Wild Cat

— Ваше пребывание на земле продлено на месяц. Официально. Неофициально же, мистер Оттон, — демон отстраненно поглядел в чистое предутреннее небо, — решите все дела с живыми родственниками в три дня. Ваше присутствие мешает беременности вашей внучки, она родит внепланово раньше срока, если вы… — у фразы не было продолжения. Вежливая угроза просто витала в воздухе. — Вы… — Я повинуюсь, милорд, — проситель съежился, кутаясь в плащ по брови. — Знаю, вы сбиты с толку. Не понимаете, что случилось. Она стала верующей после вашей смерти. Она верит, что вы отправились в мир иной, мир лучший, чем здешний. Ваша призрачная форма пугает ее. Довольно и того, что вы умоляли ее простить вас, врываясь в сны. — Моя девочка работала детективом. Привыкла общаться с неадекватными костоломами и мерзавцами любого пошиба. Ей не пристало бояться немощного старика. — Материнство меняет всё. Оставьте ее в покое. Утрясите вопрос с наследством. И затем валите, наконец, туда, где вам уготовано существовать дальше, в плотной и удобной материи. Призракам тут не место. — Благодарю, благодарю вас… — Следующий, — демон поднялся со скамейки, где обыкновенно принимал просителей, обошел ее, не оставляя, впрочем, следов в рыхлой земле, и приблизился к любимому кусту. Розарий в красноватом свете солнца не более чем оправа для его главной сияющей драгоценности. Темно-изумрудные листья, черные мощные стебли и длинные, с палец толщиной шипы. Этот куст пока не цветёт. Но скоро. Скоро… Он поговорит с корневищем шепотом, когда оно очнется от летаргии, узнает, чего не хватает для питания. Возможно, золы из человеческих костей. Возможно, крови девственниц, как это случалось раньше, забавно и по старинке. Всё легко можно добыть, в два счета. А пока — последний на это утро посетитель. — Следующий, — повторил демон, не услышав хруста камушков на гравийной дорожке. Обернулся. — Рудольф? Человек в кожаном фартуке и коротких шнурованных штанах мял в руках зеленую охотничью шапочку. Мужественный квадратный подбородок, ершик светлых волос, да и весь крепко сбитый облик выдавали в нём коренного немца. Посетители бара «Freezing Point», да и прочие обыватели, воображали, что он баварец, выписан корпорацией из Мюнхена — прямиком с того развеселого Октоберфеста, где, по убеждению американцев, пиво льется рекой круглый год. На самом деле хозяин бара был родом из Франконии, очень гордого и самобытного региона, не признающего полновесной связи со знаменитой Баварией. Хозяин розария знал об этом очень хорошо. Он тонко чувствовал разницу — в своих интересах. И пригласил гостя на резную скамейку, сам оставаясь поодаль, у необычного — почти трехметрового — розового куста. — Вы знаете, о чём я попрошу, герр Мортеаль, — негромким, но твердым голосом начал Рудольф. — Вопрос в том, что вы стребуете взамен. — Новой сделкой нельзя отменить старую, милейший мой Кле. Вы очень устаете. Мечтаете передать дело дочери, а она ни в какую. — После того, что с ней сделал Сайфер… — Лишаться невинности в вашей подсобке ей премного понравилось, заверяю. — Он опозорил ее! — Мы живем не в Средневековье, Кле. Когда же вы поймете? Когда привыкнете? — Я не привыкну, — в упрямстве пробормотал трактирщик. — Зря вы меня спасли. Зря перенесли в новое время, герр. — Вы хотели этого ради нее, Кле. Ради Анны-Магдалены. Вы самоотверженный человек, прошедший сквозь адские фильтры и коварство проверок на прочность души, устроенные моим старшим сыном. Вы идеальный работник. Так же, как и другие сотрудники Хайер-билдинг, никогда не проболтаетесь, отвечая на каверзные вопросы о том, кто вы и откуда. — Она уедет! Бросит меня ради этого вашего университета в Солт-Лейк-Сити. Вы соблазнили ее перспективами и независимостью, заразили этой… имансипу… имансопе… — Эмансипацией, — поправил демон улыбаясь. — Она прибыла сюда девочкой, любопытной и восприимчивой, ей легче далась интеграция и ассимиляция, рост самосознания, поиск себя. Но она не бросит вас. Вы — вся ее семья. Где бы она ни была, чем бы ни занималась — она помнит о вас. И примчится на помощь, едва вы позовете. — Но мой виртсхауз¹! Она не хочет продолжать наше дело! — Это бар, Кле, бар. Прошу, не путайте, не забывайте. «Freezing