***
— Ты не умеешь проводить обряды, — с укором сообщил владыка. Меф растерянно отодвинул кончик носа от чужих светлых волос и понял, что его голова лежит у Кводнона на коленях. Встать не получилось. Шевельнуться — тоже. Левая рука вообще ощущалась как-то отдельно от всего остального. Жидким льдом разливалось по органам онемение. — Я заберу твоё тело. Сегодня, — в тоне ни капли предвкушения — лишь невозмутимая уверенность. Было холодно и странно. Пока не страшно. — Почему? — с заметным напряжением разомкнул губы Меф. — Из-за вчерашнего? Двуликий безразлично качнул подбородком, проводя рукой по его лбу. — Ритуалы магов здесь значат мало, но с дыханием ты догадался: не прошло и года, — соизволил он пояснить, когда Мефодий почти потерял сознание. — Дело во времени, — нехотя продолжил Кводнон в ответ на требовательный взгляд, — и в твоем дархе, наполненном лишними элементами. Подарок от Лигула, кстати, — ухмыльнулся страж своим мыслям. — Можешь порадоваться: горбунок сам не знает, что сделал, отдав тебе дарх из моей чаши. Само по себе дыхание ни на что не способно; представь, как меня озадачила — приятно, конечно, — возможность покидать Перевал. Буслаев вздохнул, отмечая, с каким трудом воздух покидает лёгкие. Однажды прочувствованный потусторонний холод охватил грудь. Мысленная команда не вызывала никакого эффекта, а ведь обычно в экстремальных ситуациях магия работала на ура. Владыка без сочувствия погладил его по плечу, не переставая говорить. — Семь дней — столько мне необходимо для того, чтобы поработить рядового человека. Ты боролся дольше, поздравляю. Но это было так глупо... Думаю, мой бывший соратник, Арей, сумел бы обойти проклятье, — безжалостно прибавил он, бесцеремонно сталкивая Мефа и поднимаясь на ноги. Стоя напротив солнца, он стал для Мефа еле различимым тёмным силуэтом. — А теперь, если хочешь, проснись, — вдруг весело предложил Кводнон. Зыбкие тени кидались со всех углов комнаты на смятые простыни и жадно лизали руки. Меф застонал, с болью продираясь сквозь обрывки видения. Как через вату, до него доносились знакомые голоса, тихо — или громко? — обсуждающие что-то... кого-то. Прохладное влажное полотенце на лице слишком студило, но вместе с тем Меф чувствовал, что внутри извергаются вулканы. Соседство жара и мороза причиняло нестерпимые мучения. Контрасты сбивали и без того беспорядочные мысли. — Мефодий!.. — Он пришёл в себя? — Да отойдите вы... — Меф, эй, Меф! — Кто-нибудь, уберите отсюда Мошкина. — Даф, — шёпотом позвал он, опять проваливаясь в чёрную трясину... Ледяные глаза Кводнона впивались в его лицо. Подойдя, владыка присел напротив — так, чтобы оставаться в поле зрения. — Они держат тебя — очаровательно, не правда ли? — с презрением фыркнул страж, цепко хватая Мефа за подбородок. — Меф, очнись, пожалуйста, — умоляюще раздалось прямо в сознании. Он потянулся на звук. — ...Уведите уже светлую, — резко рявкнул кто-то. — Какой в этом смысл? Переживать за кого-то, кроме себя? — протянул Кводнон, не прекращая искать что-то в глазах Буслаева. — Скажи мне. — Есть смысл, — прохрипел Меф. Сильная пощёчина обожгла щёку. — Идиот. ...Сильная пощёчина обожгла щёку. — Синьор-помидор, заканчивай эту трагедию, твоя светлая рыдает в коридоре!.. Он хочет вернуться, но тягучий кошмар затягивает всё глубже... — Вот и славно. Прощай, Мефодий Буслаев, — холодные губы прижимаются ко рту... ...Кто-то горячо целует его, по щекам текут слёзы — не его, другой, — жалобное «Я люблю тебя», и мир ускользает... И мир разбивается с серебристым звоном.Сны и явь. Часть IV
17 января 2014 г. в 15:16
Лицо грели ласковые лучи южного солнца; лёгкий прохладный ветерок приятно остужал разгорячённое тело и попутно доносил рокочущий шелест волн, брызгами рассыпающихся о берег. Было приятно, и Меф позволил себе дремать дальше, хотя какая-то часть сознания настойчиво напоминала о прелестях теплового удара. Морской воздух витал вокруг свежестью, кажущейся райской по сравнению с привычным московским смогом.
Перевернувшись на бок, Мефодий ощутил щекой шероховатость песка и понял, что скатился с покрывала. Он со вздохом приоткрыл глаза и перебрался обратно, но неуловимая нега уже отступила. Единственное облачко на чистейшем лазурном небе задумчиво плыло то в одну, то в другую сторону, никак не желая определиться с направлением. Буслаев лениво смотрел на эти метания: делать ничего не хотелось. Через какое-то время сонливость вернулась, и он податливо провалился в её объятья.
От палящего зноя в горле было сухо, как в пустыне; голова заболела, но не настолько, чтобы размыкать веки. Чьи-то холодные пальцы невесомо коснулись лба, забирая охвативший голову жар, и Меф сдавленно выдохнул. Стало легче. Осторожные поглаживания продолжились, мягко перемещаясь по линии скулы до подбородка, а потом вдруг исчезли. Он сонно поморщился и, вслепую поймав чужую ладонь, вернул её обратно. Кто-то негромко хмыкнул. Мгновение спустя уже обе руки легли на плечи Мефа, а ледяные губы скользнули по шее, заставляя зябко ёжиться. Окончательно он проснулся, когда получил полуукус, выбивший очередной вздох, сопровождающийся короткой дрожью.
