Я вижу без усилий, насколько Лука ненавидит себя, краем глаза улавливая мои страдания. Лёгкая боль в низу живота не позволяет мне быстро идти, хоть мы и спешим, в надежде не опоздать на автобус, ведь никто из нас не ожидал подобного поворота событий. Я сама не думала, что парень взорвёт во мне вселенные, заставит желать большего, чем мучительно медленные поцелуи и лёгкие прикосновения, практически не несущие того, что скрывалось в светло-голубых чистых глазах. Там давно поселилась тьма, и она меня привлекла.
Я вновь шумно вдыхаю воздух, сделав неосторожно широкий шаг, из-за чего внутри, словно кто-то ударил кулаком. Сжимаю челюсть, чтобы не запищать, и улавливаю, что блондин начинает кусать кулак, отворачиваясь и дрожа от переполняющей его ярости. Он больше не извиняется, ведь каждый раз ответ от меня – улыбка и «всё в порядке, правда». Но никто же не отменял лёгкого дискомфорта после столь приятной бури, несущей последствия. Я знала, на что иду, не сомневалась ни капли, потому что рядом со мной был мой «правильный» человек. Человек, которому я отдала не только своё тело, но и сердце.
— Эй, успокойся, всё же в полном порядке, - слабым, немного дрожащим голосом произношу, облизав высохшие губы. Нам нужно идти быстрее, а я являюсь обузой, которая едва может сдвинуться с места. О беге вообще молчу, перекрыв рот ладонью. Ускоряюсь, на секунду зажмурив глаза, и кусаю нижнюю губу, едва слышно мыча от неприятных ощущений. Я буду терпеть, пока лезвия не пропадут из моего живота, но замедляюсь, ведь Лука обхватывает моё запястье, остановившись. Он прекрасно понимает, что мы сделали вчера, но по-прежнему винит себя в моих неудобствах, но, черт возьми, он же не виноват, что до него у меня никого не было.
Тихо всхлипываю, шмыгнув носом, и поднимаю немного красные глаза. Запускаю руку в тёмные волосы и взъерошиваю их, стараясь отвлечься. Кастеллан встречает с хмуростью и недовольством моё сопротивление в виде стремительного движения вперёд, и вскоре поддаётся, тяжко и громко втянув в себя воздух, а после последовав за мной, вновь кусая кулак, когда, ускорившись, начинаю издавать стоны от боли. Немного. Осталось совсем немного, и мы окажемся в автобусе, который увезёт нас в прекрасный Сан-Франциско, где закончится наш подвиг и начнётся новая свободная жизнь, в которой мы забудем про богов и их никчёмный Олимп. Забудем про каждую секунду, проведённую под их неусыпным контролем, ведь мы люди, требующие своего личного пространства, а не пешки королей и королев, пускающих нас в бой, как пушечное мясо. Мы уже решили, что уедем куда-нибудь подальше от города, куда сейчас стремимся, чтобы спрятаться как можно надёжнее от монстров. Мы купим домик на побережье маленького портового городка, поселим там тепло и уют. Первое время я буду официанткой, а там уже пойду на повышение, а Лука всё ещё думает насчёт профессии, так как практически не имеет навыков, важных в реальном мире. Тем более, мы оба так и не получили даже среднее полное образование, а деньги на университет нужны немалые, ведь даже тут не спасут огромные чаевые в придорожном кафе.
В раздумьях, всё же доковыляв до остановки, где стоял автобус, готовясь в следующую секунду «поморгать» нам красными фарами, с помощью парня я нахожу в себе силы подняться по нескольким ступенькам, показавшимся на этот раз персональным адом, вот только я боюсь пискнуть, всхлипнуть или хотя бы вздохнуть, так как реакция со стороны Луки идёт незамедлительная. И мне не хочется подливать масло в огонь, ведь он всё ещё волнуется по поводу задания. Буквально падаю в сидение, стараясь больше не двигаться, чтобы не доставить ещё больше боли не только себе. Слабо улыбаюсь своим мыслям, что я смогла сделать «это». Смогла довериться человеку, который с самого начала пытался относиться ко мне как к второсортному сырью. Не получилось, и меня это только больше радует. Я смогла довериться подобному мне, полубогу, хоть он и сын бога обмана. Плевать, Кастеллан не такой, как его отец.
