***
Книги, присланные Лигулом для обучения, старательно выдавали абсолютно ненужную информацию, которую, к тому же, требовала моментально усваивать неумолимая руна «выпотрошенного школяра». Взгляд Мефа быстро скользил по строкам, но всё равно постижение нового, несомненно, важного и удивительно бесполезного по отношению к проблеме со снами занимало непростительно много времени. Спрашивать о помощи Мефодий не хотел и почти физически не мог. Наваливать на измученную Даф очередной груз в дополнение к её собственным неприятностям и подарочку в виде жадной сосульки было бы нечестно. Да и чем она была способна помочь сейчас, когда доступ к силам света для неё перекрыт тартарским ядом? Желания ощущать чужое, пусть и искреннее, но излишнее беспокойство Меф не испытывал. Ему довольно было того, что Дафна не высыпалась которую ночь, приходя будить его при особо громких криках. Вероятно, она о чём-то догадывалась, но пока списывала происходящее на влияние дарха, требующего заполнить себя эйдосами. Закономерное решение — рассказать всё Арею — пылкого энтузиазма не вызывало. Каким бы хорошим и мнимо добродушным ни был наставник, он оставался тёмным стражем, слугой мрака, как однажды веско напомнил глава Канцелярии, а Кводнон всё ещё являлся бесспорным авторитетом для многих. Просьбу о поддержке и защите от бывшего (по мнению большинства, настоящего) повелителя мрака у барона того же самого мрака Буслаев отложил на исключительный случай. Определение «исключительности» не имело чётких рамок, и Меф смутно подозревал, что обращаться к Арею не станет совсем. Улиту как помощника он рассматривать не решился. Даже нося дарх, она была всего лишь ведьмой — не слабой, но и не настолько сильной, чтобы тягаться с Двуликим. Поэтому в данную минуту мы застанем Буслаева запершимся у себя в комнате и перебирающим фолианты, которым он давно потерял счёт. Некоторые потусторонне светились, из других выползали скользкие щупальца и чьи-то внушительные лапы, иные, такие, как, к примеру, «История Тартара от начала времён», сами себя дописывали, загадочно шелестя страницами. Меф поморщился, когда из «Тысячи и одного вида пытки» фонтаном хлынула кровь, заливая и без того не очень чистый пол. — Безуспешно, — вслух поделился Мефодий с отражением в зеркале, висящем напротив кровати. — А ведь эти кошмары нехилая такая пытка, да? Отражение скромно промолчало и попыталось пригладить взъерошенные волосы, с намёком поглядывая на колтуны в шевелюре. Буслаев вздохнул, тоже зарываясь рукой в длинные пряди. — Не до того сейчас, — равнодушно отмахнулся он, возвращаясь к стопкам непрочитанных книг. Дело постепенно шло к вечеру. Небо за окном темнело, и пришлось зажигать свечи. Обычных лампочек в резиденции не было: Арей с огромнейшим недоверием относился к такому прогрессивному изобретению человечества, как электричество. По его мнению, по проводам перемещались души кающихся грешников, и разубедить в этом барона никто не сумел. Листая «Пособие судьбы для молодых стражей» под авторством некого Н.И. Кто, Меф периодически поднимал глаза на часы. Короткая стрелка шустро приближалась к полуночи. Сонливость мягко накидывала свою заманчивую вуаль, но меньше всего Мефодий желал уснуть без какой-либо защиты. Господин Кто тернисто повествовал о долге перед высшими силами, неожиданно разбавляя это поучительными историями из собственной жизни. «Рок есть то, что ведёт нас по дороге неслучайных чисел и событий, приближая к Цели — единственно важному...» К чему там ведёт рок, Буслаев не дочитал, захлопывая скучный том. Руна на обложке миролюбиво позволила не вникать в витиевато изложенную бессмысленную главу, видимо, не одобряя потуг Н.И. Откинувшись на спинку стула, Меф материализовал чашку с кофе из ближайшего ресторана и отхлебнул, печально подсчитывая объём предстоящей работы. — Понадеяться на удачу? — поинтересовался он у себя зазеркального. Отражение критически покачало головой и снова подёргало волосы. — Перестань уже, надоел. Магические зеркала — плохие советчики во всём, что не касается внешности. В конце концов, они созданы, чтобы тактично указывать на недостатки вроде прыщиков или дырки на одежде и пафосно восхвалять красоту смотрящегося в них. Весьма красноречив пример мачехи Белоснежки, увлекшейся идеализацией облика до полного сумасшествия. Наугад схватив неприметную брошюрку, Меф