Холодный луч света скользнул по ветвям деревьев, спугнув пригревшихся птиц. Шумным пернатым дождем они сорвались с ветвей вверх, рассыпав по земле росу.
Подобно вороватому воробью, в город прошмыгнула осень.
Обычный день с новой датой на календаре. Первый день сентября. Первый день занятий для всех детей туманного Альбиона. В том числе и для Эрена Йегера.
Привычное промозглое английское утро не отличалось ни от прошлогоднего, ни даже от того, что было в этот же день первого месяца осени и десять лет назад.
Дождливое грязное небо напоминало дымовую завесу, что кучевыми складками окутало столицу, не позволяя последним лучам солнца пронзить синеву голубого неба.
Мрачные осенние дни в Англии даже отдаленно не походили на золотую осень в Советском союзе, о которой Эрен не раз слышал от отца. Мальчик никогда не видел вживую янтарный листопад, обнажающий черно-белые стволы березовой рощи. Он с трудом мог представить себе жёлтую траву у изножья многолетних хвойных деревьев. Всё, что было в его силах, это лишь верить картинам, изредка привозимых из Советского союза на выставки, и жадным взглядом впитывать каждый сантиметр полотна, пока то вновь не отправится к себе на родину или не уйдет с молотка какому-нибудь зажравшемуся американцу.
Не сказать чтобы Эрену была присуща расовая неприязнь, но когда дело касалось людей с материка, похожего на мочевой пузырь, у него ни с того ни с сего закипала кровь. Так сложилось, что всякая неприятность, происходящая в городе, в какой-то мере была делом рук американцев. Да и от взрослых в их адрес редко можно было услышать что-то хорошее. Постепенно простая неприязнь Эрена к американцам переросла в ненависть. Но, несмотря на свой юный возраст, Эрен прекрасно понимал, что в будущем ему неоднократно придётся иметь с ними дело. Он мечтал стать военным, причем не просто служащим королеве в качестве «медвежьей шкуры», а героем, спасающим людские жизни. Такой человек не должен давать волю предрассудкам. Для него каждая невинная жизнь – бесценна. А значит, все люди должны стать равными для него, без разделения по положению в обществе, чинам и национальной принадлежности.
Йегер, как и большинство детей, принадлежащих к семьям врачей в Англии и Германии, был евреем. Мальчик часто общался со своим раввином и старался соблюдать посты. Но всё было не так искренне, как желала его мать. Хотя, если подумать как следует, то и посты он выдерживал лишь по той простой причине, что денег хватало лишь на крупы и изредка на овощи.
Шел 1939 год. Мир окутало серым цветом. Казалось, великая война уже позади, и смуты стихли. Но как бы люди ни старались наладить жизнь, получалось лишь жалкое подобие, за красивыми декорациями которого стояло недоедание и холодные ночи под тонким шерстяным одеялом. Уж это Эрен знал точно.
Разочарования в жизни преследовали мальчишку по пятам. Даже сегодня, в первый учебный день, он не попал на занятия, ввязавшись в драку. Все его мечты об удачном дне обернулись синяками и ссадинами. Честно говоря, практически любая задумка Эрена плохо заканчивалась. И дело было не в том, что мальчик плохо старался. Ему мешали три неизменных вещи: отсутствие единомышленников, промозглая погода и мама. Последняя причина была весьма веская, особенно когда её нежные пальцы трепали ухо задиры-сына. Но, несмотря на всё это, он продолжал отстаивать свою правоту. Впрочем, как и сегодня.
Посчитав, что в столь непотребном виде идти на занятия не стоит, Эрен повернул в сторону дома. Засунув руки в карманы и прокручивая в голове минувшую сцену драки, мальчик изредка кривился в злой улыбке и едва слышно чертыхался, отправляя в полет попадавшиеся под ноги камни. Минута-другая, и вот мысли юного Йегера уже заполнил запах сладкой выпечки. Он аппетитным ароматом окутал узкую улочку, созывая домохозяек за покупками. Затем Эрен увлекся пушистым терьером. Собака до нелепости упрямо тянула заболтавшуюся с подругой хозяйку, то и дело пытаясь сорваться с поводка. А потом был небольшой рынок. Толпа женщин разных возрастов в чепчиках и платках суетливо разбалтывали сплетни предстоящего дня.
