Писать продолжение раз в полгода - это по-нашему. Да простят меня читатели за оос, ау и прочие штуки. Вот хочется автору, чтобы так было - и все тут.) Надеюсь, глава вам понравится :з Ваша МакМеллер
Уж на что Торин любил свою младшую сестренку, в этой ситуации ее появления он жаждал меньше всего. Дис, конечно, уступала ему и в возрасте, и в росте, но никогда не стеснялась критиковать действия и поведение Торина, словно мать, и при этом немыслимым образом умудрялась нависать над ним, да так, что Король-под-Горой вновь чувствовал себя тридцатилетним сорванцом, которого громко отчитывают и отправляют в постель без сладкого за то, что тот кидался в эльфийских послов за обедом горячей картошкой (кармическая связь с синдарами у Дубощита прослеживалась с детства). Что же она сделает, когда узнает, что Торин не уследил за ее младшеньким, что Кили связался с остроухими... Бррр, об этом лучше не думать! Однако улыбка (уголки губ, изогнутые под углом в двадцать градусов) у Торина была самая неподдельная, когда сестра широко шагнула вперед и порывисто обняла его. - Как я рада тебя видеть, старший братец! - тихо произнесла она, а потом добавила немного громче: - А где мои доблестные сыновья? Доблестные сыновья были тут как тут. Немного позабыв о церемониях, семейство потомков Дурина слилось в один большой ком. Дис обнимала Торина, Фили и Кили, Фили и Кили обнимали Дис и Торина, Торин демонстративно пытался обнять только Фили с Дис, потому что с Кили он не разговаривал, но как-то не получалось... Поляна вокруг взорвалась с аплодисментами, и Торин вспомнил, что они тут вообще-то не одни. С трудом высвободившись из объятий Дис, он поправил бороду и повязку, немного сползшую набекрень, и максимально торжественно произнес: - Дис, дочь Траина, мы, гномы, люди и эльфы, - это слово он выговорил с трудом, - приветствуем тебя и твоих спутников в Эреборе. - Благодарю тебя, Торин, сын моего отца, - напыщенно отвечала Дис. Обмен любезностями продолжался еще полчаса, в течение которых и новоприбывшие, и обитатели лагеря успели перезнакомиться и забыть имена друг друга. Торин косо посматривал на владыку Трандуила, ожидая, что он под влиянием алкоголя начнет пугать честных гномов своими старыми боевыми болячками, однако тот держался в рамках приличия, внимательно ловя каждое слово, сказанное Дис, и угодливо посмеиваясь над чисто гномьими каламбурами, которые кроме гномов заведомо никто, будь он хоть трижды Вала, понять не мог. "Сейчас ей сказать?" - думал Торин, глядя на раскрасневшуюся от мороза и счастья Дис, с любовью смотревшую на сыновей. "Нет, сейчас не время. Она проделала такой долгий путь... Скажу ей потом," - решил он, затем отошел в сторонку, поймал за шкирку посыльного, вручил ему ответ клану Широкозадов, в котором он не только благословлял весь их род до двадцатого колена, но и давал согласие на брак их красавицы со своим младшим племянником, а затем с тяжелым сердцем вернулся в гущу событий.***
Владыка эльфов Трандуил сидел в богато разукрашенном орнаментом из оленей шатре и занимался пересмотром своего мировоззрения и переоценкой ценностей. До сего дня он считал гномов если не низшей расой, то явно народом, на который эльфы должны обращаться свое внимание исключительно в экономико-политических целях. Но сегодня произошло что-то, что пошатнуло твердые убеждения Трандуила. Кажется, он даже начинал потихоньку понимать мятежную Тауриэль. Владыка эльфов Трандуил не писал стихов очень давно. Пожалуй, с тех пор как он стал правителем Лихолесья и потерял жену. Думы о безопасности своего народа, налаживание связей с соседними населенными пунктами, воспитание непоседливого сына - все это не давало задуматься о высоком. Но сын вырос, соседние населенные пункты переживают упадок и рассвет, а что касается безопасности... Неужели он стал настолько слеп в своей скорлупе из деревьев и оленьих рогов, что так долго мог игнорировать тьму, подбирающуюся к самым границам его небольшого уютного эльфийского мирка? Неужели эльфийская гордыня способна перебороть эльфийское участие и самоотверженность? Эти мысли уже не раз посещали голову