Луи не помнит, как уснул, но, когда просыпается, его щеки мокрые, а в горле першит. Он лежит на одеяле поперек кровати, все еще полностью одетый. Приоткрывает глаза. Тусклый свет пробивается сквозь шторы, будильник на телефоне неистово орет одну из песен Shaggy, и, ах да, очень больно. Оцепенелость прошлой ночи ушла. Он как пациент, оклемавшийся после важной операции и дюжины препаратов, и теперь его тело чувствует.
Которую часть меня они отрезали?
Он бежит в ванную. Опустошив желудок, соскальзывает на пол и прислоняется лбом к холодному кафелю.
– Гарри.
Он не здесь. Он с Найлом. И, возможно, уже не вернется.
Луи проводит добрых пять минут, сидя у унитаза, потому что его сильно рвет, и неясно вспоминает, что нужно одеваться и идти на работу. Заставляет себя встать, чистит зубы, глядя на свое тусклое отражение в зеркале. Гарри нет в душе. Гарри нет и спящим на кровати в спальне. И совершенно точно нет Гарри, пачкающего его зубной пастой и напевающего песню «Brush-a Brush-a Brush-a» из «Бриолина».
Луи надевает первые вещи, что удается выудить из чемодана: несочетающиеся джемпер и яркие штаны. Но это неважно. Ему плевать. Он приезжает в студию Sky Sports на двадцать минут раньше, понимая, что забыл даже принять душ, и, только когда видит Лиама, обращает внимание на свой внешний вид.
– Доброе утрооо, – протягивает Пейн, лицо спрятано за экстравагантно большой цветочной композицией. И затем... – Ох, – произносит он, ставя вазу с яркими азиатскими лилиями на стол.
– Плохо спал, – объясняет Луи.
– Ах, – кивает Лиам, а затем подмигивает, потому что парень нахально ему врет. – Поздно легли, потому что кто-то усердно желал Гарри удачи?
– Что-то в этом роде, – Томлинсоном тускло улыбается.
– Знаю, ты переживаешь, но он справится. Он же играет как одержимый! – Пейн неуклюже тыкает цветами в парня. – Эм, это что-то вроде довременных поздравлений. От меня и Софи. Потому что мы знаем, он может сделать это.
– Спасибо.
Они обмениваются неловкими объятиями. Луи честно старается выглядеть воодушевленным и благодарным за цветы, но знает: сегодня у Гарри нет шансов. Не после того, как Томлинсон отверг его, разжевав и
выплюнув его душу, потоптавшись на ней, будто стадо антилоп, как худший парень всех времен, и, ради всего святого, почему он просто не соврал?
Почему, блять, он просто не соврал? Просто не дал ему крошечное пустое обещание и заставил поверить в диснеевскую сказочную хрень еще на один день? Это даже не пришло Томлинсону в голову – он всегда был честен с Гарри. Но в этот раз, черт подери, лучше было солгать. По крайней мере, Стайлс все еще мог бы вырваться в лидеры, и, боже, какой же Луи эгоист. Какой эгоист.
– Я ужасный бойфренд, – тихо бубнит Томлинсон.
Был ужасным бойфрендом, – исправляет его сознание.
Лу вздыхает и качает головой, заметив его мешки под глазами и состояние волос. Луи садится в кресло, давая ей возможность творить волшебство, едва ли способный поддерживать бессмысленную дружескую беседу с Лиамом. Практиканты и ассистенты суетятся вокруг стола, проверяя освещение и подготавливая материалы. Операторы кричат, настраивая аппаратуру. Карнусти просыпается. Луи не замечает ничего этого. Чудесным образом в его руке возникает кружка крепкого чая.
– Готов? – спрашивает Лиам, и вопрос повисает в воздухе секунд на сорок пять.
– Готов к чему? – Луи безучастно смотрит на него, и, боже, он так далек от происходящего.
– Томмо. Ну, знаешь, когда ты сидишь перед камерой, и вдруг твой голос становится громче, а сам – на десять процентов более засранцем.