Постепенно к нему вернулось понимание собственной нелепости и вероятного наказания от матери за драку. Эрен прекрасно понимал, что просто так ему прогул не простится, и поэтому всё, что сейчас оставалось, это плестись домой, выдумывая оправдания порванному в клочья вороту рубашки и вывалянному в земле пиджаку.
Иногда он не мог понять, почему неприятности так и липнут к нему в самый неподходящий момент. Хотя сегодня он в какой-то мере мог собой гордиться. Не каждый же день удается побить троих старшеклассников, которые вдобавок были на голову выше его. Если, конечно, не брать в расчет того, что самому герою досталось бы куда больше, если бы не кинувшаяся в сторону драчунов огромная собака, разогнавшая мальчишек. В итоге испорченная форма, разукрашенная физиономия и слова благодарности от одноклассника, из-за которого, собственно, Эрен и влез в драку.
Возможно, следовало бы поступить иначе. Например, пройти мимо, сделав вид, что не заметил. Или спрятаться, мышкой шмыгнув прочь. Может быть. Но для Йегера на все эти вопросы был однозначный ответ – нет. В такие моменты кровь Эрена начинала кипеть. Он рвался в бой, и плевать было на здравый смысл. Внутри него словно вспыхивало пламя, которое жаждало мести. И сегодняшний день не оказался исключением.
Отец Эрена часто повторял, что мальчик не должен судить о людях предвзято. Но что, если на лицах тех старшеклассников было чёрным по белому написано «ублюдки»? Если такие люди не понимают спокойных слов, и только кулаки могут стать для них весомым аргументом? А вот о своих друзьях Эрен не мог сказать подобного. Первым, с кем юный Йегер сдружился после переезда из пригорода, был тихий невысокий мальчик с соседней улицы, Армин Артлер. Умный и деликатный, он просто родился не в том месте и не в то время. Именно этот факт сближал двух мальчишек с раннего детства. Правда, в отличие от своего светловолосого друга, Эрен имел вспыльчивый и необузданный характер. Вторым другом Эрена была девочка из дома напротив, Микаса Аккерман. Она спокойно относилась к проказам мальчишек, иногда даже помогала, совершенно не боясь получить нагоняй от родителей. И пусть у Эрена было всего лишь два друга, но именно на их помощь он мог рассчитывать в трудную минуту.
Заметив на себе заинтересованные взоры прохожих, Йегер поспешил удалиться. Перехватив портфель, мальчик быстро свернул в сторону городского сада. Глаз нещадно пылал, налитым синяком прикрывая нижнее веко. Рубашка неприятно прилипла к спине, а желудок то и дело выдавал скулящую мольбу. Отыскав небольшой фонтан, Эрен принялся смывать с себя грязь. Зачерпнув пригоршню ледяной воды, он омыл горящее лицо. Дрожащей от холода рукой аккуратно протер шею. Уложил топорщащиеся в разные стороны волосы. Казалось, что при каждом новом прикосновении вода острыми иглами пронзала кожу всё глубже и глубже. Но мальчик терпеливо продолжал стирать с лица и рук грязь. Убедившись, что более или менее привел себя в божеский вид, Эрен встряхнул пиджак, накидывая на плечи. Пальцы не слушались. При любой попытке согнуть их боль разливалась до самого сердца. Чтобы скоротать время и заодно согреться после ледяного обтирания, Йегер попытался пробежаться трусцой. Но, как оказалось, холодный ветер вовсе не способствовал лучшей циркуляции крови. Затем мальчик решил присесть на небольшую скамейку и растереть посиневшие пальцы, но и эта идея оказалась не лучшей.
