The Phoenix

Lorde – Yellow Flicker Beat (Kanye West Remix) Krewella – watercolour

Я отклоняюсь в сторону, когда один из фригасов выпускает глыбу льда в нашу сторону. Следом за мной падает Аннабет и Талия, что отчаянно пытается вытянуть стрелу из колчана окоченелыми пальцами. Пока здесь только ледышки, но пройдет еще немного времени, и по нашему следу наверняка бросятся гончие. Наши силы не рассчитаны на целую стаю псов из преисподней, потому бегство не кажется мне поражением, и план формируется в голове молниеносно. Один из монстров оказывается в недопустимой близости к Аннабет. Пустые глаза прожигают ненавистью, а рука видоизменяется в ледяное острие. Анаклузмос ударяется о поверхность льда, как раз в тот момент, когда нож Воображалы пронзает голову фригаса насквозь – горящий взгляд монстра потух, а Аннабет уже мчится к Талии и ее подопечным. – Отступаем к пятой авеню! – кричу я, что есть сил, в надежде, что остальные понимают, о чем идет речь. Джейсон поворачивает назад, прикрывая собой Пайпер. Остальные бросаются следом чуть погодя, когда дюжина фригасов распадается на обездвиженных или убитых. Я замыкаю круг. – Что за черт? – негодует Лео где-то впереди. – Нико, – коротко оповещаю я. – Он ждет нас вместе с Беатрис на пятой авеню. – Надеюсь, у них план получше нашего, – вставляет Фрэнк, когда мы сворачиваем в переулок. На самом деле, я узнаю улицы только благодаря указателям и мелькающим картам метро. Лед и снег, обложившие Манхеттен, сотворили с этим местом невероятное – прежде пульсирующее и живое, теперь же оно превратилось в ледяную могилу. Еще одно излюбленное место Хионы, еще одна ее «незавершенная» коллекция. Сотни замерших статуй. Сотни погибших. Сотни. Если не миллионы. В машинах, на улице, остановках, даже в магазинах. Я забываю о холоде, забываю о страхе. О том, что завтра утром я могу уже не проснуться. Все, что будоражит мое воображение – замершие лица людей. У них была жизнь. Это мог быть их излюбленный пятничный вечер перед телевизором, подготовка к увлекательным выходным с друзьями, ко встрече с любимым человеком. И все это кончилось. Оборвалось. Сломилось. Было уничтожено, как и то, что мы – полукровки – называем счастьем. Вспоминаю лицо мамы, и мне становится не по себе. Однажды, когда Кронос едва не одержал победу над богами, я уже был на грани того, чтобы потерять ее. Но теперь, когда власть олимпийцев обернулась против нас, а все силы, которыми мы располагали – Феникс в теле двенадцатилетнего мальчишки – на кон поставлено слишком много. Что, если ни маме, ни Полу не удалось укрыться от мести Хионы? Что, если они такие же замершие фигуры? Приходится выкинуть эту мысль из головы, чтобы не поддаться панике. Мы бежим строем, как нас тому учили в Лагере. Впереди ведущее звено – Джейсон. После четверка щитовых – Лео, Хейзел, Фрэнк и Пайпер. За ними ослабленные, раненные или выведенные из игры – Талия, Калипсо, Изабель и Джордан. Я и Аннабет – замыкающие звенья. Вот только неуверен, что показная лагерная тактика могла спасти нас в этой ситуации. Слишком уж яркими пятнами мы становились на белоснежном поле боя. – Куда дальше? – интересуется Джейсон, останавливаясь на обваленном перекрестке. Мы в центре Нью-Йорка. Где-то за небоскребами виднеется башня Эмпайр-Стейт-Билдинг. Ноги нестерпимо ноют от усталости, а пальцы скручивает от постоянно пульсирующей, морозной боли. У всех моих друзей раскрасневшиеся лица и слезящиеся глаза, а вот мороз, казалось, продолжает крепчать. – К пятой… – Но это в следующем квартале, – вмешивается Хейзел. – Есть смысл отправляться туда всем скопом? – Лучше переждать в магазине, пополнить припасы… – И рассчитать план того, как мы собираемся надрать задницы олимпийцам, – вмешивается Талия, скрежеща зубами. Складывалось ощущение, будто она действительно не понимала, что никто – а тем более Джейсон – не пустит ее на Олимп, но я не решился оспорить ее слова. – Идем, – прерывает мои мысли Вальдес. – Горячий Вальдес теперь на вес золота, верно, толстячок? – Фрэнк тоже идет с тобой, – отрезает Хейзел тоном, не терпящим препирательств. – Будьте осторожны, – бросаю я Джейсону, когда наш «отряд» распадается на группы. – Гончие выследят нас. – Только не в