Проходит ещё одна минута, если не меньше, и транспорт двигается с места, с шипением закрыв двери, отчего невольно вздрагиваю и вздыхаю: мы не опоздали. Смотрю в окно, по-прежнему борясь с одной отвлекающей мыслью, звенящей в голове и отдающей болезненной волной. Устраиваюсь поудобнее, оперевшись на плечо парня, и на автомате вдыхаю запах его кожи. Это помогает мне понять, что всё это мне не приснилось, и я не проснусь со слезами на глазах в своей кровати, пока мачеха бьёт кулаком по двери, чтобы разбудить меня. Последствия бессонных ночей нервировали не только меня, но и женщину, которую никаким боком не касалась ни моя посещаемость, ни успеваемость. А она делала вид, словно я часть её семьи, которую она выстроила собственноручно, обратив родного отца против меня.
Это помогает мне понять, что реальность принимает меня в свои объятия.
До Сан-Франциско, а для нас, до города, в котором живёт столпище монстров, остаётся от силы пара часов, поэтому не могу позволить себе прикрыть глаза хоть на секунду и полностью отдать свой разум Морфею, наблюдая интересные картинки. Теперь весь мир для меня перевернут, каждый элемент природы – глаза определённого бога, и это безумно напрягает, заставляет избегать на каждом шагу всё то, что окружает. Делаю контрольный вдох, ещё раз дёрнувшись всем телом от резкого импульса, и сжимаю губы, растягивая их в улыбке, опираясь на парня. Взглядом в небо, совсем не в то, в которое многие смотрят, едва выйдя из дома, а в то небо, которое стало отдельной вселенной. Интересно, какой будет наша жизнь после? Мы будем по-прежнему просыпаться рано утром, отправляться на тренировки, впитывая информацию как губка, а потом пытаться расслабляться у костра, вдыхая едкий запах дыма? Или мы найдём место, где остепенимся и поменяем свою жизнь? Неизвестность всегда меня пугала, но теперь от страха кровь в жилах стынет, ведь, чёрт возьми, строя планы на будущее, никогда не знаешь, какой именно неправильный шаг сломает тебя пополам. Откашливаюсь, сложив руки на животе, и продолжаю окунать мысли в омут из сумбурных воспоминаний, атакующих сознание. Всё что угодно, лишь бы отвлечься от внешнего мира и просто насладиться спокойными минутками, прежде чем оказаться в измерении, кишащем чудовищами.
Не могу найти в себе силы рассмотреть людей, сидящих в салоне автобуса, так как не знаю чего ожидать. Что, если я увижу неизвестно какое существо, вскрикну, и нас высадят, оставив без финансов и сделав лёгкой добычей? Воздух неприятно оседает в лёгких, словно кто-то насыщает его металлической стружкой, а эти мелкие частички разрезают плоть, принося муки. Часто моргаю, наблюдая за изменениями погоды. Лазурное небо затягивает антрацитовыми тучами, предвещая ранее наступление вечера, а ветра бешено снуют между верхушками деревьев, наклоняя стволы растений под неестественным углом. Природа бушует, предупреждает, что впереди опасность, но нам нужно избавиться от морального давления родителей, нужно показать, что мы можем защитить себя сами, что мы способны оправдать их ожидания.
Всё это время, короткий промежуток, я делаю что угодно, но не говорю. Слова застряли в глотке огромным комом. Не могу рассуждать о монстрах и предстоящем подвиге, не могу, потому что боюсь собственной реакции на происходящее, так как я по-прежнему не привыкла к этому миру, как бы ни старалась.
Этот мир по-прежнему чужд, далёк и незнаком для меня.