Трандуила со дня Битвы Пяти Воинств. Они не покидали его, когда он ел, пил, ложился спать, пытался разговорить Леголаса, чихвостил Тауриэль, налаживал димпломатические связи с Торином. И каждый раз его что-то отвлекало - грустный взгляд сына, колкие замечания эльфийки, израненная и озлобленная рожа Торина, которая любого могла заставить забыть,зачем он, собственно, пришел. Но сейчас, в шатре, где было слышно только то, как боевой олень хрустит за стенками сеном, король Лихолесья остался наедине со своими мыслями. Не отдавая отчета в своих действиях, он достал пергамент, пузырек чернил и заскрипел пером. Через два часа он вышел, тщательно отработанным эльфийским свистом подозвал какую-то птицу, шепнул ей пару слов, привязал к лапке небольшой свиток и долго стоял, наблюдая, как она растворяется в сумерках.***
Над лагерем взошла луна. Лагерь спал. Мирно дремали люди. Громко сопели люди. Храпели гномы. Перебирал копытцами во сне олень Трандуила. Спали вповалку участники очередной шумной пирушки - Ори, которому надоело слушать пьяные вопли на весь лагерь, подсыпал в бочки с пивом немного снотворного. А вот Бильбо не спалось. Со дня прибытия в лагерь Дис прошло уже почти три недели. Хоббит, которому в тот день так никто и не помог выбраться из заваленной снегом палатки, понял, что пора что-то менять в жизни, перестал барыжить сапогами, бросил азартные игры и вообще исправился. Однако, по старой воровской привычке, он развлекался тем, что прокачивал навык незаметности до максимума. Так и сегодня он, заслышав голоса вдали, тихонько-тихонько, так, что даже снег не скрипел, направился к источнику шума. А источник у шума был знатный. Около реки, находящейся в отдалении от лагеря, ссорился Торин с сестрой. Дубощит три недели не находил в себе мужества все рассказать Дис, однако в конце концов решил, что так даже нельзя, и отважился на откровенный разговор с родственницей. Поначалу он решил, что его худшие ожидания не оправдаются. Едва Торин успел открыть рот, как Дис заявила: - Кили мне все рассказал. - Хвала Дурину! - простонал Торин, но тут же посерьезнел и заявил: - С этим надо что-то делать. Однако последующий вопрос Дис обескуражил его: - Зачем? - Как зачем?! - взорвался Торин. - Гном и эльф! Это же мезальянс! Немыслимо! - Торин, вспомни, как был вы с Фрерином недовольны, когда я вышла замуж по любви,а не по расчету, как принято, - вздохнула Дис. - Но ведь это совсем другое! - Дубощит глухо застонал. - Она, она же ЭЛЬФ! - Эльф, да. Но неужели ты не заметил одной очень важной вещи? Это же проклятье нашего рода. Все мы чересчур упрямы, - усмехнулась Дис. - Уж если Кили так решил, то вряд ли мне или тебе удастся его переубедить. - Удастся! - рявкнул Торин, распаляясь. - Я уже подобрал Кили невесту! - Что ты сделал? - тихо и ласково спросила Дис. Так тихо и ласково, что волосы у подслушивавшего Бильбо стали дыбом. - Я подобрал Кили невесту! Из клана Широкозадов! И она прибудет сюда со дня на день! - уже чуть менее уверенно, но все же громко повторил Король-под-Горой. - Ах, невесту... - протянула Дис. Бильбо мог поклясться, что в следующий момент Дис выросла втрое. Во всяком случае, она горой нависла над старшим братом. За следующие полчаса Торин получил, пожалуй, такую трепку, какую не получал за всю свою жизнь. - Выбрал моему сыну невесту! МОЕМУ! НЕВЕСТУ!!! Может, стоило сначала посоветоваться со мной, ты, Дубовый Лоб?! - Н...но я... - грозность Торина стремительно улетучивалась с каждой секундой. - Из клана ШИРОКОЗАДОВ! Ты хотя бы одного из них в жизни своей видел? И что, думаешь, ШИРОКОЗАДЫ поместятся на наших узких скамьях?! - Но... но ведь это только название... Мы вот Длиннобороды, но посмотри на Кили... - Ах да, Кили! Какого балрога ты не сообщил ни Кили, ни мне? На каком основании ты решаешь его судьбу в одиночку? - На основании титула короля, - угрюмо буркнул Торин, и тут же пожалел о сказанном. - МОЛЧАТЬ! - завопила Дис так, что стайка птиц поднялась с соседнего дерева и полетела в сторону Железных Холмов. - Знаешь что, Торин, сын Траина! Ты Король-под-Горой, и, конечно, мы должны тебе подчиняться, но