согласны! Они оценили его эскизы, и берут фрилансером рисовать комиксы. Мотая тяжелыми пакетами в обеих руках, Джи рисовал в своей голове сотню и один вариант того, как он скажет об этом. И как попросит иногда помогать, чтобы работать было не так сложно и скучно. И как они будут праздновать сегодня вдвоем это маленькое, но такое важное, долгожданное событие. Не то чтобы Джерард нуждался в деньгах, нет. Ему с лихвой хватало на все необходимое для него самого и на все капризы Айеро, просто… Просто ему нужно было тихое и укромное место, где он мог откликаться самому себе, выливая в чернила и грифель внутренности своих эмоций. Увлеченно водя карандашом по беленой бумаге, он временами и не замечал, как Фрэнк тихо подходил к нему, ощущая присутствие только когда голова ложилась на плечо и шепот: - А что ты рисуешь сегодня? - раздавалось куда то в выпирающую все больше бледную ключицу. - Это «Амбрелла Академи», милый. Как ты думаешь, какой цвет сюда подойдет? Зеленый. Фрэнк часто называл зеленый, и Джерард послушно брал мягкий карандаш, заштриховывая эскиз, просто чтобы видеть эту искреннюю, радостную улыбку на родном лице. Пусть даже в окончательном варианте будет другой цвет, пусть этот зеленый сейчас затормозит работу, но он видит улыбку, и знает, что этот человек, сосредоточенно наблюдающий за касаниями грифеля, чувствует себя счастливым. Искренне улыбнется в ответ, пряча влажные глаза. Наверное, он принимает все слишком близко к сердцу. И надо научиться абстрагироваться, ведь это – показатель профессионализма, в котором никто не должен сомневаться, хоть он и пропадает напрочь рядом с этим человеком, для которого кропотливо, трепетно создавался этот выверенный до последней эмоции уютный мир на двоих. Дойдя до двери, вставляет ключ в замок и пихает ее плечом, проталкивая пакеты вперед себя. Уже набирает в легкие воздуха, чтобы сказать имя, но замирает, роняя сумки на пол. Что-то разбивается. Требуется пять, нет, шесть секунд, чтобы вернуть себе самообладание и начать думать. Не разуваясь, он идет по комнатам, чтобы понять, что произошло. Сломанная полка с книгами, недомытая чашка, покусанный рулет… - Черт… Вылетает из прихожей в гардероб и меняет уличную одежду на белый, глаженый халат, прицепляет именной бейдж с фотографией. Трясущимися руками на ходу застегивает пуговицы, завязывает пояс, одновременно меняя обувь. Чертов замок опять заклинило, бросает дверь открытой и бежит по стерильно чистому коридору, заполняя его оглушительными в тишине звуками. Лестница ведет на второй этаж, и он пролетает два этажа вниз, сворачивая в левое крыло. Натренированное дыхание сбивается, отказываясь повиноваться рефлексам, выработанным столькими концертами. Останавливается перед дверью с табличкой, вызывающей у большинства трепет и уважение, и поправляет растрепавшиеся волосы, переминаясь с ноги на ногу. - Да входи уже, Уэй. Я тебя еще на лестнице услышал, - донеслось из-за двери. Джерард чуть поджимает губы, ощущая неловкость. Этот человек, опытный, наблюдательный, знал абсолютно все, что происходит за этой дверью, перед которой сам Джи сейчас мнется, боясь зайти и услышать то, за чем так бежал. - Доктор Беннингтон, - он поворачивает ручку и заходит, аккуратно прикрывая за собой дверь. - Садись, сынок, - худощавый мужчина поправляет очки в тонкой оправе. Прядка седеющих волос падает на лоб, когда тот склоняется над бумагами. – Ты уже понял, да? Молча кивает, сглатывая ком в горле. Нервно оправив халат, присаживается на предложенный стул, неосознанно сжимая подлокотники до побелевших костяшек. - Да. – он оглядывает ярко освещенный кабинет, на секунду задерживая взгляд на стене за спиной главного врача, увешанной грамотами и дипломами. Без сомнения, этот человек – великий в своей профессии, и он делает все, что в его силах. - Я просмотрел результаты анализов после предыдущего приступа, и сказал сделать новые. Если мои опасения подтвердятся, - он потянулся к огромной кипе бумажек, лежащей справа в аккуратных папках, ища нужную, - то, боюсь, нам придется отказаться от атипичных антипсихотиков. Посмотри анализы крови. Джерард торопливо просмотрел предложенный ему листок, понимая, что хотел сказать врач. Иммунные функции организма его партнера падали с каждым месяцем приема препаратов, и поддерживать их медикаментозно скоро может быть невозможно. Уэй глубоко вздохнул, предчувствуя недобрые результаты анализов и на этот раз. - Освежись, - Беннингтон достал из-под стола полулитровую бутылку негазированной минералки и поставил на полированную поверхность. - Плюс, меня беспокоит его вес и, конечно же, миокард. Ты должен понимать, что мы не можем оставить это без внимания, верно? Согласный кивок. Долгие прелюдии не были привычной манерой разговора этого человека, и Уэй пытался угадать, к чему ведется эта странная беседа. Мысли спутались, не оставляя и шанса найти хоть один способ решения возникающей проблемы. Все, что зависело от самого Джерарда, он делал с завидным усердием и старанием, превосходя ожидания седеющего главврача и удивляя опытных работников частной клиники. Но и такой