Городские часы пробили полдень, время близилось к обеду. Эрену жутко хотелось есть. За всей этой беготнёй и дракой, завтрака как не бывало, и желудок неумолимо начинал урчать, требуя еды. Прикинув про себя все за и против, он скорым шагом двинулся в сторону дома, мысленно прикидывая, кого именно из родителей может там застать. Мальчика не смущал даже тот факт, что на кухне, скорее всего, сидит отец, обложившись книгами и справочниками. Главное, чтобы не было мамы. Ведь нагоняй за испорченные вещи он непременно получит именно от неё. Ну и пусть, главное, чтобы это было как можно позже. Что касается главы семейства, то здесь Эрен не волновался. Ведь тот обязательно всё поймет. Может быть, даже одобрительно усмехнётся. И уж точно никогда не упрекнёт. Но каково было изумление Эрена, когда помимо энциклопедий по анатомии, патологии и прочей медицинской литературы, вечно занимавшей всё свободное место на кухонном столе и стульях, мальчик застал дома совершенно незнакомого человека.
Не найдя слов от неожиданности, Йегер виновато застыл в дверях. За столом, закинув ногу на ногу, сидел военный. Завидев мальчика, гость ничего не сказал, он лишь склонил к плечу голову, поправляя края шинели. Эрен не сильно разбирался в нашивках и погонах, но смог определить, что молодой человек носил звание младшего сержанта.
Начищенные до блеска сапоги, выглаженная форма, выбритые волосы на висках и затылке. Всё было как на обложке военной книги, которую Эрен видел у деда Армина. Только этот человек был реальным. Он контрастно отличался от тех пьянчуг, что частенько околачивались возле городского парка, время от времени отпуская пошлые шутки проходящим барышням. Правда, этот сержант отличался от них не только уставным видом. Узкие плечи сержанта не вязались с идеальным образом военного в понимании мальчика. Конечно, они не выделялись на общем фоне фигуры молодого человека, но, привыкнув видеть на том стуле отца, Эрен невольно заметил, что незнакомец был более миниатюрен, чем должен быть солдат.
А вот разглядеть лицо гостя мальчику не дал пронзительный колкий взгляд, заставивший его опустить глаза в пол. Впервые в жизни встретившись с таким волчьим взором, Эрен почувствовал себя не в своей тарелке.
Не решаясь открыть рот, он все так же продолжал стоять на пороге, с нелепым интересом разглядывая свои ботинки.
–Ох, Эрен. Ты слишком рано, – мальчик обернулся на голос отца, как на спасительный маяк.
– Боже мой, снова подрался? – хозяин покачал головой, прикладывая палец к распухшему глазу сына. Эрен болезненно вздрогнул и отступил в сторону, инстинктивно уклоняясь от рук Григория. – Ну что с тобой делать? Мама ведь снова будет тебя отчитывать.
Мальчик виновато поежился, но особо бояться уже было нечего. Раз голос отца звучал снисходительно, значит, и оборону перед хозяйкой дома держать придётся не ему одному.
– Григорий, – подал голос незнакомец.
– Ох, извините, – спохватился старший Йегер. – Я заставил вас ждать. Вот, нашёл, что вы просили. – Мужчина положил на край стола толстую книгу.
– Премного благодарен, – сухо ответил гость, поднимаясь на ноги. – Я думаю, первоначальная цена должна быть увеличена.
– Право, что вы. Не надо.
– Но вам же стоило трудов её найти. Чего вы отпираетесь? За все усилия нужно требовать плату. Я прав? – серый взгляд переместился с хозяина дома на Эрена, застав того вопросом врасплох.
– На… наверное, – промямлил мальчик, ещё тише добавляя, – сэр.
– Громче. Не слышу, – скомандовал сержант.
– Да, сэр! – неожиданно для самого себя рьяно выкрикнул Эрен.
– Ого! – рассмеялся Гриша. – Вот чего-чего, а голоса моему сыну не занимать. Уж поверьте, – он чуть потрепал плечо мальчика, выказывая свою гордость.
– Не спорю, – спрятав книгу в небольшой сумке, молодой человек собрался было уходить, но на минуту задержался в дверях. – Бар-мицва уже была?
– Да, ещё в апреле.
– Хм? – на лице гостя заиграла усмешка. – Значит, уже сам вправе решать, как тебе жить? – вопрос прозвучал двусмысленно, словно этим незнакомец хотел задеть сына хозяина.
– Конечно, – загорелся Эрен. – Я уже взрослый!
– О-хо-хо! – Гриша взъерошил каштановые волосы мальчика, как бы советуя тому умерить пыл. – Тринадцать лет, а ему кажется, будто всё знает.