мороз, – ободряюще кивает сын Зевса. И я молю тех самых богов, которые, наверняка, постараются убить нас сегодня о том, чтобы Грейс оказался прав. Он заботливо подталкивает Талию, когда та снова фырчит на своих подопечных, и я невольно улыбаюсь, нагоняя своих сопровождающих. Вопрос, который слишком часто вспыхивал в моей голове, бередя и переворачивая сознание с ног на голову: Если бы мы были обычными людьми? И уверен, я не такой не один. Фрэнк, который едва ли знал дорогу, вечно косился на Вальдеса, который в Нью-Йорке чувствовал себя как рыба в воде. В шумном городе Лео работал в мастерской с того самого времени, как мы вернулись с «того света». Ритм не сбивал его с толку, а любимое дело горело в руках сына Гефеста. И вновь вопрос, застающий меня врасплох: а, может, Вальдес был бы здесь счастлив? Отчего-то мысли хаотично бросаются из одной жуткой крайности в другую. Не от того ли случайно, что перед смертью люди думают именно об этом: «все ли уже было исполнено мной в моей жизни?» Нет. Впереди – спасение Олимпа. Впереди – освобождение Чарли. Об уходе на вечный покой говорить рановато. Приходится покинуть проулки меж высотками из-за огромных снежных заносов и обломков оледенелых зданий. На открытой местности – там, где авеню была исчерчена линиями перекрестков – нас засекут в считанные минуты, и приходилось надеяться лишь на удачу, которая никогда не была благосклонна к нам. Пришлось разделить сектор наблюдения на троих: мой – позади, Лео следил за сектором впереди, а Фрэнк – по бокам. Каждый хруст под ногами пружинился в голове одним единственным словом: «опасность». Нервы горели медленно, словно плохо пропитанный фитиль динамита. Страх, загнанный в самый дальний уголок сознания, выходил из тени с каждой новой перебежкой. К моему ужасу или удивлению, никто не пытался остановить нас, и мысль о том, что это еще одна из ловушек божественных родителей, не покидала меня. – Что скажешь? – задыхаясь, спрашивает Фрэнк. – Только то, что это, по меньшей мере, предсказуемо, – отвечаю я невпопад. Но когда мы, наконец, пересекаем улицу, я замечаю клубы темного дыма, что будто коконом окутывает двоих незнакомцев. Блеснула сталь небесной бронзы, растворяя мрак теней, и слабая женская рука уверенно сжимает темную рукоять орудия. В тот же момент я узнаю темно-русые волосы своего Карманного солнца. Но на этом сходства заканчиваются. Уверенный, серьезный взгляд, что прожигал до костей, не был похож на тот рассеянный, улыбчивый и лучезарный взгляд моей подруги. Пухлые щеки впали, а зеленые глаза метали скорее молнии, чем искрились солнечным светом. Она вся была натянута словно струна, и если прежде смотрелась рядом с ди Анджело слишком противоестественно и нелепо, то теперь было ощущение, что Би – отражение сына Аида. Который, кстати говоря, не выглядел удивленным при виде нас. – Добрались, наконец-таки, – выдает он, когда я поравнялся с ним. – Будем возвращаться другим путем. – Лучше скажи мне, как ты научился влезать в чужие мысли? Нико просто пожимает плечами, но как раз в этот момент Беатрис кидается ко мне и прижимает так, словно мы не виделись целую вечность. Бесконечно теплые объятия согревают до мозга костей. Би по-прежнему мое Карманное солнце. – С вами все в порядке? Все живы? – В полном. – Тогда вперед, – говорит она не менее уверенно. – Нас ждут великие дела. Она – полукровка. Это в ее крови. Заложено на генетическом уровне и пылает в ней так же ярко, как и ее горящие верой глаза. – В сторону метрополитена, затем два квартала по переулку, – говорит Лео, когда Би выпускает его из объятий. – Готовы к пробежке? Возвращаясь обратно, никто из нас не проронил больше ни слова. И, надеюсь, это не потому, что эти слова стали бы нашими последними. Но то, что доводило до исступленного непонимания: почему нас не пытаются убить? Проходя внутрь заброшенной забегаловки, первое, что бросает в глаза – заледенелые фигуры у кассовых аппаратов, за прилавками и столами. Я насчитываю всего двенадцать. Но даже от этих двенадцати незнакомых мне фигур становится не по себе. Среди чужих страшно увидеть знакомые лица. К Беатрис кидается вся наша группа. Казалось, даже Талия рада видеть ту, что не побоялась остаться с нами. А вот к