Wind-up Toy

Born into somewhere unseen and unknown, just like a wonder so small and alone. Take me away into your innocent dreams, maybe I'd see what it all means. Мне хотелось поддаться сиюминутному импульсу и рвануть по указанному адресу, но вместо этого я решил хорошенько подумать для начала. За окном уже почти ночь. Если на следующий день я отправлюсь на розыски после работы, то буду на месте поздним вечером. Не самое удачное время суток для поисков человека, способного мне помочь, ночью люди доверяют незнакомцам ещё меньше. Поэтому я решил дождаться выходных. Теперь мне оставалось только надеяться, что моё тревожное состояние не заставит натворить глупостей. Я уже прекрасно осознаю, что время от времени не могу устоять перед алкогольной зависимостью. Даже та пара глотков пива, от которых мне фактически не удастся опьянеть, может подвергнуть меня, а значит и Фрэнка, опасности. Я должен быть осмотрительней, ибо мои действия непосредственно сказываются на мальчике. - Д-ДЖИ! – вскрикнул Фрэнк, хватая меня за плечо. Я совсем забыл, что он остался на кухне, пока миссис Айеро диктовала мне адрес. - Что такое, детка? - П-пойдём на к-кухню… там ж-жуки! Уб-бьёшь их? – он просил, подталкивая меня в нужном направлении. - Уже иду! - Открывай м-медленно! – он указал на дверь, которая была плотно закрыта. - Так, жуков я не наблюдаю… зато отчётливо чувствую запах мочи, - я хмыкнул и, повинуясь обонянию, заглянул в мусорное ведро, на дне которого обнаружилась желтовая жидкость. - М-моча? Н-нет. Ж-жуки! З-здесь, глупый, не в д-дурацкой мусорке! – он указал под стол. - Ладно, давай посмотрим. - Уб-бей их, Джи! А то п-прилетят летучие м-мыши и с-съедят их. Н-не люблю л-летучих мышей, - он поторапливал меня, пытаясь вскарабкаться на стул. - Ох, нет-нет. Я всех убью, только никуда не забирайся. Жди здесь, - я поднял его и усадил на стул. - Л-ладно. После «массового убийства» с помощью метлы, я встал прямо перед Фрэнком и слегка поцеловал его губы. - Теперь расскажи, что случилось с мусоркой? Ты должен говорить мне, когда хочешь в туалет, даже если я общаюсь с кем-то по телефону, это не так важно, - я не ругал его, но так как проблема решаться не собиралась, мне нужно каким-то образом заставить его говорить о своих потребностях. Фрэнки нахмурился, полностью сконфуженный. - Я… я н-не п-писал туда! Я з-знаю, где туалет!- он продолжал защищаться. - Конечно, ты знаешь, просто иногда путаешься, вот и всё. Смотри, кто мог сюда написать? - Это… это П-пёсик! К-кажется, я з-забыл отвести его на улицу. Да. Я отшлёпаю его по п-попе. Т-только не сильно, он же м-мааааленький, - продолжал говорить Фрэнк, размахивая руками. - Пёсик слишком коротковат, чтобы дотянуться до ведра… - заметил я. Фрэнк покачал ногами и задумался на несколько секунд. - Д-да, ты п-прав. Т-так… кто же это с-сделал? - Да, малыш… - Н-не знаю! Я… я д-думал, это т-туалет. Правда, Джи… не з-злись? – он закусил губу, теребя край футболки. - Да я совсем не злюсь, - я обвил руки вокруг его маленького тела и осыпал пылающие щечки многочисленными поцелуями. - П-правда? – он поднял на меня влажные глаза. В первый раз Фрэнк признал, что сходил в туалет в неположенном месте. Ну, не совсем признал, он всё же так и не смог вспомнить, как это произошло. - Правда. Я же знаю, что ты не специально, не волнуйся, - мне нужно было успокоить его. – Только… постарайся запомнить… ты должен говорить мне всякий раз, когда захочешь в туалет. Несмотря на мою занятость, я провожу тебя, хорошо? - Л-ладно. Я с-скажу тебе, - он обнял ладонями моё лицо и сладко поцеловал. – Ты очень х-хороший, л-люблю тебя! - И я люблю тебя тоже, очень - преочень сильно! – мой ответ не заставил себя ждать. – Я сначала приготовлю тебе специальную конфету, а потом уберу здесь всё. - А м-можно две? Одну… об-бычную? - Вообще-то, скоро будем ужинать. Ну ладно, думаю, сегодня можно, - я был не в состоянии отказать таким глазам. Я убедился, что Фрэнк проглотил конфету с лекарством, и только потом дал ему ещё одну. Затем я опустошил мусорное ведро в унитаз и прополоскал его в раковине. Фрэнки молчал, возможно, всё ещё встревоженный «инцидентом». - Д-джи… - он нарушил тишину. - Да? - М-может, с-сделаем печенье? Тебя н-не было, когда