Луи признает: Лиам успешно перевел его упадническое настроение на новый уровень – в нервное напряжение. Он старается вызвать у Луи улыбку, очевидно, волнуясь о предстоящей трансляции.
Томлинсон качает головой, моргает. Он профессионал (И это главная причина, да? Луи хочет быть футбольным комментатором. И потому он не может...
Черт).
– И мы в эфире через пять, четыре, три... – Луи наблюдает, как режиссер пальцами отсчитывает секунды, и натягивает широкую улыбку. Потому что он все еще может это делать. И будет.
– Здравствуй, Англия! И добро пожаловать на лучшее утро этого года, воскресное утро на Open Championship. И все мы в предвкушении сокрушительного финала здесь, в Карнусти. Правда, не могу сказать, что дружелюбном к нам на этот раз, не с этим ветром...
Лиам хихикает и пожимает плечами.
– Враждебном?
– ...и нам придется примириться с непривлекательным восточным побережьем Шотландии. Вполне дипломатично, не так ли, Лиам? Погода была благосклонна к нам всю неделю ровно до этого дня, но сегодня будет мизерное количество солнца и до черта много ветра.
– Думаю, поэтому янки называют его Кар-насти [1], Томмо, – улыбается Лиам с заметным облегчением, потому что Луи в форме.
– Даже не представляю, почему, – пожимает плечами тот, понимая, что зрители, сидя дома на мягких диванах, воображают свирепое Северное море, разбивающееся о берег.
– А теперь давайте поговорим о наших лидерах. КейДжей Чои в трех ударах от пара, Бубба Уотсон – в двух. А твой любимчик Гарри Стайлс... – Луи не может сдержаться и вздрагивает, когда Лиам произносит его имя, Пейн запинается на долю секунды.
Луи берет себя в руки и улыбается.
– Самый восхитительный человек, Гарри Стайлс. Слышал о таком. Продолжай.
Лиам смеется.
– Надежда всей Британии, Гарри Стайлс, на турнире вместе со своими соперниками. Сейчас, я думаю, это свидетельствует о сложности раунда, не так ли?
– Несомненно, – кивает Луи, гадая, сколько еще раз за эфир он сможет стойко выдержать звучание имени Стайлса. А тот еще даже не на экране. – Карнусти – определенно самый сложный этап на чемпионате Open, и не думаю, что кто-либо сможет с этим поспорить. Воспоминания о чемпионате 1999 все еще часто маячат то тут, то там. Помнишь? У Пауля Лаури было на шесть ударов больше пара, и он выиграл плей-офф с Джастином Леонардом и Джином ванн де Вельде.
– Это было удивительно, не так ли? – сияет Лиам. – Мне было только шесть, но я четко помню, как сидел на коленях отца, наблюдая за игрой Джина ванн де Вельде. Умопомрачительно!
– Классическая Карнусти-драма.
– Кажется, сегодня для нас уготовлено что-то не хуже, Томмо?
– Ну, – отвечает Луи, игнорируя тянущее чувство в животе при воспоминании о потерянном виде Гарри, когда тот выходил из комнаты прошлой ночью. – Не знаю, Пейно. Думаю, нам всем стоит просто подождать, и увидим... – Луи устраивает маленькое шоу и подмигивает в камеру, потому что почему нет. Он использует каждый трюк в своем запасе, чтобы отвлечься от чувства вины, раздирающего на куски. – Оставайтесь с нами, чтобы узнать больше новостей из Карнусти после рекламной паузы.
– Не так плохо, да? – мягко произносит Лиам, наклоняется ближе к Луи и касается его предплечья. – Ты, должно быть, очень нервничаешь, но, уверен, все закончится прекрасно. Не могу дождаться, чтобы увидеть игру Гарри.
Если бы ужин Томлинсона не покинул его часом ранее, его стошнило бы сейчас. В голове мелькает мысль, что стоит съесть что-нибудь, но так опозориться перед камерой – крест на карьере комментатора. Уже мысли о еде вызывают тошноту. Он молча потягивает чай.
