Raven Thorn

      Выстрел в воздух отдаётся болезненным взрывом в голове, заставляя меня в панике распахнуть глаза, - и надолго повисает в воздухе, отразившись от стен. Я резко сажусь, глупо глядя перед собой. Рен впереди, за ним бегут пятеро, почти нагоняя. У него мизерное преимущество, скорее всего, из-за фальстарта, который прозевал судья. Глаза слипаются из-за бессонной ночи и слепящего солнца на безоблачном небосводе. Я устало зеваю и, наконец, вспоминаю, зачем вообще здесь нахожусь. Медленно поворачиваю голову направо, в сторону главного и единственного выхода стадиона. Если тот молокосос здесь и появится, то только оттуда. Ну, или свалится с неба. Одно из двух. Не сочтите меня предвзятым, просто тот парень мне с первого взгляда не понравился, как только мы его встретили. Чересчур ухоженный, с явно поставленным дискантом, вечно поправляющий сползающие очки на переносице. Я даже обрадовался — первый раз в жизни обрадовался, честное слово, — когда Рен предложил запереть его в кладовой с инвентарём. Я никогда не придерживался его грубоватых методов, но в этот раз ему даже не пришлось убеждать меня.       Я позволил себе ненадолго отвлечься, возвращаясь в прежнюю расслабленную позу и глядя на преодолевающих поворот бегунов. Я уже плохо различал, кто есть кто, даже тёмные волосы Рена уже не служили мне ориентиром. Протянул руку к алюминиевой банке с энергетиком. Она была пустая, мой желудок — тоже. Зрителей было очень мало, да и вели они себя так, словно находились в амфитеатре. Никаких тебе криков или диковатого смеха, что с одной стороны не сдавливало виски, а с другой — действовало на мои глаза лучше суперклея. Я посмотрел на тень от колышка, вбитого около линии финиша. Постарался определить время по отбрасываемой тени. Выходило примерно полдевятого, хотя я точно знал, что полчаса назад стадионные часы показывали два сорок. Тень от колышка вдруг медленно двинулась на меня, а перед глазами замелькали тёмно-синие рубашки тасуемых карт. Я залип на даме с лицом судьи. Следующей моей причиной пробуждения оказался звук банки, отскочившей от каменного пола трибуны. Очнувшись от дрёмы, я заметил Рена, уже направляющегося ко мне, сжимающего в руках ленту, сорванную с финишной полосы. Наверняка, видел мои закрытые глаза, так что притворяться бодрствующим уже бесполезно. — Выспался? — заботливо поинтересовался он. В его глазах читалось глубокое сожаление о том, что ему не удалось разбудить меня затрещенной. — За входом, видимо, тоже мне надо было следить, да? — Пойдём, — устало сказал я, поднимаясь на ноги. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось скандалить. — Между прочим, первый, — заметил мне в спину Рен. — Мог бы и поинтересоваться. В подтверждении своих слов, он помахал передо мной лентой. Я кивнул, натянуто улыбнувшись, но ему не поверил. Слишком привык к тому, что Рен врёт всегда, когда ему подворачивается такая возможность. Мы спустились вниз. Рен повязал мне ленту на руку и начал объяснять что-то про морские узлы, но у самого выхода нас окликнул судья. — Роберт? Роберт Т.? Рен оглянулся на него, обозначая неловкую паузу. — Ja, — наконец произнёс он, вешая на лицо натянутую улыбку. — Это я. Судья недоверчиво оглядел его, протягивая изгрызанную вхлам ручку и табель. — Вы забыли расписаться. Рен замер над листком на целых пять секунд, выводя какую-то замысловатую роспись. Я заглянул ему через плечо, различая в завитушках букву «R» и, кажется, «T». Напротив имени Роберта стояла цифра четыре, что означало, пришёл он далеко не первым. — Результаты будут занесены в ваше личное дело и отправлены родителям вместе с результатом медецинского осмотра, — монотонно сообщил он, словно ему самому было скучно от своих слов, и убрал ручку за ухо. — Прекрасно! — чересчур сильно обрадовался Рен. — Моя die Großmutter будет просто счастлива. Судья снова настороженно на него уставился, а я поспешил за локоть оттащить Рена к выходу. — Как ленту достал, четвёртый? — поинтересовался я, проходя через каменную арку с облупившейся штукатуркой, усмехаясь уголком рта. Рен кисло посмотрел на меня, словно это я нагло ему соврал, глядя в глаза, минуту назад. — Обменял, — расплывчато отрезал он, специально ускоряя шаг. «Обменял» прозвучало подозрительно похоже на «спёр». — Что с Робертом Т. делать будем? — спросил я, нагоняя его. — Откроем? Он ненадолго замер около раздевалки, сдвигая брови к переносице. — А, чёрт с ним, — бросил он, наконец, и двинулся дальше. Наверное, надо было образумить его, сказать, что так нельзя. Но я слишком хотел спать в этот момент.       И, да, мне действительно совсем не нравился тот парень.       