вспомни, сколько лет мы все скитались вместе, вспомни, как пытались выжить сообща, вспомни! А этот поход на Эребор? Думаешь, ты так просто можешь повелевать теми, кто помог тебе вернуть титул? Да знаешь, куда ты можешь себе этот титул засунуть?!.. Следующие пять минут общение происходило на чистейшем кхуздуле, который, очевидно, как нельзя лучше подходит для описания места, куда Дубощит мог засунуть свой титул и регалии. Торин почувствовал себя уже не двадцатипятилетним сорванцом, кидавшимся на пиру картошкой, а пятнадцатилетним хулиганом, который нацарапал на парадном троне Трора слово, подслушанное у стражника, которому на ногу упала наковальня. Наконец Дис закончила, резко развернулась и размашистыми шагами ушла прочь. Торин остался один. Тяжело вздохнув, гном уселся прямо на снег. Бильбо не выдержал и осторожно подошел к Дубощиту и положил ему руку на плечо. - Торин... ты в порядке? - В полном, - мрачно ответил Торин. - Просто я устал. И, глядя в темноту, еще раз повторил: - Ужасно устал.***
Утром следующего дня тишину у подножья Эребора нарушил звонкий глас труб. Огромный караван из мохнатых лошадок, груженных поровну богатствами и гномами, вошел в лагерь. Люди, гномы и эльфы высыпали из палаток. - Клан Широкозадов по зову Торина, сына Траина, прибыл! - объявил гном, возглавлявший караван. - Но где же он сам, почему не встречает гостей и невесту своего младшего племянника? Где же ваш король? Среди гномов прокатилась волна недоуменного бормотания. О том, что Торин выбрал для Кили невесту, абсолютное большинство слышало впервые. Кто-то побежал искать Торина и Кили, однако тут их ждал небольшой сюрприз... Ни Торина, ни Кили в лагере не было. Однако за ночь в лагере появились две записки. Первая была торопливо накорябана неровным, еще мальчишеским почерком Кили, который частенько прогуливал чистописание. "Дорогие эльфы, люди и Шырокозады! Не ищите нас. Мы с Тауриэлью обрели свое щастье и для ево сохронения щитаем нужным принять отчаянные меры. Для этово нам придется покинуть Эрибор и Лехолесье навсегда. Матушка и дядя Торин поставлены в извесность." Ниже стояла приписка каллиграфическим эльфийским почерком Тауриэли: "Уважаемый Владыка, спасибо вам за все, что вы сделали для меня! Прощайте и не держите на меня зла. Привет Леголасу! P.S. Хна готовится не из желчи орков." Весть о том, что младший племянник Торина и знаменитая на все Лихолесье эльфийка сбежали вместе, разлетелась по лагерю в мгновение ока. Однако настоящего фурора она не успела произвести. Настоящий фурор произвела записка, найденная в палатке Торина. Вернее, это была не записка, а здоровенный свиток, половину пространства которого занимали сургучные и чернильные печати, а так же с пяток разнообразных подписей. Текст свитка, написанный на всеобщем языке, дублированный на кхуздуле и эльфийском, гласил: "Я, Торин Второй Дубощит, сын Траина, внук Трора, Король-под-Горой по праву рождения и завоевания, засим расписываюсь в невозможности принятия мною положенного титула и связанных с ним привилегий, обязанностей и полномочий. Будучи серьезно раненым в Битве Пяти Воинств, а так же имея систему взглядов, в корне расходящихся с современными реалиями, я отрекаюсь от властвования в пользу своего старшего племянника Фили и отправляюсь на заслуженный покой. Пергамент подписан моей рукой, а так же рукой Фили, сына моей сестры, Трандуила, владыки Лихолесья, и Барда, правителя Дейла." Далее следовали принятые в среде гномов приветы и поклоны, а так же подписи Торина, Трандуила, Барда и Фили. Оставшееся немногочисленное пространство занимала крупная печать рода Дурина. Это был конец. Кто-то говорил, что видел на рассвете Кили и Тауриэль идущими на восток, а Дубощита - на запад, однако их никто не слушал. Широкозады вполне ожидаемо возмутились, однако Фили, новый король, чуть заикаясь от волнения, сумел их убедить остаться в лагере, пока "все хорошо не обмозговали", а затем пошел раздавать приказания всем, от поставщиков провизии до строителей в Эреборе. Суматошный день потихоньку сменился вечером. Фили, бесконечно довольный и уставший, завалился спать у себя в