– В этом возрасте всем так кажется.
– Вы правы. Да и про любой возраст это можно сказать.
На последние слова старшего Йегера незнакомец ничего не ответил. Он лишь поднял ворот, прикрывая шею, и, чуть кивнув, вышел из дома доктора.
Эрен был в смятении. Ему ещё не удавалось встретить настолько дисциплинированных и молчаливых людей, как сегодняшний гость. Всё это короткое время мальчик то и дело украдкой рассматривал молодого человека. Особенно его заинтересовали руки и лицо. Но как он ни пытался понять, что это за человек – всё было тщетным.
– Папа, а он сержант, так?
– Да, – Мужчина зажёг огонь, ставя кипятиться чайник.
– Но ему же не больше 20. Так как он успел дослужиться?
– Ривай рос в военном училище. Так что он с детства в этих кругах.
– Хм… Ясно, – Эрен повторил про себя имя гостя, стараясь срифмовать имя, дабы не забыть в будущем. – А как же родители?
– А что родители?
– Разве это нормально? Мама вон всегда твердит, что ни за какие коврижки не позволит мне там учиться.
- Ну, то Карла. А у семьи Ривая своё мнение на этот счёт. К тому же у них так положено, отдавать мальчиков в кадетское училище.
– Ооо… – Эрен присел за стол, в задумчивости откусывая кусок остывшей булочки. Его взгляд упал на соседний стул, на котором ещё несколько минут назад сидел их угрюмый гость.
– Папа, а откуда ты его знаешь?
– Он тебя заинтересовал?
– Немного.
– Уж не собираешься ли ты выспросить у него способы поступления? – Гриша поставил рядом с сыном чашку свежезаваренного чая.
– Почему ты сразу так решил? – выпалил Эрен, тут же потупив взгляд. Тонкие пальцы жадно обхватили чашку, поднося обжигающий напиток ко рту. – Просто спросил.
– Ну, раз так, – старший Йегер едва заметно вздохнул, делая вид, будто не заметил вранья сына. – Мы познакомились у Аккерманов. Я как раз приходил проведать их дочку, когда наткнулся на этого юношу. Они оформляли бумаги на купчую.
– Он что-то продает?
– Точнее, покупает, – Гриша аккуратно собрал в стопку свои бумаги, расчищая стол к приходу жены. – А можно мне узнать, откуда у тебя такой интерес к моему гостю?
– Просто ты редко приглашаешь кого-то в дом.
– Разве?
– Я имею в виду... ну… других, – Эрен замялся. – А он явно не…
– Еврей? – помог договорить сыну, Гриша.
– Да, – на мгновение мальчику стало противно от самого себя.
– Эрен, это не имеет значения, – усмехнулся отец. – Он умный и образованный человек. В нём хорошего больше, чем плохого. И впредь в жизни обращай внимание на это, а не на внешний вид.
– Хорошо, – покорно кивнул мальчик, одним махом допивая несладкий чай.
– Так. Раз вопрос закрыт, марш умываться. И сними уже эту рубашку, пока мама не увидела.
– Слушаюсь, отец, – Эрен быстро бросил сумку в свою комнату и скрылся за дверью ванной комнаты.
Пока он стоял перед зеркалом, отмывая с мылом свои руки, ему мечталось тоже поступить на службу. Он представлял себе, что желвак, выскочивший на щеке, и фиолетово-красный синяк под глазом получены не от руки старшеклассников, а в бою.
В ожидании матери он с замиранием сердца вслушивался в шаги за дверью и мечтал, что когда-нибудь за такой внешний вид она будет не ругать сына, а гордиться им. Радоваться, что пусть и помятый, но тот вернулся домой. Живой, не покалеченный.
Как и любой другой тринадцатилетний мальчишка, Эрен любил представлять себя героем. Там, в далеком будущем, он разучится плакать. Ему не будет ведом страх, и все недруги, лишь заслышав его имя, будут трястись от страха.
Хлопнула входная дверь, и Эрен заторопился скрыть улики утренней драки. Запрятав порванную рубашку в проём между трубами и шкафом и наспех натянув тонкий свитер, мальчик пулей выскочил из ванной, поспешив скрыться в своей комнате.