Положение Сильвера варьировалось от раза к разу. Сегодня он растянул свой стенд в правом углу главной площади, так что нам повезло. Он нависал над низким столом с горой всякого барахла в тени навеса, отчего во мне завопила неимоверная зависть. Со своими нечесаными патлами, белой повязкой на глаз и серебряной серьгой в ухе, он действительно очень напоминал пирата. Рен уселся прямо перед ним на стопку бесцветных томиков, а я нагло проскользнул в тенёк, усаживаясь на перевёрнутый деревянный ящик. Под локоть очень кстати попало несколько копий «Гордости и предубеждения». Сильвер взял из рук Рена ленту, внимательно её осмотрел, словно выискивая водяные знаки. Потом перевёл взгляд на него. — Точно выиграл? Рен мило улыбнулся. — Естественно, как же иначе. — Я могу проверить, ты знаешь. Рен стойко выдержал зрительный контакт. — Знаю, — наконец произнёс он. Палаточник убрал ленту под стойку. Он никогда ничего не проверял. — Сколько? — Двадцать. Так было сказано в задании. В задании было шестнадцать. — Хорошо. Какой номер? Рен взглянул на меня. Я пересчитывал количество брелоков с марками машин на стенде. — Номер! — крикнул он мне, словно это было моё имя. — Тринадцать, десять, девяносто, — устало сказал я, окончательно сдаваясь и закрывая глаза. Господи, отстаньте все от меня.       Следующее неопределённое количество времени я наблюдал скачки мустангов вдоль главной городской площади. Среди участников был сегодняшний судья. Он финишировал последним. Сразу после того, как он пересёк финишную черту, передо мной возникло лицо Роберта Т. — Entschuldigung,— гнусаво сказал он, поправляя очки, — между прочим, я всё ещё в кладовке. Я очень удивился, ведь я в кладовке точно не был. Но дальше я почувствовал толчок, и лицо Роберта исчезло. Я был всё ещё под навесом и было уже прохладно. Тень расползлась дальше палатки, что означало, солнце сдало свою оппозицию. У моих ног валялось несколько произведений Джейн Остин, а справа, прямо на земле, сидел Рен с какой-то биллетристикой в руках и самозабвенно улыбался. Что-то мне подсказывало, что именно его вытянутая левая нога выбила у меня опору из-под руки, уточнять я не стал. — Пират сворачивается, нам тоже пора, — сказал он и откусил от яблока, непонятно как материализовавшегося в его руке. Я завистливо покосился на яблоко, а затем — на пирата. Меня немного смутило то, что Рен называл его так при нём же. Но Сильвер, похоже, привык. Я вынужденно поднялся на ноги. Только с верхней точки я заметил, что поверх тонкого издания астрологических прогнозов на этот месяц, на коленях Рена лежит его любимый блокнот в синей твёрдой обложке и желтоватыми — то ли от времени, то ли из-за дизайна — страницами. Он был раскрыт примерно посередине, и в углу одной из страниц было выведено ровным почерком несколько строчек. К этому блокноту Рен и близко меня не подпускал. — Чего? — Рен подтянул ноги к груди, заметив, что я пытаюсь различить написанное. — Ничего, — я пожал плечами, отворачивая голову. Как бы мне всё равно. — Ты сам сказал, что нам пора.

***

И дан был громкий залп ружей, Слышен был рёв толпы. И появились Маэстро, Закрепили холсты. Одна мечта всем дана Была, и началась игра...       Экономический я так и не закончил. Чудом доучившись до четвёртого года, я встал перед проблемой прохождения практики и написания диплома. Халтуру я нашёл в самом далёком от центра города филиале пока ещё никому не известного банка и застрял там на полгода. Там была средняя зарплата и симпатичная девчонка Оливия за соседним рабочим местом. Мы с ней неплохо общались и даже пару раз сходили вместе поужинать в одно кафе. И моя работа, если и не полностью меня устраивала, то хотя бы была не самой худшей на этом свете. В тот семестр у нас как раз был полнейший завал с клиентурой, и мой босс, докучливый и мрачный, бродил за нашими спинами, чтобы в случае чего знать кому урезать премию. Места для ожидания пустовали, и начальник, каждые полчаса нервно куря прямо в помещении, что-то неразборчиво бормотал себе под нос. Все знаки указывали на то, что жить нашему предприятию осталось недолго. Я даже взял за привычку каждое утро проходить мимо киоска, прихватывая с собой в банк свежее издание какой-нибудь газеты, где упор делался на графу объявлений, и в свободную от дел минуту, проглядывал наспех страницу с предложениями о работе. На всякий случай. Газеты я складывал под стол, подальше от глаз шефа, чтобы ещё больше не портить его и так далеко не радужное настроение. В тот день за окном было утро вторника, дождь и бесконечный поток проходящих мимо потенциальных клиентов, в связи с близрасположенными спальными районами. Мы с Оливией время от времени перебрасывались понимающими друг друга взглядами, а в остальном же настроение было хуже некуда. Подходило время обеда, во время которого мы с моей коллегой обычно неспешно доходили до закусочной через дорогу; и от тягости ожидания уже сводило зубы. Когда до перерыва оставалось меньше десяти минут, пружины входной двери натянулись с характерным звуком. И в этот момент я и увидел Рена в первый раз.       