Часть XVI Беатрис
Sia – My Love Ed Sheeran – I See Fire
Вентус отступает от тела Пайпер. Другие жеребцы растворяются в воздухе, обдавая нас легким океанским бризом. Вслед за ними исчезает странный приспешник Купидона – Фавоний. Гнилые фрукты из его корзины рассыпаются по палубе. Меня качает из стороны в сторону, словно маятник. Я слышу пульсацию собственного сердца, чувствую гнилую, забытую дрожь отвращения. Мне стыдно поднять глаза. Но приходится, когда рядом со мной оказывается божество. Глаза Купидона, прежде налитые кровью, теперь искрились добротой. – Ты храбрый воин, Беатрис, – он кладет свою руку на мое плечо и улыбается, как будто ничего только что не произошло. Я вывернула наизнанку душу. Переборола страх быть отвергнутой. А он улыбался неподдельной, искренней улыбкой, которая обезоруживала меня. Я ненавидела его даже больше, чем себя. – Уходите, – упавшим голосом прошу я. – Любовь жестока, Би. Но самопожертвование она вознаграждает… И он исчез. Вместе с ним исчезает чувство страха, мне снова плевать. В это же мгновение к Пайпер бросаются несколько человек, но я не могу поднять на них глаза. Стыд изъедает меня, унижение заставляет задыхаться. Я неуверенно поднимаюсь на ноги, чтобы вновь скрыться в каюте Аннабет. Но не успеваю. Черные тени окутывают меня плотным коконом перед тем, как чьи-то руки смыкаются у меня за спиной. Они щекочут кожу, вместо того, чтобы обжигать. Успокаивают, возможно, сопереживают. Будто это чьи-то души, что чувствуют мою собственную боль. И забирают ее, очищая организм от едкой отравы. Внутри все замирает, когда одна из теней успокаивающе шепчет мне на ухо: – Ты просто дура. Только это не тень. Я широко отрываю глаза и оказываюсь в темной комнате с низким потолком. Она единственная, кажется, не пострадала после побоища. Здесь нет окошка, подобно комнате Энн. Зато здесь я чувствую себя менее дико, чем на палубе. Чем где-либо еще на этом корабле. – Это твоя каюта, – оборачиваясь к похитителю, говорю я. В полутьме я едва различаю его лицо. Но, кажется, он кивнул. – Зачем мы здесь? – Я подумал, ты захочешь избежать сочувствия. И я неожиданно для самой себя нахожу в его словах понимание. Нико Ди Анджело сменил в моей душе тысячу и одну эмоцию. Я находила его отвратительным человеком, но прекрасным защитником. Беспристрастным другом, но храбрым воином. Отпугивающее холодным, но понимающим. Я с трудом сажусь на кровать, поджав под себя ноги. В грязной, боевой одежде, от которой вряд ли несло райскими запахами. Но я больше не жду замечаний хозяина ложе, потому мне плевать. – Давай не будет говорить на эту тему? – сипло прошу я, когда Нико присаживается на другой край кровати. – Думал, ты уже не предложишь. Кажется, мой смешок самое неуместное, что может раздаться в напряженной полутьме. – Ты обещала оставаться на месте, – хрипло замечает мой наставник. – Кажется, у меня проблемы с дисциплиной. – Это стоит исправить, – я знаю, что он улыбнулся. – Как можно быстрее, – и первая предательская слеза, наконец, соскальзывает со щеки. Я чувствую, что вот-вот сорвусь в пропасть эмоций. Собранность. Расчетливость. Но слова Нико окончательно выбивают меня из колеи: – Пойми, что ты здесь не для того, чтобы сдерживать себя. – Но это все, что я могу, – срывающимся голосом говорю я. – Я до чертиков слабая, льющая слезы по любому поводу. Ударили – в слезы. Унизили – в слезы. Я должна быть другой, если хочу спасти Чарли, понимаешь? – Ты должна быть собой, чтобы помочь своему брату, – поправляет меня сын Аида. – Ты знаешь, что это не так! Я боюсь того, что не справлюсь… Не свыкнусь… Да это в голове не укладывается! Монстры, боги, полукровки! Шабаш безумств! Я с трудом смахиваю слезы, пока не набежали новые. Ситуация просто смехотворная – я выказываю свою слабость перед человеком, которого несколько часов назад не переносила на дух. – У тебя нет другого выхода, – замечает Нико. – Послушай… – Нет. Это ты меня послушай. Я жила семнадцать лет, знать не зная о том, что происходило в моем родном городе все это время. Я