– Мы снова с Вами…
Луи справляется с ответами на сообщения в Твиттере, не вздрагивая при каждом упоминании имени Гарри. Все, включая их матерей, хотят знать, думает ли он, что Стайлс выиграет, и Луи с огромными усилиями, но в нейтральной позиции. Звучат много ответов «с одной стороны… но с другой…», которые он всегда презирал, утверждая, что только полные невежи используют их. Томлинсон не может произнести, что у Гарри нет шансов. От мысли об этом его будто выворачивает наизнанку, не говоря уже о том, что это кажется предательством.
Еще большим предательством.
– Гарри талантлив, – говорит он. И это правда. – И это никуда не денется вне зависимости от того, выиграет он или нет.
Лиам одаривает парня непонимающим взглядом, но решает не заострять внимания, и они продолжают эфир. Первые пары выходят на поле, ввязываясь в борьбу с угнетающим ветром. Луи принимается за работу, искренне благодарный за передышку перед тем, как ему снова придется говорить о Гарри.
Десять часов. Одиннадцать. Зейн и Перри – где-то в толпе. Семья Гарри, должно быть, на обеде, ожидает, когда он выйдет на разминку.
Луи не готов увидеть его. Стайлс выходит из здания клуба в белом поло поверх белой водолазки, и сердце Томлинсона останавливается, потому что тот выглядит как ангел.
Последствия прошедшей ночи заметны на лице Гарри, Луи видит. Но для людей он выглядит сконцентрированным. И уверенным в своих силах. Томлинсон совсем не уверен, сможет ли снова дышать.
Вокруг разминочного поля сгрудилась толпа. Луи замечает Джемму, промелькнувшую на экране. Она купила вувузелу – очевидно, всему виной гены Стайлсов – и оглушительно дует в нее. На некоторое время в груди Томлинсона распускается крохотный росточек надежды.
Но настает время вернуться к игрокам на поле, и этот хрупкий цветок будто растаптывают, потому что Карнусти – не поле для разминки. Откровенно говоря, это больше напоминает фильм ужасов. Дом из «Техасской резни бензопилой». Ни одно воскресенье на чемпионате такого масштаба не может быть легким, но сегодня Шотландия, похоже, поставила перед собой цель сделать этот этап тяжелейшим даже для профи. С каждой лункой три игрока удаляются вглубь поля, теснясь на первых местах турнирной таблицы, что, к счастью, дает Гарри некоторую фору. Луи с беспокойством думает, что пресса раскритикует Стайлса в пух и прах, если он не финиширует как минимум в первой пятерке.
Наконец два часа дня, и предпоследняя пара выходит на поле. Гарри наблюдает, как Хидеки Матсуяма отправляет мяч вправо, на линию песчаного бункера, но у Хидеки есть в запасе второй удар, чтобы увести мяч от оврага и кустарника.
Давай же, Хаз, – думает Луи. –
Держись левее. Оттуда тебе будет видно цель. Гарри получает от Найла клюшку вместе с ободряющим шлепком в стиле «удачи» и ступает на поле.
Царит гулкая тишина, пока голос диктора, заглушаемый ветром, объявляет: «На поле от Великобритании… Гарри Стайлс».
Беспокойство в груди Луи уже больше походит на гарпун, застрявший где-то в трахее. С каждой секундой дышать все сложнее, и парень едва ли заставляет себя посмотреть на экран, когда Гарри делает красивейший удар драйвером[1].
– Хороший удар, – говорит Лиам, и Луи слышит аплодисменты толпы, что означает, что Стайлс исполнил отличный драйв, приведший мяч точно в левую часть фэрвея[2]. У него вырывается тихий нервный выдох, и парень проклинает себя за излишнюю эмоциональность и неконтролируемое желание сбежать. Внимание камер переключается на Виджая Сингха на четырнадцатой, но в голове Луи только
ГарриГарриГарри, во рту пересохло, а ладони вспотели.
Луи хочет, чтобы он, черт подери,
выиграл.