Как раз в то время, когда он вошёл внутрь, принося с собой в нашу контору запах мокрой одежды и лёгкую прохладу с улицы, наш главный отошёл на самопроизвольный кофе-брейк, и со своей позиции я мог наблюдать только его крепкую фигуру за неприкрытой дверью комнаты для персонала. Он о чём-то щебетал со своей женой и не заметил свалившегося на нас счастья. Я ещё раз посмотрел на часы, потом на Оливию, а потом на вошедшего, всеми усилиями придавая лицу как можно менее дружелюбный вид. Этот же тем временем не спешил подходить к одному из нас, стянул с шеи шарф жёлто-зелёного цвета и с интересом и долей претенциозности осмотрел наши тридцать квадратов. С его пальто капала вода, собираясь в лужицу под ногами, и, несмотря на ливень, зонта при нём я не увидел. Потом он посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на Оливию - оценивающе. Затем, опять на меня. Я же, уловив его взгляд, напротив, поспешно уткнулся в пустые бумаги, делая вид, что очень занят. Изо всех сил я постарался мысленно передать ему просьбу, чтобы он выбрал не меня. Кого угодно, лучше Лесси или Ларри, например. Хоть их стойки и находились дальше от входа, но их очередь на перерыв наступала только через час, а я больше всего на свете хотел сейчас сбежать на шестьдесят минут своего отдыха, а не разбираться со сложностями перевода валюты в иностранные банки. Телепатией не владел либо я, либо он, во всяком случае, услышав над ухом тихий требовательный кашель, я очень расстроился и даже из вредности не стал включать дежурную улыбку. Поднялся с места и, подойдя к клиенту, уставился на его мокрые чёрные волосы. - Чем могу помочь? – грустно спросил я. - Мне нужны деньги, - уверенно заявил он. «А мне нужен отдых», - хотелось сказать ему в ответ, но вместо этого я проронил: - Да, конечно. Какая сумма? Он моргнул, словно не понял вопроса. Затем облокотился о стойку, нагло капая на неё дождём с улицы, и, кажется, задумался. Я красноречиво посмотрел на наручные часы, а затем в глаза собеседника, цвет которых идеально гармонировал с его шарфом. Но как я ни старался, мой намёк всё равно остался проигнорированным. - Не очень много, - наконец ответил он и дружелюбно улыбнулся. - Вы можете определиться с суммой, условия кредита на столе справа от вас. Он без интереса посмотрела на толстую папку, указанную мной, и даже не стал брать её в руки. - Можно воды? – спросил он. - Можно ваш паспорт? – в ответ спросил я. – Я пока займусь оформлением истории. - У меня нет паспорта, - довольно непринуждённо ответил он. – Можно взять денег без паспорта? Оливия слева от меня щёлкнула сумочкой и, кивнув мне, отошла на обед. Я ещё раз оглянулся на босса, который всё ещё занимался обсуждением семейных проблем и был абсолютно бесполезен. Минутная стрелка уже давно перебралась за двенадцать, и я медленно выдохнул, стараясь сохранить спокойствие. - Нет, - ответил я. – Это невозможно. Он хмыкнул, словно я удачно пошутил, и, вытянув со стэнда листок с акцией, принялся внимательно изучать его прямо передо мной. - Что-то ещё? – устало спросил я. - Слушай, amigo, если паспорт так нужен, может, ты используешь свой? Он же у тебя с собой, да? Так можно сделать? У меня даже не было настроения удивляться его наглости, поэтому, чтобы побыстрее от него отвязаться, я просто ответил: - Нет. Боюсь, так не получится. - Но мне очень нужно. Всего три доллара, и я их верну потом с процентами. - Он смотрел мне прямо в глаза, видимо, стараясь показать, какой он честный. Я бы может и купился, не раздражай он меня так сильно в тот момент. - Три? – наконец переспросил я после, должно быть, минуты молчания. - Да, три. На автобус. Я ещё раз осмотрел своего собеседника, заметив, что будь стойка чуть выше, ему бы пришлось поднимать локти, чтобы опереться об неё. Одет он был довольно неплохо и мало походил на обычного нуждающегося студента. Мне запомнился тогда его ровный взгляд, с которым он нёс мне в лицо всю эту чепуху, и еле уловимый сладковатый запах, причину которого я узнал много позже. Босс ещё не вернулся, и потому я подвинулся ближе к нему, на всякий случай понижая голос. - Слушай, парень, давай я просто дам тебе три этих несчастных доллара, а ты взамен свалишь отсюда? Я был готов выложить и десять в тот момент, лишь бы уйти с ненавистного мне места. Он же в ответ усмехнулся, обнажая краешки резцов, и в ответ на мое движение тоже резко подался вперёд, сближая наши лица. - Я Рен, - сказал он. – И я соврал. На самом деле, мне не очень нужны деньги. Мне нужен компаньон. И, по-моему, ты прекрасно подойдёшь на эту роль.