Point» — одно из самых шикарных и оборудованных по самому последнему слову техники питейных заведений Гонолулу. И вы не нуждаетесь там в руках дочери. Лаборатория прислала вам гениального повара-андроида. Хорошенькие человеческие официантки дополнили интерьер зала. Ваша же задача — украшать собой барную стойку, разговаривать с пьяными, протирать кружки и разливать двести сортов отборного пива со всего мира. — Но я несчастен! Мне плохо, мне одиноко без Анны-Магдалены! Без старого домика на берегу Рёслау, без дыма печей, без запаха дегтя и пережженной шерсти. Новый мир прекрасен и безопасен, но я скучаю по грязи, из которой вы меня вытащили. — Себялюбец, — холодно припечатал демон. Правый глаз его зажегся багрянцем. — Желаешь вернуться в тысяча семьсот сорок седьмой год? — Нет, герр. То есть я бы с радостью, но Анна-Магдалена не разделит мой выбор, а без нее я не уйду. Ей хорошо здесь, в мире, где женщину поставили на равных с мужчиной. И на моём несчастье растет ее счастье. Я не привыкну, но смирюсь. — Желай, — еще холоднее бросил Асмодей. — Я хочу отойти от дел. Найдите… назначьте мне помощника. Того, кому я однажды — скоро! — передам виртсха… бар. — Это всё? — Да, герр, — Рудольф со страхом посмотрел, как демон вдруг исчез. На секунду. А появился — перед самым его носом, в мокром черном одеянии до пят, но пронзительно бледный, как тысячелетний мертвец, замораживающий гравий под своими ногами, полированное дерево скамейки и сам воздух. — Г-герр? — Будущее нестабильно, — прошипел потомок Люцифера. — Сущность времени, изобретенного для вас и только для вас, такова, что вы встаете перед вечным выбором. Ты жаждешь моего пророчества, чтобы склонить голову перед неотвратимостью, но это испытание души, напиток ее радости. Или ее муки. Решать тебе. — Я вынесу всё. Откройте мне будущее. — Через месяц, самое большее два, состоится четвертый призыв в ELSSAD. С Марса прибудет новая партия юношей, среди них — талантливый, но скромный парнишка, мнящий себя обыкновенным оборотнем. Он надеется мыть посуду в твоём баре. Он надеется, ты возьмешь его к себе. Он не верит, что пройдет медосмотр, и обратится к тебе до того, как всё состоится. Примешь его — и обретешь наследника, продолжателя древнего пивоварного дела. Собственную пивоварню вы вскоре построите на острове Ланаи. Анна-Магдалена улетит на материк, но твой приемыш станет тебе сыном, ближе и роднее того, которого ты потерял в битве при Лауфельде². У парнишки нет отца, он осчастливит тебя и сам будет счастлив. Левый глаз демона обратился в чернильную бездну. Рудольф смотрел в него не дыша, гусиная кожа покрывала его с ног до головы. — А если я не возьму юношу в бар? — Он пройдет медосмотр и станет величайшим героем ELSSAD. Он совершит деяние, равного которому нет в летописи оборотней. Он победит в поединке с Тьмой, праматерью всех демонов. Моей праматерью. Но он не будет знать о величии поступка. И никто ему не скажет. — Обретет ли он затем своё счастье? — Будущее слишком нестабильно, мой дорогой Кле. Может, да. Может, нет. Ты останешься один в баре на целый год. А через год я смогу обещать тебе другого претендента в помощники. Не менее старательного. Ты сможешь передать ему дела еще лет через пять. — Но вторым сыном никто мне уже не станет, — глухо проговорил Рудольф. — Всё ясно. — Выбор за тобой, — бархатно промурлыкал Асмодей. К его глазам вернулся прежний цвет, нежно-зеленый и карий. — Если ты намерен не упускать заветного мальчонку — оставишь бар открытым в выходной. Но если ты желаешь для него славнейшей участи — запрешь всё как обычно, по традиции оставив ключик лишь для ELSSAD, и уйдешь. На звонок домой и просьбу встречи не ответишь. Он обобьет пороги напрасно, огорчится, но пойдет по иному предначертанному ему пути. — Благодарю вас, герр. Могу ли я просить о новой милости? — Завтра, Кле. Аудиенции закончены. Франконец поклонился и ушел, бесшумно ступая по неровным камням дорожки. Сатана вернулся на скамейку и достал сигару. Ухмыльнулся в сильно посиневшее небо, послал облачко дыма сонно потягивавшемуся солнцу. — Внука хочешь… Хитрый старый торгаш. Посмотрим, что ты выберешь — его и рак молочных желез Анны-Магдалены... или ничего.