палатке. Широкозады немного успокоились и пошли налаживать культурные и гастрономические связи с гномами Эребора и Железных холмов. Эльфы потихоньку сворачивали лагерь - на следующий день большая часть из них возвращалась в Лихолесье. По опустевшему лагерю неспешно прогуливались две фигуры - гномья и эльфийская. - Признаться говоря, я не ожидал такого от Торина, - негромко говорил Трандуил. - Каким бы упрямцем он ни был, отречься от престола ради своих убеждений - это выше моего понимания. - Сразу видно, что вы - эльф, - улыбнулась Дис. - Гномы привыкли стоять на своем, и пытаться переубедить их бывает сложнее, чем срыть до основания горный хребет. Однако Торин сделал это не из-за ослиного упрямства. Он любит племянников больше, чем отец любит родных сыновей, и в глубине души понимает, что их счастье важнее каких-либо убеждений. Просто ему нужен отдых. Этот поход на Эребор был главным делом его жизни, и теперь, когда наше древнее царство вернулось к нам, даже такая личность, как Торин, заслуживает покоя. - Но куда он все-таки ушел? - Об этом он не сказал даже мне. Но у меня есть какое-какие догадки на этот счет, - Дис усмехнулась. - Как часто те, кто выше ростом, не обращают внимания на малые, но важные детали! Кажется, только я заметила, что из лагеря исчез полурослик. Они продолжили свой путь в молчании, только снег скрипел под ногами. - Кстати, Владыка, а вам никто не говорил, что вы пишите прекрасные стихи?***
Невеста из клана Широкозадов, рыжеволосая красавица, пусть и крупноватая даже по гномьим меркам, была забыта в суматохе дня всеми и теперь в одиночку бродила по лагерю. Не сказать, что ее особо расстроила отмененная свадьба: замуж ей как-то не хотелось (по правде говоря, всю дорогу она размышляла, как бы поуместней сорвать женитьбу), да и с Кили, судя по портрету, можно было только играть в мячик и читать ему сказки (за неимением лучшего Торин отправил Широкозадам портрет племянника, сделанный в тот день, когда тому исполнилось тридцать пять). Однако ей было достаточно тоскливо. Поэтому, увидев одинокую фигуру, сидящую около одной из палаток, она не замедлила подойти к ней. - Я присяду рядом? Фигура уныло кивнула в ответ. Фигурой был Леголас, который понял, что Тауриэли ему теперь не видать, как кончиков своих острых ушей. Раньше у него была надежда, что через сто пятьдесят лет Кили помрет от старости, а Тауриэль все поймет и приползет к нему на коленях... Теперь же они оба были неизвестно где, а он, Леголас, остался один. Последние десять минут принц занимался тем, что, уткнув подбородок в коленки, слезящимися глазами смотрел на звезды и периодически всхлипывал. - Что, трудный день? - поинтересовалась уже бывшая невеста, плюхаясь рядом. - Угу... - А что случилось? - она внимательно осмотрела эльфа. Худоват конечно, но лицо вполне симпатичное. И вообще ей всегда больше нравились блондины... - Т... Тауриэль... у...у...убежала! - Леголас снова всхлипнул. - А, так вот оно что! Ты тот самый эльфийский принц! Ну не плачь, меня вот тоже бросили, получается, и ничего... - с этими словами девушка-гном протянула отчаявшемуся эльфу носовой платочек. - С...спасибо... Я ведь о чем мечтал, - продолжил Леголас, высморкавшись в платок с родовой эмблемой Широкозадов. - Плывем мы, значит, на ладье в Валинор с ней, стоим на палубе. Прямо перед нами солнце садится, а мы стоим, обнявшись, и Тауриэль руки раскинула, как птица, и кричит, "Я лечу, Леголас!", а я ей песни на ухо напеваю... Сознание гномки тут же нарисовало картину, как эта ладья налетает на какую-нибудь ледяную гору, и противная Тауриэль тонет, оставив Леголаса в покое, однако вслух смогла сказать только: - Ну-ну, - и осторожно похлопала эльфа по коленке, а затем добавила: - Знаешь, не расстраивайся! Ты еще встретишь свою рыжую красавицу, с которой и на корабле поплаваешь, и на олене поездишь, и которая будет тебя любить таким, какой ты есть, - она кокетливо накрутила отливающий медью локон на пальчик, а потом добавила на ушко: - Меня, конечно, за Кили сватали, но ты тоже ничего... И тогда Леголас окончательно понял, что ему пора обратно, в Лихолесье.