Наконец-то транспорт останавливается на вокзале кипящего от жизни города. Несмотря на непогоду множество людей снуют по улицам, хмуро вглядываясь в грозовые тучи, вот-вот готовые извергнуть толщу воды на землю. Смех, клаксоны машин, шум разговоров – ласкают слух, ведь я подросток, которому дотошно сидеть в тихом месте и не впитывать в себя внимание внешнего мира. Как же я соскучилась по крупным городам, пытаясь бежать от параллельного мира. Шаги даются мне с трудом, но не показываю этого, сжав кулаки. Оглядываюсь, улыбаясь парню и демонстрируя восторг, заполняющий нутро и прогоняющий ком из горла. Вокруг живёт целый город, ни на миг не останавливается, и эта энергия переселяется в меня, проносясь по венам электрическими зарядами. Радость внезапно подскакивает, хотя хочется скинуть на впечатление о мегаполисе, шумящем в новостях, интернете и прочих средствах массовой информации. Город, который заманивает своими огнями, неоновыми вывесками, множеством магазинчиков, где можно найти что угодно. А для меня частично это город, из которого хочется поскорее уехать, оглянуться назад и облегчённо вздохнуть, зная, что всё уже позади и начинается новая жизнь.
— И куда нам теперь? – вздыхаю, крепче сжав лямку рюкзака. В кармане ни цента, хотя, если постараться, можно наскрести на что-то вроде стаканчика кофе в дешёвой забегаловке. Внимательно смотрю на блондина, теряясь в его голубых глазах на пару секунд, после чего опускаю ресницы, заметив в его взгляде холод, ненависть, всё то, что он питается к себе самому. И самое печальное, что большее, что я могу сделать – скрывать неприятные ощущения в низу живота и уже редкие импульсы боли. Эх, если б были деньги на обезболивающее, но вместо этого терплю, напряженно сжимая губы в момент, когда Лука отворачивается. Забавно скрывать такое от своего парня. Боже, а звучит-то как необычно. Парень.
— Не знаю, безопаснее всего добраться до сада под покровом ночи, вот только всё равно придётся оглядываться. Монстры не спят. И они среди нас. – его фразочки пугают меня. Дёргаю плечами, прогоняя мурашки по коже, и тяжело втягиваю воздух, доставая из рюкзака карту. Телефон, ты бы сейчас мне пригодился бы со своим приближением, а сейчас могу лишь щурить глаза в попытке найти улицу, по которой мы сможем гулять, не спеша приближаясь к заданной точке. Самое время напрячься всем телом и разумом, вглядываясь в лицо каждого прохожего и ища в нём опасность, таящуюся за поддельным человеческим обликом. Уроки древнегреческой мифологии, а именно раздел о существах, ненавидящих полубогов, не прошли даром.
— Тогда, может, заглянем в какую-нибудь кофейню и что-нибудь купим? Впереди половина дня, денег на проезд нет, поэтому нам предстоит «небольшая»,— парень недовольно закатывает глаза, — прогулка через весь город.
Я хмыкаю и едва заметно улыбаюсь, вскидывая голову и наблюдая за чистейшим небом. День обещает быть знойным и приятным, ведь вблизи океана любой город имеет свой мягкий климат с тёплым ветерком. Яркие лучи солнца уже давным-давно припекают асфальт, нагревая его до состояния, что вот-вот чья-то подошва расплавится. Втягиваю воздух, потерев плечи и стряхнув морозную утреннюю свежесть, которая пропала, едва мы вышли из автобуса. Лука что-то недовольно бурчит про длительную прогулку, а я только радуюсь, откидывая на задний план дискомфорт, ведь хочу узнать, что же это за город такой, Сан-Франциско, полный огней и жизни, идущей своим чередом. Будто бы город дышит, живёт.
В животе неприятно урчит, а тошнота пронизывает желудок, требуя хотя бы маленькой крошки хлеба или чего-нибудь ещё, но я терпеливо рассматриваю кофейни, пытаясь усмотреть в уголках уют, который заполнит сердце и зажжёт в груди костёр, подарит незабываемые ощущения и атмосферу шумного мегаполиса, так как времени мало – всего лишь один день. А потом новая жизнь, новое всё.