ходила в колледж, завтракала в кафетерии, сдавала экзамены, бегала по утрам, а вокруг меня разворачивалась незримая война, которой я даже отпор дать не могу. Почему я могу видеть сквозь Туман только теперь, после исчезновения Чарли? Зачем он нужен им? Он всего лишь ребенок! – Мы тоже были только детьми, но нас не спрашивали… – Вы – полукровки! – возражаю я. – По-твоему, у нас есть особые преимущества? Да все суперспособности я бы давно выменял на обычную жизнь, – теперь его голос надламывается подобно моему. – Хочу ходить в колледж. Хочу бегать по утрам. Забегать в кафетерий перед учебой. Хочу работать на автозаправке где-нибудь посреди шоссе. Я слушаю его с замершим сердцем. Все это никак не вписывалось в образ Нико-прежнего. Злоба и агрессия не скользила в его речи. Он был искренен, и это выбивало меня из колеи. – Хочу, чтобы Хейзел была счастлива. Хочу, чтобы она радовалась тем мелочам, которым не могу радоваться я. Но, знаешь, это невозможно, Трис. И все потому, что мой отец – бог Подземного царства, – он облокачивается о стену. – А теперь они предали нас. Едва не убили Пайпер и… Да, посмеялись надо мной. – И нет, Трис, я не знаю, почему ты стала видеть сквозь Туман только теперь. Возможно, это встреча с мойрами изменила твое восприятие, возможно, потеря Чарли… – наконец, говорит Нико. – Такое раньше случалось с кем-нибудь? Парень качает головой. – Люди рождаются с этим даром. – Тогда я вообще ничего не понимаю… – Завтра, – уверенно произносит он, – мы разберемся с этим завтра. Пока Лео будет восстанавливать грот-мачту, придется научить тебя, как орудовать спатой. В рукопашном бою ты бессильна, а с твоим характером хоть к какому-то оружию тебя приучить придется. Из горла вырывается сдавленный вой. Спата. Опять это бесполезное оружие. Но все же Нико удалось отвлечь меня, и хотя бы за это я благодарна ему. Вздохнув, я продолжаю. – Может Купидон соврал? Что если это проделки Хионы? – Это вряд ли. Ей не на руку останавливать нас. – Но что если мойры… – Хватит, – просит Нико, чуть подвигаясь ко мне. – Ты была слишком храброй сегодня, Трис. И в каюте повисает опустошенное молчание. Ни больше, ни меньше – я рада тишине. Рада тому, что Нико смог понять меня и мои чувства. Оказался неожиданно настолько понимающим и человечным, что мне становится стыдно за то, что я воспринимала его как мертвого, бесчувственного человека, не способного на такие поступки. И неожиданно я вспоминаю слова Купидона. Вопрос так и вертится на языке, вот только стоит ли говорить о том, что я сперва делаю, а потом думаю? – Как ее зовут? Кровать слегка скрипнула, словно Нико пытается усесться поудобнее. – Кого? – Ту, чье имя ты так и не назвал? – хрипло спрашиваю я, но поспешно добавляю: – Чисто женский интерес. – Её нет, – голос его непривычно надламывается, словно от обиды. Какая я меткая. Можно позавидовать. Искореняю всю доверительную обстановку в одно мгновение. Беатрис, умница. Просто молодец. Я кусаю губы, в надежде, что Нико забудет и простит мне мое любопытство. Но он не уходит прочь, не пилит меня взглядом, просто в какой-то момент, улыбаясь, отвечает мне на мой долгий вопросительный взгляд: – Когда-нибудь, при других обстоятельствах… – Это не обязательно, – перебиваю его я. –Думаю, тебе можно доверять, – произносит Нико тихо. – А теперь спи. Он касается моего лба своими прохладными пальцами, и я, кажется, тут же опускаюсь на подушку. Перина безоговорочно принимает меня в свои объятия, приглашая в царство Морфея. Но перед тем, как окончательно уснуть, я слышу приглушенный голос сына Аида: – Прости меня.***