На первой лунке Гарри делает бёрди. И на второй. Он уже наступает на пятки лидерам, когда заканчивает четвертую паром. Спасибо Буббе и КейДжею, что облажались. Хидеки позади. Лиам прожужжал ему уже все уши, и Луи стоит больших усилий не заплакать, наблюдая, как его любимый мужчина показывает никогда-в-жизни-не-повторимую-игру, на которую, все знали, он способен. Ушли отягощающие игру мысли. Он сфокусирован, темный огонек пляшет в глазах, на лице решительность, когда идет к следующей лунке.
– Мы в прямом эфире из Карнусти, где Гарри Стайлс показывает… – голос Луи почти ломается. Он переводит дух, слезы подступают к глазам, – потрясающее возвращение.
В обычной ситуации Томлинсон отпустил бы шуточку или дерзкое двусмысленное замечание, но сейчас он не может. Парень сглатывает комок в горле, когда Гарри берет ти[3] на пятой лунке.
– Неслыханно для одиночного игрока вести такую игру, в то время как остальная часть поля на грани провала, – делает замечание Лиам, и Луи может только кивнуть. В голове кавардак, каждый зарождающийся синапс прерывается в ту же секунду.
Он может победить. Он может сделать это. Мой превосходный мальчик. – На этом участке ему предстоит хорошо поразмыслить о расстоянии, – продолжает Лиам, сутулясь, чтобы посмотреть на Гарри в зеркало. – И лучше бы положиться на своего кэдди в вопросе выбора подходящей клюшки.
– Верно, – произносит Луи, наконец набравшись сил заговорить. – Грин здесь простирается на большую площадь и ландшафтом походит на сплит-лэвэл дом. И никому не хотелось бы отправить свой мяч (розовый или какой бы то ни было) на верхний этаж, когда лунка – на нижнем.
Рукава его рубашки подрагивают от ветра, но Гарри выглядит уверенно. Он обдумывает удар, щурясь от приближающейся бури. Затем устанавливает ти и делает пару подготовительных замахов, головкой клюшки срезая траву. Найл отходит, и Гарри приседает к мячу. Каждый удар для Луи – толчок в солнечное сплетение, взрыв страха и томительное ожидание, когда клюшка Гарри касается мяча, три-четыре секунды свободного полета, сжимающего желудок парня, наблюдающего, как розовое пятно парит по воздуху. Приземляется, катится…
Толпа взрывается, будто Пандемоний. Луи не может разглядеть в этом хаосе Джемму и Эн, но знает, они тоже кричат.
– Леди и джентльмены, – непривычная серьезность овладевает его голосом. – Гарри Стайлс только что исполнил четвертый пар, что делает его абсолютным лидером Open Championship 2015, – и Луи позволяет ликующим зрителям досказать историю.
Второй удар Хидеки даже не транслируется, камеры направлены на Гарри, обнимающегося с Найлом. Он качает головой, снимает Titleist кепку и снова натягивает ее на лоб. Он выглядит совершенно потрясенным.
– Эту партию будут помнить десятилетиями, – произносит Лиам.
Луи трепещет, наблюдая, как Гарри дважды проверяет, действительно ли мяч в лунке, прежде чем подкидывает его в воздух и целует в уже знакомом жесте триумфа. На его лице играет тень улыбки – первая положительная эмоция за день. Томлинсон хочет умереть. Хочет умереть и кричать, и танцевать посреди поля. Он так горд, что это проявляется физической болью в груди и пальцах, и его зудящем сознании, и, кажется, он может взорваться.
– Гарри Стайлс сделал это, – заключает он, стараясь сдержаться. – Он лидер Чемпионата. Он играет как демон.
Взгляды всех присутствующих устремлены на Гарри. Кажется, вокруг него на десятой лунке толпятся уже тысяч пять человек, пестрея на поле огромным пятном. КейДжей на четыре удара отстает от Гарри, Бубба Уотсон – на три.
– Стайлсу невероятно везет сегодня, – протягивает Лиам своим лучшим профессиональным тоном. Луи только-только начинает понимать, что отрывки этого эфира будут десятки раз всплывать в прессе, если Гарри справится, и эту мысль слишком трудно вынести.
Он концентрирует внимание на Гарри. Вглядывается в черты его лица, кудри, выглядывающие из-под кепки; заметные напряжение ног и силу рук, когда тот замахивается драйвером; микровыражения, когда мяч приземляется на фервей.