просмотрел содержание. — Порчи: методы наложения с пометками от «Ведьмы и Ко», стр. 1-3; — Сглазы от Г. Лаза: самое тёмное для тёмных, стр. 4-19; — Как приворожить стража, стр. 20-56; — Приснись мне, милый, стр. 57-63; — Бессмертие как способ самозащиты, стр. 63-71; — Эдемские сады Перерамиды: экскурс по эпохам, стр. 72-77; — От синей бороды к красным гольфам — поймай свой стиль, стр. 78-100; Ошарашенно поморгав, Мефодий осмотрел обложку. Руны не было. — А я чуть не подумал, что Лигул сбрендил, — прокомментировал он увиденное. Вопрос о том, как к нему попала брошюра, отпал сам собой, когда Меф вспомнил, что позавчера заходила Улита, мрачно созывавшая всех «на службу конторе». Хмыкнув, он полушутя открыл 57 страницу. «Приснись мне, милый» — наичудеснейшее средство для дам любых возрастов, мечтающих о тайной встрече с возлюбленным. Глубокое погружение в сон позволяет в полной мере ощущать все прелести свидания, когда ваше тело спокойно дремлет в постели, не вызывая подозрений у тех, у кого их не должно возникнуть. Достаточно одной толики дыхания любимого и великолепного заклятья, предоставляемого нашей фирмой, чтобы насладиться романтичной атмосферой рандеву где-нибудь на берегу моря... Меф тихо выругался, внимательно перечитывая написанное. Если лысегорская газетёнка пишет о возможностях, получаемых с дыханием человека, то почему этого не знает наследник мрака? Покосившись на вращающийся дарх, он констатировал, что проблема не только в сосульке. Буслаев вздохнул и перелистнул в конец, мысленно взмолившись коварной Фортуне. К счастью, создатели соизволили упомянуть обряд, снимающий воздействие заклятья. Не стоило ожидать многого от обычных магов — Меф уже попривык к презрению, с которым стражи относились к «этим шарлатанам», — но особого выбора у него не было: глаза начинали слипаться, книги не давали ответа и хоть какой-нибудь информации, а на то, чтобы досконально изучить всё, мало будет и года. Вспомогательные инструменты ничего ужасного не представляли, и, главное, их было несложно достать. — Свечи, 5 шт.; — Мел; — Вода из серебряной чаши; — Серебряный кинжал. Мефодию хватило мысленного усилия, чтобы перенести в комнату сразу почерневшие в резиденции целые свечи из ближайшего хозяйственного магазина и кусок белого мела. Серебряный кинжал — оружие неудобное, близкое к категории «бесполезных», зато часто используемое в ритуалах. Насколько Меф помнил, таковой хранился в подвале особняка. А вот серебряных чаш не нашлось в радиусе десяти километров. Пожав плечами и закрыв глаза, он сосредоточился на образе, материализуя предмет на стол. Негромкий хлопок подтвердил успех операции. На столе стояла огромная лохань, похоже, впрочем, действительно вылитая из серебра. Буслаев философски возвёл взгляд к потолку, но повторять попытку не стал. Если его магия не сумела выловить из пространства искомое, то оного попросту нет в зоне досягаемости. Решив, что сойдёт и так: ему же вода нужна? — Меф щедро опрокинул в лохань вечно-наполняющийся таз, до того мирно стоявший на табуретке. Далее по инструкции следовало начертить круг возле кровати, расставить и зажечь свечи, что он с готовностью проделал. ...В воду пролить капель крови по числу прошедших сновидений и подарить ей своё дыхание. Полученный эликсир выпить перед сном. Мефодий задумался. Значило ли «число прошедших сновидений» количество ночей, или ему нужно подсчитать все кошмары? Испытание он проходил около месяца назад, Кводнон являлся не каждую ночь, но иногда сон входил в сон и... — Разом больше, разом меньше, — пробормотал Буслаев с неприкрытой досадой. Аккуратно проведя тупым кинжалом по запястью, Меф отсчитал тридцать капель и заживил порез. Старательно подышал на воду. — Вот же Лигул, — хмыкнул он, стукнув себя по лбу, — из чаши всё-таки удобнее. Ладно, зачерпнём чем-нибудь. Нашарив глазами невымытую чашку из-под кофе, Мефодий кивнул. Если косячить – то по полной.Сны и явь. Часть III
14 января 2014 г. в 23:48
Земля под ногами крошилась и проваливалась. Меф мчался вперёд, оставляя позади чернеющий зев бездны, охватывающей всё большее пространство. Где-то вдали густел вековечный лес, неприветливо мигающий чьими-то жёлтыми глазами. Могучие ветви упирались в тёмный, затянутый тучами небосвод, сплетались друг с другом и образовывали нечто вроде ловчей сети, в которую он сейчас спешил.