Это так странно, чувствовать рядом с собой кого-то, кому можешь доверять, рассказывать то, о чём думаешь, и улыбаться каждую секунду, упиваясь присутствием. Моё дыхание обрывается, едва Кастеллан мимолётом касается немного шершавыми подушечками пальцев моей ладони, а сердце улетает в пятки, поэтому делаю глубокий вдох, чтобы поднять взгляд на парня. Наверное, я никогда не привыкну к тому, какие чувства вызывают во мне прикосновения. Нервно глотаю воздух, часто заморгав, и, наконец, улыбаюсь.
— Я, правда, пытаюсь привыкнуть, — признаюсь, облизывая губы, на которые он смотрит, смущая меня. Опускаю ресницы, пряча глаза, хотя в этом нет необходимости. Просто это я, просто я – девочка, у которой никогда не было романтических отношений, а они так неожиданно появились в жизни, поставив в сомнительное положение. Я теряюсь в его небесных океанах, чистейших, но таких хитрых, лукавых, теряюсь между его светлыми прядями волос, поцелованными солнцем в зените, теряюсь в его ухмылке, завораживающей и вызывающей дрожь в коленях. Как я могла его ненавидеть?
Нет, вопрос в том, как я смогла полюбить его?
Я беру его за руку, набрав полные лёгкие воздуха, и делаю первый шаг, будто бы перерождаясь, будто бы где-то внутри яркое солнце дарит рассвет и заставляет оживать весь мир, в том числе, и мой. Рядом с ним я живая, настоящая, рядом с ним я не существую, а наслаждаюсь жизнью во всех её проявлениях. Эта прогулка точно пойдёт нам на пользу, даже если молчание будет разделять наше сознание..
..Заприметив кофейню, где маленькие столики с диванчиками внушали доверие и желание остаться, я захожу внутрь, обеспокоенно обернувшись назад – Лука захотел остаться на улице, - и делаю заказ, вдыхая сладковатый запах сиропов и горьковатый кофе, проносящийся по помещению. Роюсь по карманам, трясущимися руками пытаясь отыскать лишнюю монетку, запавшую между складками ткани, перерываю весь рюкзак, расстроившись, но вспоминаю. Когда-то, спасая от сводной сестры свой маленький бюджет, до того как на мою комнату поставили замок, я вшила пару купюр внутри рюкзака, поэтому быстро, прилагая усилия, разрываю тонкие нитки ногтями. С облегчением вздыхаю, вручая деньги и получая два стакана, отдающие чем-то пряным. А я и не помню, что бы просила добавки. Делаю шаг назад и врезаюсь в кого-то спиной, резко обернувшись, но расслабляюсь, увидев перед собой блондина. Боже, моё сердце чуть из груди не выскочило, ожидая кого угодно, монстра, например. Кастеллан улыбается и кивает девушке, стоящей за кассой, и та подмигивает мне. Хмурюсь, полностью повернувшись к ней, и начинаю кусать губы, ощущая комок злости в груди. Словно кто-то вбил мне в рёбра автоматную очередь, а пули застряли в костях, принося мучения. Щурюсь, вглядываясь в размытый силуэт девицы, а затем делаю уж слишком широкий шаг назад, заткнув ладонью рот, дабы не вскрикнуть. Это монстр? Или кто-то более дружелюбный, но выглядящий иначе? Скорее второе, чем первое, ибо Лука не чувствует никакой угрозы, принимая от меня кофе и нюхая напиток.
- Что это? – спрашиваю, кивая на стакан, а, на самом деле, подразумевая внешний вид существа, которое по-прежнему улыбается нам, так загадочно и тепло, словно мы знакомы много лет. Тяжело вздыхаю, приподняв уголки губ, чтобы не подать виду, что мне страшно. Выходит натянуто и нервно. Мне не нравится это.