– Знаете, почему эту лунку называют Южная Америка? – спрашивает Луи. Это искренний интерес, один из тех, что возникает, когда мысли затопляют разум, потому что Гарри это было бы интересно.
– Вообще-то, я знаю, – кивает Лиам. – Легенда гласит, что один из местных кэдди перебрал и заявил, что покидает Шотландию ради Южной Америки, откланялся друзьям и вылетел из дверей клуба. Но дотянул только до этой лунки, прежде чем свернуться в клубок в бункере[4] и уснуть. Так что, да. Южная Америка.
Луи улыбается. Определенно одна из тех историй, что Гарри было бы любопытно услышать. И впервые за сегодняшний день он надеется, что сможет рассказать ее парню позже, потому что все будет хорошо. Через что бы им ни пришлось пройти. Они – Луи и Гарри. В конце концов, у них все будет в порядке.
– Мне не терпится узнать, как мой любимчик Гарри Стайлс справится с этой лункой.
Гарри не позволяет себе халтурить, несмотря на то что Чои и Уотсон продолжают отставать. Настрой Томлинсона улучшается от лунки к лунке. С каждым ударом толпа превращается из мертвенно-тихой в оглушающе-безумную. Это произойдет. Гарри впереди на два удара, осталось четыре лунки. У него выходит пар на 17, Стайлс с легкостью проходит три кластера из трех бункеров и завершает двумя элегантными паттами.
Сейчас только лишь восемнадцатая лунка стоит между Гарри и Кларет Джаг[5]. Луи с ужасом замечает, что, согласно традиции, гравировщик уже наготове. Он и Лиам в шутливой манере обсуждают, чье имя будет вырезано на блестящем серебре, но все и так знают. Это будет Гарри Стайлс.
Он стоит у ти, на лице – полное сосредоточение. Луи безмолвно молится, всем сердцем болея за парня. Гарри заносит клюшку за спину. Томлинсон закрывает глаза.
Но это не работает. Он слышит звук плохого удара.
– Запортачил, – бормочет Лиам. Луи давится вдохом. Он открывает глаза, чтобы увидеть, как счастливый розовый мяч Гарри – тот, которым он играл каждую лунку в эти выходные – виляет из стороны в сторону и плюхается в Бэрри Бёрн[6].
Толпа безмолвна. Луи в панике.
– У него есть три удара в запасе, – произносит он, в голосе слышится отчаяние, потому что все, о чем он думает, – это
ван де Вельде. Господи, ван де Вельде. – Гарри будет вынужден на свой риск взять один штрафной удар, но у него все еще отличные шансы получить на этой лунке пар или по крайней мере богги[7]. Оба, Чои и Уотсон заработали пар на 17, но им придется хорошо потрудиться, чтобы повторить это.
– Если Гарри не допустит еще одну ошибку, – говорит Лиам. – Не забывай, что его счастливый мяч безвозвратно утерян.
От волнения и раздражения Томлинсон чувствует покалывание на шее.
Да, Лиам, я помню, черт тебя побери. Ему стоит больших сил держать себя в руках.
Камеры захватывают лицо Гарри крупным планом, пока тот спускается к ручью, что извивается слева от лунки. Парень вглядывается в воду в поисках мяча.
Пожалуйста, не снимай носки, – тихо молит Луи.
Начинается мелкий дождь. Толпа молчит, в нервном напряжении. Чои и Уотсон ждут, пока Гарри покинет игровую зону, чтобы сделать свои первые удары.
– Мы уже упоминали Чемпионат 1999, – говорит Лиам, нарушая неловкую тишину. – Признаться честно, я не ожидал повторения.
Луи почти огрызается на него, но вовремя прикусывает язык и рассказывает о боковой помехе, чтобы зрители понимали, что происходит.
– Он очень осторожен в оценке ситуации. Напомню, что произошедшее предполагает штрафной удар. Это значит, что следующий удар – уже третий на пар-4.