Рэй, Донна и я д-делали их. Х-хочу печь с т-тобой! – он счастливо провозгласил. - Я бы с радостью. Только тебе придётся научить меня, потому что я никогда их не делал! – ответил я. Фрэнк мгновенно посерьёзнел. - Я… н-не знаю, если в-вспомню, - прошептал он. - Следующий раз, когда увидишь мою маму, попроси её записать рецепт. У тебя скоро будут очки, и ты сможешь мне его прочитать. - Д-да! Так и с-сделаем, - он, улыбаясь, согласился. Было безумно приятно видеть его таким заинтересованным в чём-то, таким счастливым от собственных возможностей. Я могу печь с ним каждый день, лишь бы видеть его радостную улыбку. *** День за днём галлюцинации Фрэнка стали носить всё более случайный характер. Пёсик из последних сил «держал сопротивление», хотя мальчик вспоминал о нём исключительно, когда становилось скучно, или пора было ложиться спать. Тогда Фрэнки звал собаку, качал её на руках и укладывал в постель у наших ног. В глубине души я надеялся, что он никогда не перестанет видеть своего воображаемого питомца. Меня слишком пугала его возможная реакция. В тоже время улучшения в состоянии здоровья Фрэнка имели и обратную сторону. Совершенно неожиданно мне стало трудно занимать его внимание. Раньше он проводил добрую половину дня, болтая с гномами и маленькими человечками или споря со своим внутренним голосом. Он мог зачарованно разглядывать бабочек на потолке или божьих коровок, которые, по его словам, ползали по стенам. И это не говоря уже о плохих галлюцинациях. Теперь у Фрэнка было достаточно свободного времени, и зачастую я находил его на полу или на диване, уставившегося в пустоту, будто в трансе. Нам было не просто вытащить мальчика из подобного состояния, поэтому мы старались избегать таких ситуаций, увлекая его разговорами, или придумывали Фрэнку занятие. Учитывая плачевное состояние его зрения, вариантов оставалось крайне мало. Наши отношения крепли с каждым днём. Мы регулярно целовались, старались нежиться в объятьях как можно чаще, лежа на диванчике в гостиной. Фрэнки действительно хорошо научился целоваться, не теряя при этом своей непосредственности и нежности, он продолжал хихикать, пока наши языки тёрлись друг о друга во время затяжных поцелуев. А мне приходилось контролировать себя, дабы не зайти слишком далеко и не напугать его слишком интимными прикосновениями. Фрэнк рассказал о своём парне. Насколько я понял, они просто говорили всем, что встречаются, но никогда ничем серьёзным не занимались. Во время близости Фрэнк только гладил меня по волосам, вплетая в них свои пальцы, или же просто обнимал за шею, хотя он определённо наслаждался моими осторожными ласками. Ещё я заметил, что Фрэнк перестал трогать себя с тех пор, как начал принимать лекарства. Мне известно о побочном эффекте таблеток, снижающем сексуальное желание, но я не придавал этому особого значения. Секс не был чем-то первостепенным, когда я думал о Фрэнке, по крайней мере, сейчас он казался просто неуместным. Не скажу, что никогда не представлял наш первый раз, но этому не дано случиться в ближайшее время. Вполне возможно, это вообще никогда не произойдёт. В любом случае я готов ждать и не предприму ничего, не будучи полностью уверенным, что Фрэнк к этому готов. *** Наконец настала пятница – день визита к окулисту. Он принимал прямо у себя дома в симпатичном коттедже с терракотовыми стенами и живописным садом. - Д-джи, ты обещал мне к-купить цветы для с-садика перед д-домом, - Фрэнки не преминул мне напомнить. - Знаю, скоро куплю, обещаю, - именно этим я хочу с ним заняться как можно скорее. Пока мы ждали, мне сказали, что Фрэнку необходимы капли для расширения зрачков. Я сделал всё сам, хотя было весьма трудно уговорить его посидеть спокойно. Под действием капель глаза мальчика стали почти полностью чёрными, хотя, казалось, он ничего не почувствовал. Я слышал, что с расширенными зрачками предметы видятся расплывчато, но возможно, Фрэнк всегда их такими видит, потому что он не жаловался и ничего не говорил по этому поводу. Когда офтальмолог пригласил нас пройти в кабинет, Фрэнки ахнул и прижался ко мне. Довольно молодой человек, не старше сорока лет, был высокого роста и обладал весьма громким голосом, что, несомненно, могло напугать любого