- Я не помню, как их называют, но у них много рук и они вполне себе дружелюбные существа. Тем более, она добавила в кофе нектар, так что у нас будет достаточно сил добраться до сада вовремя. – киваю, расслабившись, и махаю рукой девушке, уже естественно улыбнувшись. Безмолвно благодарю её и иду на выход, занявшись мысленными подзатыльниками самой себе. Эффи, неужели ты ревнуешь? Сознание смеётся надо мной, измывается как хочет, осуждая за слишком сильную ярость, которую люди называют ревностью. Я ревную? Боюсь себе признаться в этом или же ничто не сжигает моё сердце дотла? Чёрт возьми, я запуталась в собственных чувствах и ощущениях, добровольно вошла в лабиринт, из которого нет выхода.
Откашливаюсь, хмуро вглядываясь в небо. Буквально пару минут назад небо было чистейшее, ни единого облачка, ни единого чёрного пятна, а теперь всё оно затянуто грозовыми тучами, которые мы миновали в соседнем штате. Не думала, что они нагрянут так скоро.
Делаю маленький глоток горячего напитка и чувствую, как необъяснимое тепло распространяется по всему телу, заполняя конечности сгустками энергии, которую тут же хочется потратить. Но Лука просит не торопиться, держать в себе, чтобы использовать при удобном случае, например, когда за нами появится хвост в виде враждебных монстров, что заставляет меня всё время оглядываться. Когда-нибудь я научусь видеть именно города и мир, а не чудовищ, прячущихся за чужими масками.
Тяжелые и холодные потоки ветра пронизывают до костей, поэтому достаю из рюкзака кофту, тут же надевая её и вжимаясь в плотную ткань. Мороз по-прежнему пробегается по рёбрам, заставляя дрожать. Уже с нетерпением заливаю в себя чуть ли не половину стакана, обжигая горло и тут же закашливаясь. Хмуро смотрю вперёд, позволяя ногам войти в ритм этого города, прочувствовать внутренностями кипящую жизнь. «Это всё нектар», - уверяю себя.
- Нам ещё долго? – тьма укутывает небеса в свои полотна, а тучи не позволяют россыпи созвездий внушить ту, должную, атмосферу, за которой я стремилась. Люди готовятся вытащить зонтики из сумок, сбегаются в кафе и магазины, чтобы избежать крупных капель дождя, хотя влага до сих пор не нашла выхода из скопления облаков. Уже чувствую лёгкую усталость и боль в коленях от ежедневной ходьбы на большие расстояния, так что на пару секунд прикрываю глаза, дабы привести беспорядочный рой мыслей в относительный порядок.
- Ещё час, и мы будем на месте, - усмехается Кастеллан, а я пихаю его в бок, наигранно надув губки от обиды и нежелания идти ещё столько времени. Это так удручает, но ничего, после всего этого, мы уедем далеко-далеко и забудем произошедшее.
***
[Audiomachine – Triumph and Loss]
Глубокий вдох, и не выдыхаю, потому что перед нами в густом тумане кроется совсем иной мир, который люди не видят, каждый день в спешке проносясь мимо. Взъерошиваю волосы, скинув капюшон, и стараюсь высушить их, но вечерняя прохлада перед дождём не позволяет это сделать. Прячу руки в карманы и часто моргаю, борясь с внутренним замешательством и паникой, словно передо мной вот-вот упадёт снаряд.
- Готова? – Лука берёт меня за руку, обжигая теплом своего тела, и я киваю, облизывая высохшие от частого дыхания губы. Нет, я не готова, внутри меня что-то волнительно трясётся и кричит, чтобы мы туда не шли. Нет, я боюсь, потому что боги могут вновь запрячь нас как каких-то лошадей в свою упряжку, лишь бы выполняли приказы слепо и беспрекословно. Давай, Эфф, ты сможешь покончить со всем этим, немного усилий и мир станет прежним.