безнадежный трудоголик не мог прыгнуть выше своей головы в силу отсутствия опыта, нарабатываемого годами практики. - Сейчас все зависит только от тебя, Джерард, - доктор подался вперед, сложив руки в замок перед собой, - ты должен принять решение. - Я? – вскинулся молодой медбрат, подавляя нарастающую с каждым словом панику. - Ты. Мы не можем продолжать лечить его антипсихотиками, это угробит все остатки здоровья. Он еще может выйти отсюда, пусть и не с полной ремиссией, пусть с возможностью рецидивов. Но шанс на нормальную жизнь есть. – Беннингтон сделал паузу, вглядываясь в лицо подопечного. Джерард зарылся пальцами в волосы, с силой давя лбом на подпирающие его вспотевшие ладони. Локти, вдавленные в поверхность стола, ныли. Он зажмурился, умоляя небо снять с него эту ответственность. Но выхода не было – он единственный, кто может принимать решения за живущего в хрупком мире шизоидных фантазий Фрэнка. Все было бы намного легче, если бы Уэй не любил этого человека больше жизни. Его ответственность сейчас – подписать бумагу о нечеловеческой боли, или продолжать безнадежное пичканье препаратами нового поколения, но бесполезными, как и все их предшественники. Он делает все, что может, и даже то, чего он, по идее, делать не мог. Рэй просто сел на журнальный столик, разглядывая идеально отполированную поверхность ламината. Сложно сказать, какую реакцию ожидал сам Джерард, но явно не этого. - Ты художник, чувак. Художник, музыкант, поэт – кто угодно, но не медсестричка! Ты спятил. Как ты себе вообще это представляешь? Обучение, практику. Тебя от одного вида крови воротит, а там анатомия на настоящих трупах. Тебе самому врач быстрее понадобится, чем ты самостоятельно завалишь первую же сессию. - Я друг в первую очередь, и уже потом – все остальное. Если я не могу быть с ним рядом как нянька без этой долбанной бумажки, я получу ее, и неважно, сколько обмороков у меня будет на анатомии, понятно? Я должен быть рядом с ним. Медбратом, сиделкой, санитаром – я буду там, чтобы держать его руку, когда ему плохо. Торо покачал головой и вышел из гостиной, пробурчав что-то о щенячьей верности человеку вместо верности идее. К черту. К черту и его, и всех, кто посмеет вякнуть, что не его ответственность быть там. - Джи, - Майки, все время стоявший за спиной у брата, положил руку на его плечо, чтобы, опираясь на него, присесть на корточки перед сидящим на подлокотнике кресла Джерардом. - Не надо, - тот лишь покачал головой, предчувствуя тысячу и одну причину оставить эту идею, вертящуюся в голове родного человека. Сейчас никто, ни один человек, не сможет заставить его изменить планы. - Я поддержу тебя, чем бы ты ни занялся. Если ты будешь учиться на медбрата, я буду приносить тебе учебники и помогать делать шпаргалки. Если ты захочешь собрать группу без Фрэнка, я буду рядом. И когда ты будешь подрабатывать Санта Клаусом, ты же знаешь, кто будет Рудольфом? Джерард слабо улыбнулся воспоминаниям. Так и было. Он ни на день не усомнился в своем решении, осваивая трехлетнюю программу за год, набирая вес от постоянных ночных бутербродов с жареным сыром, которые Майк готовил для него. Смешно, но это был единственный съедобный вариант в исполнении старательного, но криворукого повара. Это – позади. Теперь только работа, приносящая боли в сердце и заставляющая желудок обходиться парой чашек кофе в сутки. -Уэй? – напомнил о своем существовании пожилой врач, отыскивая у себя в столе нужные бумаги. – Ты один сейчас можешь это подписать, никто другой, понимаешь? Ты его официальный опекун. - Да, я понимаю… - он устало потер глаза, надавливая на веки до появления плавающих пятен. – Я понимаю. Какую вы можете дать гарантию? - Ты умный мальчик, Джерард. И сам понимаешь, что… - … очень трудно правильно рассчитать напряжение, потому что все сугубо индивидуально, я помню! Но я не могу… - Ты не можешь оставить его гнить здесь, разлагаясь в своем отчаянии вместе с ним! Это действительно то, чего ты себе позволить не можешь! – Беннингтон впервые повысил голос на подчиненного. Он был человеком резким, но никогда не позволял эмоциям брать верх над рассудком и профессиональным тактом. Тем более, что парня, когда-то пришедшего в этот кабинет с растерянными глазами, он сразу занес в список особенных наблюдаемых. Он следил за его успехами и поражениями, с неудовлетворением наблюдая за появляющимися седыми волосами в спутанных прядках черных волос. Видел синяки под глазами во время сессий, и даже хотел поговорить с ректором университета, чтобы к парню не так прикапывались, с удивлением обнаружив, что Уэй – лучший на потоке и без его вмешательства. Одалживал свои книги, даже те, которые стояли на верхней полке за стеклом – подписанные авторами специально для него. Этот студент был особенным. - Я сделаю исключение для тебя, если ты подпишешь единственный шанс для Айеро. Я лично буду проводить каждую процедуру, и возьму под свой контроль реабилитацию. - При одном условии, - резко поднял голову Джи. В глазах было что-то, поднявшееся глубоко изнутри, не оставившее и шанса на сомнения или страх, - я сам буду держать его.