ребёнка. - Фрэнк, правильно? – спросил он. – Я - Дэвид. - Х-хочу д-домой, - шепнул мне Фрэнки. - Он любит, когда его называют Фрэнки, - сказал я доктору. – Вы не оставите нас на минутку? - Конечно, - согласился Дэвид. Я усадил Фрэнки себе на колени и попытался объяснить всё, что окулист может сделать с ним, убеждая его ничего не бояться. Ещё я напомнил о множестве интересных открытий, ожидающих его с улучшением зрения. В конце концов, Фрэнк успокоился и согласился вернуться в кабинет. - Прошу прощение за ожидание, Дэвид. Он немного испугался, - извинился я. - Всё нормально, я понимаю, - сказал он, приготавливая какие-то инструменты. – Это не больно, Фрэнки. - Н-но… вам н-надо п-посмотреть мои глаза? - Да, мне нужно их изучить. - Н-нет… н-не хочу! У меня п-плохие г-глаза. Н-не смотри на них! – Фрэнк крепко зажмурил веки. Мы с доктором улыбнулись. - Я глазной врач и видел множество людей с такими глазами как у тебя. Мне они кажутся вполне нормальными. - П-правда? Никогда н-не видел т-таких, как я! – Фрэнки распахнул ресницы. – М-можно их п-поправить? - Я не уверен, но в любом случае, тебе нечего стыдиться. - Л-ладно, - кажется, в этот раз мальчика удалось убедить, поведав о других косоглазых людях. - О, доктор… ему бывает трудно следовать инструкциям, надеюсь, это не составит большой проблемы, - заметил я. - Вовсе нет. Я уже работал с пациентами доктора Голдберга, и мне известно, как поступать с такими людьми. Марк звонил два дня назад и рассказал мне о Фрэнки. Кроме того, он заверил меня, что в области мозга, отвечающего за зрение, повреждений не наблюдается, и вероятнее всего, проблема вызвана генетической предрасположенностью. Во время обследования Фрэнк вёл себя предельно хорошо. Безусловно, ему потребовалось неоднократное пояснение некоторых вещей, но доктор был терпелив. Мальчик интересовался назначением каждого врачебного инструмента и задавал множество вопросов, вновь напоминая мне ребёнка. Поначалу Фрэнк немного расстроился: он не мог различить ни одной буквы на табличке, как не старался. Но затем Дэвид начал менять линзы в объективе машины, и настроение мальчика заметно улучшилось. Каждый раз, различив букву, он хлопал в ладоши и радостно верещал. Смотреть на него было сплошным удовольствием. - Всё, Фрэнки, мы закончили! – объявил Дэвид. Я кивнул доктору, ожидая услышать диагноз, а Фрэнк приступил к обследованию врачебного кабинета. - У Фрэнки высокая степень миопии и астигматизм. Всего этого могло бы и не быть, примени он коррекцию в более раннем возрасте. Теперь поправить его зрение будет гораздо труднее, если это вообще возможно. По крайней мере, благодаря очкам, он сможет видеть почти нормально. Есть вариант с лазерной хирургией, но он слишком молод для подобной операции, её назначают лицам старше двадцати пяти лет. - А что по поводу его косоглазия? – спросил я. - Оно связано с работой мышц глазного яблока. Полагаю, проблема существовала всегда, и только усугубилась за последние несколько лет вынужденного напряжения зрения. Косоглазие можно лечить или оперировать в некоторых случаях, но я бы не рекомендовал заниматься этим в данный момент. Сейчас важнее контролировать его близорукость, ещё два года - и он мог бы полностью ослепнуть. Следите, чтобы Фрэнки постоянно носил очки, и осложнения не стали заметнее,- продолжил доктор. Я проглотил подступивший ком и чуть не поперхнулся. - Я понял. Я прослежу. Дэвид выписал рецепт и дал адрес магазина оптики, где Фрэнку могли подобрать очки. Не желая понапрасну терять время, именно туда мы направились после визита к окулисту. *** Нас встретила женщина лет пятидесяти, оказавшаяся далеко не такой приветливой, как Дэвид или Марк. Хотя меня не интересовали её личностные качества, пока она хорошо делала свою работу. Изучив рецепт, она сообщила мне, что при такой высокой степени близорукости как у Фрэнка, нам были доступны два вида очков: первые – классические с толстенными выпуклыми стёклами, которые смотрелись уродливо и делали глаза просто крошечными; вторые, при тех же диоптриях, выглядели куда более тонкими с ровными, неискаженными линзами. Не стоит говорить, что второй вариант оказался значительно дороже. Я наблюдал за Фрэнком, который, шаркая ногами, обозревал магазин, рассматривая