– Эрен Йегер! – но не успел. Строгий тон матери говорил, что отец уже сообщил ей о приключениях сына и его «потерях» в бою.
Юноша виновато опустил голову к груди, мысленно готовясь к длительной лекции о правилах поведения за провинность. После нагоняя она отправила сына обедать, сама же выудила из уже известного ей тайника порванную рубашку и принялась её чинить. В глубине души Карла гордилась сыном. Пусть он был вспыльчивым и непоседливым ребёнком, но его доброта убеждала мать в том, что в будущем сын не ступит на кривую тропу.
Закончив с делами, семья Йегеров села ужинать.
– А у нас сегодня был гость, – радостно выпалил Эрен, выуживая из тарелки супа лук. Гневная буря матери приутихла и, получив хорошее расположение родителей, мальчик как ни в чем не бывало продолжал обдумывать предстоящий завтрашний день.
– Да? – Карла деловито улыбнулась, вновь скидывая с краев тарелки сына лук в суп.
– Но мам…
– Ешь, не привередничай, – тихо шикнула Карла, обращаясь к мужу. – И что за человек?
– Юноша, подопечный Смита. Кажется, приехал из Австрии. Хороший малый.
– И зачем приходил?
– Книгу одну искал. Просил помочь.
– Я надеюсь, никакой пропаганды в ней не было?
– Что ты, нет! – поспешил Гриша отбросить все сомнения жены. – Да и будь она там, думаю, он не так прост, что бы этого не понять.
– Ну и ладненько, – Карла вытерла руки о край фартука, разворачиваясь к сыну. – Ну, что, молодой человек. Теперь марш в свою комнату и спать.
– Но, мама.
– Никаких возражений.
– Ладно, – пробурчал Эрен и, громко топая, отправился к себе.
***
Массивная дверь со скрипом распахнулась. Ривай шагнул в большой зал, прикрывая ладонью нос от щекочущего запаха пыли. Она была везде: на шторах, мебели, оконных рамах, даже на двери скопился заметный слой. Было видно, что дом пустовал ни один год.
По чести сказать, жить здесь Ривай не желал. Была ли тому виной грязь и запустение или же его не устраивал сам особняк, но, стоя сейчас в середине зала рядом с зачехленными пианино, молодой человек имел лишь одно желание – выбраться отсюда как можно скорее. Он даже не хотел смотреть другие комнаты. Прихожей и зала ему хватило с лихвой.
Ривай решил уже было бежать отсюда, но шаги за спиной заставили проглотить брезгливость и остаться стоять с невозмутимым видом.
– Ну, как? – раздался неприятно бодрый с точки зрения нового хозяина дома мужской голос.
– Чертовски ужасно, – сержант повернулся лицом к вошедшему, отмечая, что его светлые волосы и голубые глаза потеряли свой блеск на фоне всего этого беспорядка.
– А ты чего хотел? За такие деньги нам невообразимо повезло, что он стоит ровно и в нём ни грамма гнили. Он практически новый, – блондин похлопал рукой по дверному косяку, поднимая новое облако пыли.
– Везёт, как утопленнику, – Ривай смерил друга скептическим взглядом, непроизвольно прикрывая рукой рот.
– Всё никак не могу взять в толк, откуда у тебя такая привычка?
– Не устраивает? – огрызнулся молодой человек, чувствуя, как в горле собрался неприятный ком.
– Просто интересно, – Смит неспешным шагом обогнул пианино, вставая по левую сторону от подопечного. – Ты же знаешь, меня волнует все, что касается тебя, – широкая рука Эрвина аккуратно легла на плечо юноши, большим пальцем проводя по напряженным мышцам.
– Так было, и так есть, – от низкого голоса наставника Ривая окатила волна дрожи. Эти прикосновения приводили молодого человека в смятение. С одной стороны, ему нравилось, что Смит, не смотря на свой царский рост и поджарое телосложение, обращался с ним, как с равным. Но эти едва ощутимые касания, и чувство, словно он боится сломать его, – они унижали Ривая.
Пальцы мужчины на мгновение замерли, и юноша почувствовал, как его виска коснулось теплое дыхание Смита. Не желая продолжения, он поспешно ретировался в сторону, одергивая шинель.