Делаю шаг, пискнув, когда проходим сквозь плотную стену из насыщенного пара, оглядываюсь, ёжась и обнимая себя руками. Здесь холодно. Поднимаю взгляд на тёмное небо, заволоченное антрацитовыми тучами. Дождь преследует меня везде, где бы я ни была. Осторожно, по приказу блондина, ступаю по слишком громко шелестящей траве, вытянув перед собой заколку. Попутно пытаюсь превратить аксессуар в оружие, но почему-то не могу сосредоточиться. Трясу её, шепчу, умоляю, но в ответ ничего, никакого превращения.
***
Девушка через несколько попыток успевает превратить заколку в оружие и даже восторженно хмыкает, встречаясь губами с тёплой ладонью. Он шипит, приказывая подобным образом молчать и не создавать каких-либо громких звуков, способных навлечь беду. Боится за неё, а Элизабет считает, что зря. Мотает головой, отстраняясь, и ускоряет шаг, спеша оказаться возле яблони. Сад Гесперид подозрительно тих, маленькие холмы окутаны в одеяла из тонкого тумана, а травинки покрыты капельками росы.
Небо разрезает огромная молния, освещая каждый тёмный уголок этого зловещего по своей атмосфере места. Сердце пропускает несколько ударов, в то время как там, вверху, раздаётся оглушительной силы гром, заставляя шатенку вскрикнуть и ускориться. Она боится грозы, а Лука этого не знал. Ему предстоит столько узнать об этой удивительной девушке, что вытащила его из бездны.
Фитч бежит, перепрыгивая препятствия в виде небольших ям, и оказывается возле высокого дерева, на ветках которых висят яблоки, будто бы позолоченные. Девушка замирает, вглядываясь в свет исходящий от фруктов, и улыбается, протягивая руку. Гром вновь заставляет её восторженно вскрикнуть, и стена воды обрушивается вниз, окатив словно из ведра. Едва ещё одна молния проносится по небесному полотну и освещает сад, Лука пытается криком разрезать каждую каплю, но вместо этого Элизабет только видит его искаженное лицо и не понимает, почему он что-то кричит.
Она только успевает сорвать нужное яблоко, как её живот протыкают когти. Насквозь, чтобы наверняка не выжила, а в её глазах застывает лунное серебро. Элизабет тихо всхлипывает, наблюдая в замедленном режиме, как к ней бежит Кастеллан, прорываясь сквозь стену дождя. Опускает взгляд вниз и видит, что из неё ручьями вытекает кровь. Дракон резко скидывает её со своей лапы и, недовольно рыкнув, скрывается в темноте.
Пытаясь закрыть широкую рану, он шепчет ей, что всё будет в полном порядке, что они поедут туда, куда мечтали, остепенятся, заведут детишек и умрут от естественного явления – старости. Вот только все их планы разорваны в клочья.
- Нет, - кричит он, срывая голос, - пожалуйста, не умирай.
Мокрые волосы прилипают к лицу, а сделать вдох с каждым разом становится труднее, ведь невозможно остановить кровь, когда повреждение столь велико. Она знает, что ей суждено было умереть, теперь понимает, что воля богов всегда исполняется. Элизабет – дочь Артемиды, богини, которая дала обет безбрачия и не имела права носить в себе ребёнка, способного запятнать её честь. Зевс был против, однако всяческие попытки уничтожить дитя терпели крах и поражение, в то время как мать гладила выпуклый живот, чувствуя лёгкие толчки и улыбаясь каждому движению малышки внутри. Но никто не знал, что ей уготована такая судьба, никто не знал, что Мойры давно сплели её нить.