Мефодию было страшно. Даже не так — это был всеобъемлющий животный ужас, охватывающий тело и толкающий на безрассудство. «Спастись-выжить-бежать-спастись», — гулко билось в голове, грозя разорвать на части обрывки самообладания. Дыхание сбивалось. Хрипы, вырывающиеся из лёгких, обжигали горло; сердце бешено стучало, не справляясь с нагрузками: по ощущениям, гонка с пустотой за спиной длилась уже не меньше нескольких часов. Инстинкт самосохранения пока перевешивал усталость, но Меф чувствовал, что вскоре упадёт, обессиленный, и тогда...
Волна мрака сжирала мир. Ледяная тень смерти лизала пятки, подхлёстывая, словно бичом. По щекам стекали горячие дрожки слёз, которые тут же срывал берущийся из ниоткуда ветер.
Внезапно левая ступня провалилась в вязкую жижу. «Трясина», — обречённо подумал Меф, лихорадочно пытаясь выдернуть ногу. Бездна скалилась очень близко, и он невольно сравнил её с довольным хищником, наконец нагнавшим добычу и теперь растягивающим удовольствие от победы. Вторую ногу тоже начало затягивать. Чем больше Мефодий вырывался, стремясь освободиться, тем быстрее погружался в топь. Чёрное чудовище нависало над головой, а он мог шевелить лишь руками: поясницу уже обхватывало плотное кольцо грязи.
Все мысли куда-то исчезли, остались одни только рефлексы, не дающие расслабиться и прекратить борьбу за жизнь. Через несколько минут, растянувшихся в вечность, жижа достигла груди. Меф закричал. Пустота ощерилась и кинулась на него.
Он висел в болотистой тьме, не смея шевельнуться. Боязнь перестать быть стальным обручем сжимала сознание до маленькой точки, не способной осознать себя. Воспоминания непрерывным потоком хлестали её и, не будучи воспринятыми, замыкались в круг. Знакомо-незнакомые лица, интонации, силуэты, предметы кидались на него, пугая ещё сильнее. Чей-то смех выливался в надрывный плач, в звон стали, в зыбкую тоску, а та превращалась в разговоры и прикосновения: болезненные, ласковые, опасные, неприятные, родные — цветной калейдоскоп мельтешил перед глазами, оглушал, вызывал онемение, обжигал, резал, колол и бил по непрочному «Я»...
«Хватит!» — Меф не знал, орал ли это в голос, шептал ли или просто беспрестанно мыслил. Невзирая на его мольбы, мгла сгущалась, проникала в суть и выворачивала всё наизнанку.
«Хочешь, чтобы это кончилось?» — вопрос не был озвучен, но то, что осталось от Мефодия, его получило. «Да-да-да!» и...
— Проснись же ты!
Буслаев с воплем сел на постели, вцепившись рукой в чью-то ладонь. Кошмар не отступал. Телу казалось, что оно падает и погружается в голодную, вечно не заполняющуюся бездну. Его била дрожь; уставившись в спинку кровати, Меф мерно раскачивался. Кто-то обнимал его, гладил по спине и успокаивающе говорил нечто понимающее, но Меф беспорядочно мотал головой, слушая, но не слыша слов. Ужас не уходил.