– Не надо, – остановил Эрвина брюнет. – Пошли отсюда, здесь воняет пылью.
***
Что можно было сказать при виде Ривая и Эрвина? Родственники? Друзья? Сослуживцы?
Они точно не были родственниками. Да и крепкими друзьями язык не поворачивался их назвать. Обоих привязала к себе служба, но они не являлись боевыми товарищами.
Быть может, обещание?
Эрвин, старший лейтенант по званию, в возрасте двадцати восьми лет, был обязанным семье Ривая. С тех пор немало воды утекло, но слово, данное отцу юноши, ни на миг не покидало голову Смита. Даже когда тот стал смотреть на юношу не просто глазами старшего товарища, а совершенно по иному, с желанием, и тогда он помнил, что до последнего своего вдоха будет беречь этого эгоиста.
Что же касается Ривая, то тут всё обстояло куда проще. В отношениях с Эрвином он придерживался нейтралитета. Мог что-то позволить, а мог и зубы показать, если его что-то не устраивало. Но вот с окружающими ему приходилось туго.
Несогласный со многим в мире, он упорно пытался не прогибаться под общество. Но, как оказалось, чем больше барахтаешься, тем сильнее засасывает трясина. По большому счету мнение публики его мало беспокоило, будь то кадетское училище или же похороны собственных родителей. Он всегда старался касаться этого поверхностно. Хотя слышать шёпот за спиной, что единственный сын даже не почтил погибших отца и мать скупой слезой, весьма раздражало.
Углубившись в свои размышления, молодой человек пустым взглядом смотрел в окно автомобиля.
– Ривай, – уже в третий раз позвал подопечного Эрвин.
– Хм?
– Мне кажется, ты замечтался.
– Снова твои шутки.
– Не отмахивайся. Знаешь, я заметил, что ты в последнее время слишком тихий.
– В каком это смысле? – сонливым голосом поинтересовался Ривай.
– За эти пять дней, что мы в Англии, я не услышал от тебя и половины твоей обычной порции сарказма. Даже язвишь через раз.
– Прими это как должное. Запомни момент и радуйся. В Америке ты этого не дождешься.
– Погоди, ты собираешься отправиться на материк? Вместе со мной?
– Нет, здесь останусь, – передразнил Ривай, поворачиваясь лицом к опекуну. – Я на это вообще-то и рассчитывал. Или ты думал, я буду жить здесь? На этом вечно покрытом испариной острове? Если бы мне нужна была такая влажность, я бы остался в Австрии.
Эрвин промолчал. Риваю казалось, что тот обдумывает не столько слова, сколько последствия сказанного. Странно, но за три года их знакомства брюнет так и не смог раскусить ход мыслей Смита.
– Эрвин, – голос поддался хрипотцой, выказывая волнение легким гневом. – Я не передумаю. Спокойная праздная жизнь разжиревшего карпа – не для меня.
– А что так? – Ривай прям кожей почувствовал надменный тон наставника. И даже не лукавая улыбка и не пронзительный взгляд давили на гордость молодого человека, а что-то иное. Оно заставляло сжать зубы и подчиниться, и это что-то сидело глубоко внутри Смита. Эта зараза была хорошим антидотом к язвительности юноши.
– Нет! – ставя жирную точку, отчеканил Ривай. Говоря это скорее себе, чем Эрвину.
Весь остальной путь до особняка Смита молодые люди больше не обмолвились ни словом. Эрвин знал, что переубеждать юношу нет смысла. И для себя решил, что пусть тот поступает так, как посчитает нужным. Здесь нужно было не давить, а использовать пыл и сноровку Ривая. Чем, собственно, Смит всегда умело пользовался, незаметно выворачивая брюнета под себя. Хотя, быть может, тот знал о проделках лейтенанта, но молчал. Всё-таки польза от такого союза была обоим.
Ривай старался не думать об этом. Он смотрел только вперед и впредь решил больше не отвлекаться на мелочи. Чужие правила перестали существовать для него. А если кто-то скажет, что подчинение есть следование алгоритму, то он лишь усмехнётся. Ведь порядок можно перестроить под себя.