Я просыпаюсь поздно. Думаю, на часах около двенадцати, не меньше. Но вылезать из теплой постели сегодня хочется еще меньше, чем вчера. Кошмары этой ночью обошли меня стороной, посчитав, что я достаточно натерпелась прошлым вечером. Горькая ирония. Стараюсь отгородиться от мыслей, которые в любом случае будут отравлять мое настроение следующие несколько десятков лет. Глупость, конечно, но стоит попытать счастье, особенно, если теперь моя жизнь на волоске от страшного слова «смерть». Сегодня я ощущаю ее намного ближе. Вот она вышла из-за двери к моей кровати. Ее образ пока не ясен мне, но обжигающий, парализующий холод уже облизывает кожу. Наверное, так живут полукровки? В ожидании смерти, которая подбирается ближе? От безнадеги, которую я испытала, сжалось сердце. Я вдруг подумала о том, как жили Аннабет и Перси все эти годы. Спасаясь от смерти, продолжали ходить на занятия, продолжали дружить со мной, оберегать, как свою сестру. И я вспоминаю наш прошлый разговор с Энн. Я прекрасно помню, как глубоко мое поведение обидело ее. Я видела и знала это, но продолжала делать вид, что все в порядке. Она так беспокоилась обо мне во время тренировки с ди Анджело, а я все равно не смотрела ей в глаза. Не могла, потому что боялась увидеть в них обиду и разочарование. Ну, теперь-то уж боятся нечего. Ты опустилась ниже некуда, Би. Теперь твой секрет и не секрет вовсе. Теперь ты посмешище. Нет, я продолжаю надеяться на их понимание, но лучше бы они одарили меня презрением, а не пятнающим чувством сочувствия. Чего я точно не хотела видеть – глаза друзей полные жалости. Но у нас есть дела и поважнее. – Уже проснулась? От испуга я натягиваю одеяло до самого подбородка. И только теперь замечаю на себе старую, изорванную одежду не первой свежести. Качусь по наклонной. Когда я все-таки выглядываю из-за одеяла, в дверях стоит Хейзел. Она выглядит выспавшейся, хотя я уверена - сегодняшнее ночное дежурство было на ее плечах. И все же она выглядит как самое милое, беззащитное и смелое создание одновременно. Я слабо улыбаюсь. – Небось, проспала тренировку? – Как раз наоборот. Нико пересмотрел, – она делает паузу, – свое мнение насчет столь раннего подъема. Ну да. Пересмотрел. Хейзел отдает мне мою новую футболку и джинсовые шорты. Одежда выглядит практически так же, как и та, что теперь болтается на мне. – Скоро завтрак, но ты еще успеешь заглянуть в душевую. Душевая? На корабле, который невероятным образом висит в воздухе, есть такая банальщина, как ванная комната? Скажите еще уборная. Но Хейзел лишь прощается со мной и без лишних вопросов поднимается на палубу. В голове крутится вопрос: как у них это получается? Сдерживать свои эмоции настолько, чтобы до сих пор быть со мной приветливыми. Надеюсь, хотя бы Лео скажет что-нибудь неприличное. Когда я вспоминаю о Вальдесе, сердце странно замирает в груди. Не то, чтобы это было очень заметно, но это, по крайней мере, не кажется мне нормальным. Подведем итог, Беатрис. Ты на Арго-II. Среди верных тебе друзей, которые, возможно, изменили свое мнение насчет тебя, но все еще не ссадили с корабля. Вчера ты поступила как дура, но зато спасла Пайпер. Ты должна помнить, ради чего этого было. Теперь вы отправляетесь на Огигию. А ты все еще не умеешь обращаться с этой чертовой спатой. И, если ты проснулась, а об этом скоро узнает Нико, самое время шевелиться. Скоро тренировка. Еще пару часов моих мучений. Но на этот раз я улыбаюсь. В конце концов, мои душевные терзания, хотя бы на время, успокоят физическая боль и усталость. Приняв душ и собравшись с мыслями, я, наконец, поднимаюсь на палубу. Первое, что встречает меня с распростертыми объятиями – солнце. Оно вновь ластится ко мне, словно приветствуя. Наверное, я мечтала так просыпаться – под шумы моря, ослепляющее солнце, бьющее в глаза, и бесконечную свободу, дрожащую в душе. Что бы там ни было – я свободна. Нет больше ограничений. Вдруг рядом со мной оказывается чья-то тень. Глаза привычно натыкаются на огоньки, и я уже не удивляюсь тому, что в следующую секунду оказываюсь в объятиях Горячего Вальдеса. – Мой напарник, наконец, соизволил встать, – отпуская меня, начинает Лео. – Все-таки Нико был прав, ты – лентяйка. – В каком смысле… – На сегодня я выкупил тебя из рабства. Можешь дышать полной грудью, Би. Будешь помогать мне с грот-мачтой, – шутливо толкая меня кулаком в плечо, отвечает он. – Но я неуклюжая, я свалюсь, сломаю себе что-нибудь… К тому же мне нужно бы поупражняться со