Гарри роется в сумке в поисках нового мяча, его выражение лица непроницаемо. Луи кажется, он замечает, как в руке парня мелькает бумажка.
– Его главная надежда – успешное прохождение грина, что будет непросто, и один патт для пара, или два – для боги.У нас разворачивается настоящая драма, ребята. Не в привычках Карнусти раздаривать чемпионство направо и налево.
Они не уходят на рекламу в положенное время, предпочтя не упустить ни минуты разворачивающегося кризиса. Гарри бесцеремонно кидает мяч на землю, оживленно обсуждая что-то с Найлом, затем просит длинный айрон[8].
– Эта клюшка – не лучший вариант, когда тебе нужен полный контроль над мячом, – бормочет Лиам. Гарри выходит на поле, и плечи Пейна напряжены, взгляд приклеен к экрану.
– Давайте просто подождем, – отвечает Луи.
Его замах неуверенный, но удар – многообещающий. Луи видит, что он волнуется. Белый мяч плывет по воздуху, и кажется, будто весь мир затаил дыхание. Он приземляется на краю поля, у зрительских трибун.
– Там, должно быть, сорок-сорок пять футов, – Лиам качает головой. Он ловит взгляд Луи, но не может сделать ничего, чтобы хоть немного улучшить ситуацию.
Напряжение снова берет свое, когда Стайлс поднимается на холм по направлению к камерам, в толпе слышно нервное лепетание. Он кивает Хидеки и внимательно осматривает место падения мяча, каверзные контуры поля.
Луи полагал, Гарри будет долго присматриваться. Присядет у мяча, отойдет на несколько метров, подумает пару минут, обсудит все с Найлом, прежде чем снова присесть к мячу.
Но Стайлс встает и готовится к удару. Луи не может отвести взгляда, смотрит на него из комментаторской будки, с расстояние в сорок ярдов. Что он делает?
Томлинсон задерживает дыхание. Когда Гарри подносит клюшку к мячу, с губ срывается, словно молитва:
Давай же, милый.
Стайлс делает хороший удар, и мяч катится, и у Луи уходит несколько секунд, чтобы осознать, что все в будке пялятся на него. Микрофон включен, и пылкая любовь в его голосе – больше, чем просто боль. Мяч катится. Все коллеги Томлинсона, от Лиама до практикантов, почти не дышат.
Мяч катится.
– Попал.
Он попал.
Секунду царит абсолютная тишина, а затем все происходит в один момент. Толпа неистовствует в одобрении, вувузелу Джеммы едва слышно сквозь гам.
– Мне… Мне нужно… – заикается Луи, прежде чем выпрыгнуть из-за стола и кинуться на выход из будки, жаждая выбраться на поле. К Гарри. Раздается грохот – Лиам снес ассистента, что хотел преградить Томлинсону дорогу. Он шумно и неловко спускается по лестнице, не утруждая себя тем, чтобы снять радио-микрофон, в его голове только одно – найти Гарри. Он взмахивает пресс-картой, чтобы люди наконец убрались с его пути, не осознавая, что камера следует за ним.
Он не может убрать усмешку с лица. Наконец, перед ним последний ряд зрителей, и он протискивается между секьюрити на поле. Луи направляется к Гарри, шаг переходит в бег. Найл замечает его первый, хлопает Стайлса по плечу и говорит обернуться, и меньше чем через секунду Луи падает в его объятия, впиваясь в губы.
Поцелуй выходит неряшливым и соленым от слез Луи. Слез их обоих.
– Малыш? – произносит Гарри, взгляд мечется по лицу Томлинсона, будто он не может поверить в то, что видит. Луи улыбается самый обворожительной улыбкой, и в уголках глаз появляются морщинки.
– Я очень люблю тебя.
– Я люблю тебя тоже. Господи.
Они смотрят друг на друга, будто никогда не смогут оторвать глаз. Люди вопят, камеры направлены на лица Луи и Гарри. Черт, Буббе и КейДжею все еще предстоит сделать вторые удары. Гарри опускает руки на бедра Луи, поднимая его на руки, и уносит с поля, а тот обвивает его талию ногами.