Нико бросается только Хейзел, и от этого становится немного не по себе. Ди Анджело стоял с нами плечом к плечу, но до сих пор считался, если не изгоем, то не доверительным лицом уж точно. Когда Левеск отпускает его, я подхожу к ним вплотную. – Мы собираемся отметить победу с парнями, не хочешь с нами? Лицо сына Аида выглядит озабочено. – Нас сегодня могут кокнуть, – говорит он серьезно. – А все о чем ты думаешь - это выпивка? Некоторая пауза между нами заполняется тихим смехом позади нас. Но черты лица Нико смягчаются, и тогда я произношу: – Мы – одно целое. И я не позволю никому из вас умереть. – Это так очевидно, Джексон, – ухмыляясь, отвечает он. – Но вернемся к нашему плану, – отчеканивает Талия. – Как мы попадем на Олимп? Если, не долетев до Чайна-тауна, нас сбивает ледяная артиллерия Хионы. Мы возвращаемся к остальным и располагаемся рядом с плитой, на которой прежде поджаривалось сочное мясо для бургеров. В животе неприятно заурчало. – На обратном пути нам не встречались ни фригасы, ни гончие, – косится на нее Беатрис. – Может, это связано с тем, что на Олимпе они нужны больше, чем здесь? – С другой стороны, что они могут сделать богам? – резонно замечает Пайпер. – Просто решим, как быть дальше. Иначе, это все лишь отвлекающий маневр, а около башни нас ждет орава монстров, – говорит Талия, затачивая наконечник стрелы о железную поверхность кухонного стола. – Ворвемся на Олимп… –… на лифте? – вмешивается Би и заслуживает презрительный взгляд дочери Громовержца. – Почему Эмпайр-стейт-билдинг? Почему шестисотый этаж? Почему на лифте? – Предлагаешь пешком? – Просто это Олимп, и я представляла себе это… – Думал, тебя уже ничем не удивить, – вмешивается Нико. – Много мечтаешь понапрасну. Олимп – скотный двор, не более того. Би замолкает и, насупившись, возвращается к Лео, что тщетно возился с газовой плитой. – Прорваться на Олимп – половина дела, как насчет Чарли? – чуть тише спрашиваю я. – Как забрать его у мойр, если они заодно с олимпийцами? – Никак. Мальчишку надо оставить, – так же безжалостно говорит Талия. – Жертвуй малым, ради спасения многих. Я подаюсь вперед. – Он – Феникс. – Тем более. Олимпийцы сами решат его судьбу, к тому же, если он так опасен... – Исключено, – молниеносно реагирует Джейсон. – Мы уже все решили. Ты остаешься здесь, Талия. Изабель и Джордану нужна охрана. Калипсо, к несчастью, это касается и тебя. Никто не знает, чего ожидать от олимпийцев. Если что – Чарли нужен тот, к кому он сможет вернуться. Голос Джейсона тверд, но Талия лишь передергивает плечами, опуская заточенные стрелы в колчан. – Не тебе решать судьбу этого мальчишки. Он слишком важная персона, братец. А боги не отдают слишком важных вещей за просто так. – Что насчет Урана? Все это его рук дело? – Холод не по его части, – вмешивается Талия в привычной ей беспринципной манере. – Но кто знает, на что он способен теперь? Если то, что сказала Хиона правда, и пропажа полукровок – жертвоприношение, могу представить, какую силу возымеет Уран после возрождения. – Но мы же знаем, как остановить его? – подает голос Изабель, прижимаясь к Джордану. – Да, не дать вам погибнуть. Понятия не имею, сколько смертей еще нужно этой Ледышке, но вы так просто не избавитесь от меня, – обещает Талия, дергая девочку за выбившийся рыжий локон. И, наконец, я слышу это. Безжалостно тихую, очарованную, давящую на уши тишину. А за ней – резкий хлопок. Стекла лопаются, превращаясь в сыпучую белую крошку, что ударной волной осыпает нас с ног до головы. Первым делом, я накрываю собой Изабель и Джордана, которые жались к печи. Ветер с улицы заставляет меня задрожать от новой морозной волны холода. Руки стынут, а горло перехватывает от ледяного, пропитанного колющей болью кислорода. Изабель дрожит, словно в приступах лихорадки. Молчаливый прежде Джордан согревает ее тельце, тщетно растирая плечи рыжеволосой. С улицы доносится хрип и лай. Будто тысячи собак столпились под дверью забегаловки, в надежде отхватит свой кусок мяса. Только мясо, на этот раз – это мы. А затем, голос, пронизывающий до мозга костей, ласково произносит: – Вас уже ждут, друзья. Я поднимаю взгляд, чтобы наткнуться на испепеляюще-светлый взгляд прежнего бога солнца.