- Эй, послушай меня, - его голос как за толстым стеклом, а ещё и шум дождя бьёт по барабанным перепонкам, едва-едва позволяя расслышать отдельные звуки. Элизабет корчится и заходится в диком кашле, выплёвывая сгустки крови с золотыми крапинками. Кровь богов перемешанная с кровью человека окрашивает собой землю и траву вокруг. И ливень не способен смыть следы борьбы за жизнь. Острая боль складывает импульсом пополам, отчего девушка сжимает челюсть, боясь вскрикнуть. Ей до безумия больно, что вот-вот в глазах потемнеет, и она больше не проснётся, спустится в царство мёртвых и никогда больше не вернётся. Лука беспомощно втягивает воздух, судорожно и рвано, будто лёгкие наполняются водой, отбирая кислород. Чёрт возьми, он не знает что делать, мечется, что-то кричит и сжимает хрупкие дрожащие плечики, покрывая поцелуями лицо Фитч, искажённое от неприятных ощущений. Сердце проделывает тройное сальто, катается на американских горках, испытывая целую тысячу мертвых петель. Ему страшно, страшно за их будущее, страшно за то, что монстр не убит.
- Элизабет! – он берёт её лицо в ладони, сжимает так, чтобы не теряла сознание, трясёт, борясь с её желанием опустить невероятно тяжелые, будто из осмия, иридия и платины, веки. Она качает головой, двигая губами, но не издаёт ничего, кроме булькающих звуков – кровь в её горле не может найти выхода. Найдя в себе крупицы сил, выплёвывает ещё несколько сгустков, впуская в горящие лёгкие такой необходимый воздух.
- Лука.., - шепчет, а парень весь дрожит, и дождь скрывает его крупные слёзы, скатывающиеся по щекам, - Мне так жаль..
Он чувствует, как холод проникает под кожу болезненной инъекцией и охватывает всё большие территории её тела. Беспомощность разбивает куда сильнее, чем бита, обёрнутая в колючую проволоку, сильнее, чем по нему прокатится бульдозер, сильнее, чем молния Зевса ударит ему прямо в сердце. Сидеть и смотреть, как жизнь буквально вытекает из физической оболочки и освобождает внутренний мир, душу, скрытую под слоями мышц и костей, - невыносимо, так больно, будто сжигают на костре несколько раз.
Дождь перестаёт быть помехой, его капли становятся более редкими, а Кастеллан желает, чтобы вода смысла их с лица земли, чтобы они перемешались и стали единым целым. Живым единым целым, но его половинка теряется в недоступных ему землях.
- Я так тебя люблю. Прости меня, прошу, - так мало времени и так много нужно произнести вслух, раскрыть, будто бы двери, свои мысли, показать силу её чувств к нему, показать, что именно она испытывает, едва их руки соприкасаются. – Эти боги..они такие эгоисты..
Её голос слабеет, как и слабеют руки, закрывающие дыру в животе размером с вселенную, а внутри Луки что-то замирает и обрывается, разлетается на тысячу осколков, будто заминировали стеклянное здание и то рушится, складываясь в плоскую кучу бесполезного мусора. Гром не может заглушить его криков, не может заставить его перестать трясти уже безжизненное и остывающее тело, не способное больше открыть глаза и подарить такую теплую улыбку, застывшую на посиневших губах. Прикрытые веки, но под ними глазные яблоки больше не двигаются, больше её лесные изумруды не взорвут в нём сверхновую, не запустят жизнь заново.
Её больше нет.
И осознание этого давит на плечи, словно он заменяет Атланта, державшего небо, словно он стоит в самом центре земли и плавится, сливаясь с ядром планеты. Гладит её влажные волосы, запускает руки, сжимает кулаки, впиваясь взглядом в серые небеса и проклиная каждого бога, кто был против жизни Элизабет.
- Я должен был защитить тебя, я должен был, - шепчет он девушке, которая больше не услышит его, не подарит лёгкий поцелуй в губы и не спрячется смущённо в его плече, боясь поднять зелёные глаза, горящие таким живым огоньком.
Её больше нет.
И это превращает его в самый настоящий ходячий труп. Внешне он жив, улыбается, разговаривает и что-то даже делает, но внутри него пусто, словно кто-то выскреб всё без остатка, а дыру нечем заполнить. Здесь не спасёт никакой артефакт, разбитое сердце не лечится.
Её больше нет.
И он желает, чтобы и его не было.