Распахнув глаза, Мефодий подскочил и с изумлением уставился на усмехающегося Кводнона, в которого чуть было не ткнулся носом.
— Вот же Тартар! — в сердцах воскликнул Буслаев. Чувство недоумения перекрыло волной отвращения и злости. Недовольно потерев шею, до сих пор отзывающуюся импульсами наслаждения, он с яростью оттолкнул стража в сторону. Тот с неожиданной покорностью устроился на покрывале, не отводя от раздосадованного Мефа потемневшего взгляда. Прозрачная голубизна радужки сейчас больше походила на предгрозовую синеву. Передёрнувшись, Меф сжал кулаки и прекратил непонятные переглядки.
— Что это было? — предельно спокойно поинтересовался он, раздумывая бить ли Кводнона сразу или немного подождать. Ясно, что владыка желает его вывести из себя, но... Буслаев с готовностью бы увенчал такие старания успехом, если бы точно уверился в их целях.
— Романтическое рандеву на берегу моря, которое ты пытался проспать, — с сарказмом пояснил Двуликий, по-прежнему продолжая рассматривать Мефодия сквозь ресницы. Тот подавился едва не вырвавшимся ответом.
— Какое ещё рандеву?
Владыка развёл руками, а потом и вовсе убрал их за голову, закрывая глаза. Меф пару минут послушал тихое размеренное дыхание, но затем, не выдержав, уточнил:
— Сегодня без кошмаров?
Еле заметная улыбка тронула уголки губ Кводнона, и Буслаев мрачно убедился в том, что над ним тонко издеваются. Повертевшись по сторонам, Меф отыскал свою футболку и, натянув её, отправился вдоль побережья. Ироничное «а как же свидание?», брошенное вдогонку, лишь ускорило его.
Запястье, на котором он вчера делал порез, отзывалось тупой пилящей болью, хотя не осталось даже белого шрама. Очевидно, что-то он всё-таки сделал не так, раз дух бывшего повелителя мрака по-прежнему властвовал в его сновидениях.
— Нелепая газетёнка, — шипел Меф, шагая босыми ногами по обжигающему песку, шлейф из которого тянулся за ним в воздухе на пару метров назад. Пришлось перейти в воду — довольно-таки прохладную для такой жары — и, соответственно, замедлиться. Периодически ступни резали коварные острые камни, однако Мефодий был рад терпеть всё, что угодно, если это позволяло ему не видеть лукавство, глубоко засевшее в чертах Кводнона. Каким-то невообразимым способом тот находил тысячу и одну возможность для того, чтобы разозлить или смутить его, сам же при этом был подчёркнуто сдержан. Мефу пока ещё не удавалось вызвать на лице владыки искренних чувств — только бесстрастные маски и эмоции разной степени наигранности. Пребывать в неведении относительно настроений своего собеседника было странно, потому что в обычной жизни именно по аурам Буслаев и судил о мыслях человека. От Двуликого он ждал обещанной ненависти — не находя же её, терялся. Сам он просто не мог испытывать истинную неприязнь к тому, кто словно бы не замечал его грубостей. Разумом осознавая, что попадается в ловушку, схожую с той, в которую когда-то давно был пойман Яраатом, Меф ничего не хотел противопоставлять в ответ, не чувствуя столь необходимого для магии гнева.
Через час ходьбы он с раздражённым бессилием заметил неподалёку знакомое покрывало. К великому огорчению Мефодия, не сменивший позы Кводнон к нему прилагался. Приблизившись вплотную, Меф устало опустился на тёплую ткань, сверля расслабленного стража гнетущим взглядом. Тот лениво посмотрел на него и вежливо осведомился, как прошла прогулка.
— Восхитительно, — апатично отозвался Буслаев. Спрашивается, стоило ли оно того?
— Давай я тебя пожалею, а ты отдашь мне тело? — с насмешкой предложил Кводнон, приподнимаясь на локте. «Шутит он, что ли?» — удивился Меф, улавливая иную, необычную интонацию.
— В каждой шутке есть доля шутки, — отмахнулся владыка.
— Не нужно, — Мефодий поспешно открестился от намечающейся сделки.
Молчание затягивалось. Страж скучающе тянул за цепь дарха, заставляя разбитую сосульку извиваться под игрой солнечных лучей. Слепящие зайчики плясали на покрывале, вызывая ирреальное ощущение отстранённости. Меф зачарованно замер, но почти сразу же моргнул, вырываясь из гипнотических переливов. Внезапно получилось, что Кводнон снова очутился рядом. Холодные пальцы изучающе дотронулись до запястья и провели линию — ровно там, где должен был находиться шрам. Красная полоска не задержалась, отчётливо проступая на коже. Буслаев заворожённо проследил движение, а затем, будто очнувшись, убрал руку.
— Что ты делаешь? — рассеянно спросил он, разглядывая разноцветные пятна, танцующие перед глазами. Виски сдавило стальным обручем, и многотонная тяжесть навалилась на голову. Мир расплылся. Вспышка. Усилившийся и одновременно приглушённый шум океана. Чья-то ладонь на щеке. То отдаляющийся, то подступающий к ушам голос. Наконец, бездонное небо...