спатой… Но Лео уже не остановить. – И слушать не желаю. Мы должны поскорее добраться до острова, понимаешь? Скорей, как можно скорей. И на этот раз танцующие огоньки уже не унять. Они движутся в диком вихре эйфории, словно вот-вот и в самом деле вспыхнут. Я замечаю, что глубокие тени залегли под глазами моего друга, но даже это не омрачает его веселости и счастья. Как обычно. – Вернемся к пророчеству, – вмешивается чей-то третий голос. Я заглядываю Лео через плечо и замечаю Джейсона. На этот раз Пайпер сидит рядом с ним. Пепельноволосый сжимает ее руку так, словно она может вырваться. Он нервно оглядывается, перебирая их сцепленные пальцы. Думаю, это и есть любовь. Не во взглядах, даже не в поступках, а в постоянном страхе потерять человека. Даже не смотря на то, что он сидит рядом. Даже не смотря на то, что ему ничего не угрожает. Все дело в страхе – он и есть часть любви. Пайпер, заметив меня, замирает. Она не знает, куда себя деть. Но я не сделала ничего такого, поэтому ощущения, вдруг нахлынувшие на меня, нельзя назвать приятными. Может, ей уже успели поведать о том, как я вчера облажалась. Надеюсь, что нет. Лео тянет меня к столу, и я усаживаюсь рядом с Аннабет, которая тут же, по нашей с ней старой привычке, сжимает мою ладонь. Я встречаюсь глазами с Перси, который сидит напротив нас, и, если честно, все еще плохо понимаю, почему они так далеко друг от друга. Но друг улыбается мне, а значит все под контролем. Единственного, кого я не заметила за столом, был Нико. – Даже если Феникс - еще одна часть пророчества, с чего вы взяли, что мы найдем его на Огигии? – спрашивает Фрэнк, после долгого молчания. – Осталось всего четыре дня, нам пора поспешить. – Мы возвращаемся на Огигию за ответами, – встревает Лео. Его тон по-прежнему наполнен счастьем, но что-то тревожное слышалось в нем теперь. – Лео, не все так просто, – начинает Аннабет. – Мы не можем, очертя голову, бросаться в бой, нам нужна стратегия. Мы под наблюдением Олимпа, понимаешь? Шаг влево, шаг вправо, и мы мертвы. – Что если для начала связаться с Талией? – спрашивает Перси. – Хотя бы попытаться… Но Фрэнк качает головой. – Ирида заблокирована, Перси. Мы пытались вчера связаться с лагерем. Боги действительно восстали против нас. Будто в подтверждении этого, где-то в небе, в чистом, светлом небе, полыхнула молния. За ней последовал гром. Раскатный удар отдался внутри меня странной дрожью. Я не боялась богов, наверное, потому, что до сих пор считала происходящее чьей-то шуткой, но постепенно начинала сочувствовать своим друзьям все больше: их родители отказались от них, их настоящий дом в плену, а друзья находятся под опекой Снежной Королевы. – Сомневаюсь, – отзывается Пайпер. – Все не может быть настолько плохо. Да и боги не настолько честны друг с другом. Даже если Зевс отдал приказ во что бы то ни стало преградить нам путь к острову, еще не значит, что решение было принято одностайно. – Нам ясно дали понять, что от острова нам стоит держаться подальше, а значит, Лео прав – все ответы мы найдем именно там, – подаю голос я. И все оборачиваются ко мне. Это такое щепетильное, странное, выворачивающее чувство неуверенности. Но Аннабет еще сильнее сжимает мою ладонь и улыбается. – Действовать наперекор богам? – Моя девочка, – усмехается Перси. И тогда Джейсон кивает головой. – Отправляемся на Огигию. Возможно, у Калипсо мы будем в большей безопасности, чем в открытом море. И по крайней мере три моих друга потупили взгляды. Перси, который отчего-то засмотрелся на море долгим пронизывающим взглядом. Аннабет, которая с ужасом уставилась на Джейсона так, будто услышанное имя было ей знакомым. И Лео. Лео вдруг улыбнулся пустой, лишенной эмоций улыбкой, и взглянул на меня. И я поняла. Поняла, что Лео влюблен в Калипсо намного сильней, чем мне казалось раньше. Это полыхающий огонь, желание найти ее во что бы то ни стало, согреть, обнять, просто быть рядом. Его страх потерять родного человека заставлял нестись его вперед, и он найдет ее. Я почему-то не сомневалась в этом.