– Ты только что поцеловал меня.
Томлинсон не может удержаться, чтобы не закинуть голову назад, смеясь, одурманенный любовью.
– Очень глубокое наблюдение, Стайлс.
– У меня вышел патт, и ты поцеловал меня.
Он утыкается в шею Гарри и никогда не отпустит его. Никогда-никогда.
– Да. Уж не хочешь ли ты положить меня себе в карман?
Стайлс прижимает его ближе.
– Думаешь, ты бы влез?
– Это грубо.
Луи начинает ерзать, будто оскорблен, но его прерывают.
– Я все равно хотел бы всегда быть с тобой, если ты не возражаешь.
– Да, конечно.
Двумя минутами позже Бубба Уотсон делает свой последний удар в этом Чемпионате, и Гарри официально выигрывает. Луи стоит рядом, исполненный гордости, когда имя Гарри гравируют на Кларет Джаг, нехотя уступает его Энн, Робину и Джемме для семейных объятий, прежде чем Стайлс демонстрирует трофей ликующий публике. Томлинсон замечает Зейна и Перри у трибун посылает им воздушный поцелуй.
Быстро и неожиданно представители канала приходят к соглашению, что Луи возьмет у Гарри первое интервью после чемпионата. CBS и ESPN устанавливают вокруг камеры, также как и Sky Sports. Канал Гольфа. BBC. Все хотят заполучить запись. Когда начинается эфир, у обоих все еще кружится голова и перехватывает дыхание.
– Здравствуй, Англия, – начинает Луи, прежде чем взглянуть на другие камеры и поспешно добавить: – и здравствуй, мир. Не знаю, застали ли Вы последние минуты чемпионата или только к нам присоединились, но меня абсолютно точно завтра уволят. Хотя, я, пожалуй, уже уволен, – толпа смеется, и его усмешка становится шире. – Но важно то, что я в прямом эфире с новоиспеченным победителем Open Championship, Гарри Эдвардом Стайлсом, и никогда в жизни еще не был настолько горд, – он делает паузу и переводит взгляд на своего парня. – Я не могу гордиться тобой еще больше, Гарри.
На глаза Стайлса наворачиваются еще больше слез, и он стирает их ладонью, и Луи не может сделать вдох. Весь мир наблюдает за ними, и он к собственному удивлению не знает, что сказать.
– Хм. Ты потерял свой счастливый мяч.
Гарри прокашливается и хихикает от переизбытка эмоций.
– У меня был ты.
Луи едва переносимо хочет коснуться Гарри. Он кладет ладонь на предплечье парня и скользит ею вниз, пока их пальцы не смыкаются в замок. Затем прочищает горло и пытается придать своему тону нечто похожее на профессиональность.
– И каково это, утопить финальный патт Чемпионата?
Гарри наклоняет голову, выражение лица полно концентрации. Он потрясающий, всегда так вдумчив при ответах на вопросы.
– Будто наложил в штаны.
–
Гарри.
xXx
Позже, когда Луи увел Гарри прочь от прессы, фанатов и всеобщей суеты, распростер его на мягком матрасе кровати в их номере, наблюдая, как он распадается на части в его руках, тяжело дыша, он шепчет: «Я хочу так много с тобой, Гарри. Как ты сказал вчера».
Стайлс выкрикивает одобрение. Он зарывается пальцами в волосы Луи, большим почти невесомо проводит по скуле.
– Я рад.
– Я тоже.
Луи смотрит на мятую простыню и закусывает губу.
– Гарри?
– Я здесь, – странный отклик, но честный. Стайлс прижимается ближе, целуя шею парня вверх от плеча.
– Откуда ты знал, что у тебя выйдет? После того, как потерял счастливый мяч, – Луи закрывает глаза, изнывая от желания снова почувствовать вкус губ Гарри. – Я имею в виду, этот удар и этот патт – не то, что ты стал бы делать без полной уверенности в успехе.
Стайлс пожимает плечами.
– Когда я потерял мяч, нашел кое-что другое.
– Что? – Луи смотрит на него широко раскрытыми глазами. Гарри целует его в лоб и встает с кровати, свет от лампы переливается на бледной коже, подходит к сумке и выуживает что-то из верхнего кармана. Листочек бумаги. Он плюхается обратно на матрас и дает его Луи. Парень разворачивает его и видит собственный почерк:
Неважно, что произойдет, ты мой победитель.
– Ох.
– Думаю, я просто поверил в нас, – тихо говорит Гарри. – Я знал, что несмотря ни на что у нас все будет в порядке.
И все в порядке. Все будет отлично.
xXx
23 ноября, и Луи и Гарри у Барбары Уолтерс. Драматичная победа второго на British Open и взрывная реакция первого стали спортивной новостью года. Месяц они были в центре шторма общественного волнения, их лица мелькали на таблоидах и новостных сайтах. На бесчисленных интервью парни уходили от темы отношений и их открытия, предпочитая держать в центре карьеру Гарри.
Но для Барбары они прилетели в Нью-Йорк и сидят рядом на неудобном диване, пока она пересматривает интересные моменты из Карнусти.
– Знаете, я не смотрел записи, – вздыхает Луи.
– Никогда? – Барбара удивлена.
– Ты прожил это, малыш, – говорит Гарри и обнимает парня крепче.
Он смотрит, как Гарри делает финальный удар. Запись обрывается несколькими секундами ранее патта, и Томлинсон слышит собственный шепот в микрофон. Тон голоса ошеломляет его; он смотрит в сторону. Но не может вытерпеть и снова переводит взгляд на Гарри.
Их поцелуй. («Какая небрежная техника!» – вставляет комментарий Стайлс, и Луи тыкает его локтем.) Гарри поднимает Кларет Джаг. Отрывки их финального интервью.
– Но тебя не уволили? – делает замечание Барбара.
– Нет, – улыбается Луи, поднимая брови, все еще удивленный этим фактом. – На деле, Sky посылает меня на все Чемпионаты PGA в следующем году, так что мои полномочия даже расширились. С тем условием, что я больше не буду соблазнять спортсменов.
– Само собой разумеется, – посмеивается Барбара. – И, Гарри, около месяца назад ты отодвинул Стива Стрикера на второе место во время своей поездки на PGA, прекрасный результат.
Гарри кивает, очевидно довольный собой.
– Весьма неплохой.
– Должно быть, трудно было сфокусироваться со этими всеми спорами и вниманием, что обрушились на вас обоих после раскрытия отношений.
Луи прочищает горло и чуть наклоняется вперед, готовый к более сложным вопросам. Его ладонь остается на колене Гарри, когда он говорит:
– Это было непросто. Было много негативных отзывов в прессе, много критики. Анонимы в интернете отпускали в наш адрес весьма нелестные замечания, и это – мягко говоря. Но мы прошли все это относительно невредимыми.
– Было столько же любви, – тихо добавляет Гарри. – И поддержки.
Томлинсон кивает. Парень поворачивается, чтобы взглянуть в глаза своего бойфренда. Он думает, ему никогда не наскучит то, что он находит в них.
– И вы хотите сыграть свадьбу и завести детей?
_____
[1] Драйвер (driver)/(также вуд №10) – клюшка для самого далекого удара, имеющая наименьший угол наклона головки и самую длинную ручку.
[2] Фэрвей – короткая ровная трава, занимающая большую часть игрового поля.
[3] Ти – подставка из дерева или пластмассы, на которую разрешается ставить мяч, чтобы выполнить первый удар на каждой лунке.
[4] Бункер – песчаная ловушка, специально сделанная на поле, чтобы усложнить задачу игрока.
[5] Кларет Джаг (Claret Jug) — серебряный кувшин, который передают победителю турнира, гравируя на нем его имя. Чемпион может держать трофей у себя до следующего турнира. Возвращая кубок, игрок получает взамен его копию — в вечное пользование.
[6] Бэрри Бёрн – река в Шотландии, служащая также серьезным препятствием на последних трех лунках поля в Карнусти.
[7] Богги – количество ударов на одной лунке, на один больше, чем пар.
[8] Айрон – клюшка с плоской головкой.