многочисленно представленные оправы. Люди жестоки, я всегда об этом знал и не раз являлся свидетелем подобных ситуаций. Более того, у идиотов уже и так достаточно поводов унижать и высмеивать Фрэнка. Зачем добавлять ещё один, если есть возможность избежать подобного? Некоторые придурки издеваются над детьми в очках, мой брат не понаслышке с этим знаком. Вынуждать Фрэнка носить ужасные, похожие на перископ очки сродни преступлению. Отцовским часам придётся побыть в ломбарде ещё какое-то время. - Тонкие линзы, пожалуйста, - я решился. – Какие оправы он может посмотреть? - Какие захочет, - ответила женщина, даже не поднимая взгляда от журнала. – И скажите своему ребёнку, чтобы держал руки подальше от витрины. Люди, которые по воле судьбы обязаны каждый день взаимодействовать с другими людьми, должны хотя бы попытаться быть более дружелюбными… - Так, Фрэнки, какую бы ты хотел оправу? Выбирай, - я сказал ему. Он улыбнулся и хлопнул в ладоши, преисполненный энтузиазма. Надеюсь, этот энтузиазм не покинет его, когда настанет время носить очки. Побродив вдоль полок, он потянул меня за футболку и указал пальчиком на свой выбор. - Эт-ти! - Точно, Фрэнки? Не хочешь более тонкие или цветные? – я разглядывал довольно большие, чёрные очки с толстой оправой. - Н-нет… х-хочу эти! Я сообщил о нашем решении недружелюбной мадам, которая неохотно достав оправу с полки, передала её Фрэнку для примерки. Все сомнения отпали, как только я увидел его в очках. Толстая чёрная оправа идеально выделяла его изумительные ореховые глаза и делала личико ещё симпатичнее. - Ты самый красивый, - я прошептал ему на ухо. Он вздрогнул и тихонько хихикнул. Мы покинули это место, убедившись, что очки будут готовы ко вторнику. *** Вечером того же дня мы лежали в постели и, так как не слишком устали, спокойно переговаривались. Когда Фрэнки повернулся спиной и перестал издавать какие бы то ни было звуки, я решил, что он всё-таки заснул и взял в руки журнал, собираясь почитать, пока сон и меня не настигнет. Неожиданно я почувствовал его губы за своим ухом, оставляющие лёгкие поцелуи на коже. Пойманный врасплох, мне пришлось отложить журнал в сторону. За это время Фрэнки уже успел принять исходную позицию, но я отчётливо слышал его хихиканье. Приблизившись и поддерживая себя на локтях, я пробежался поцелуями от его плеча к виску. Фрэнк вздрогнул, засмеялся, однако всё так же молчал. Я целовал краешек его рта, нависая над ним, по-прежнему не касаясь. Мальчик выглядел сонным, но таким соблазнительным, мои губы утонули в его губах, пока пальцы перебирали спутанные локоны. Фрэнк отвечал на поцелуй, тихо постанывая. Мой локоть соскользнул, и я упал на кровать, прислонившись грудью к его спине. Я обвил руку вокруг талии мальчика, намереваясь повернуть Фрэнка к себе лицом. Но парень резко вскочил и отпрянул от меня. - Н-нет… я не думаю, ч-что х-хочу это д-делать… - Фрэнки, что случилось, детка? Делать что? – я обеспокоено спросил. Он выглядел напуганным. - Д-делать те вещи… к-которые полагаются всем п-парам… заниматься л-любовью, - он вызвал у меня недоумённый взгляд. - Что? Нет! Я… не собирался… - Г-грейс сказала мне б-больше не соглашаться. Н-нет. Н-никогда, - прошептал он. Я правильно понял? Фрэнк занимался сексом? Я не думал, что это вообще возможно, а, учитывая его реакцию и запрет Грейс, произошедшее явно имело негативные последствия. Фрэнк сидел на подушке, притянув колени к груди и опустив голову. Он казался смущённым. - Фрэнки, ты занимался сексом? Или… любовью? – я перефразировал вопрос, думая, что он может не понять первый вариант. - Од-дин раз. Со с-своим п-парнем, - ответил он. - Но… разве ты не говорил мне, что вы не целовались и даже не держались за руки? – я был в полном замешательстве. - Д-да. Он в-всегда говорил «н-никаких рук или п-поцелуев». Но од-дин раз он с-сказал, нам надо сделать то, что д-делают все парни, заняться л-любовью. Я н-не знал, х-хотел ли я, не знал, к-как это, но он сказал «ты мой п-парень, мы д-должны», - он ответил, и позволил ему продолжить. – Г-говорил ему, что мне б-больно, но он сказал это п-пройдёт и не ос-станавливался. П-потом стало н-немного хорошо, но мне всё равно н-не понравилось. Очень б-больно, и… у меня т-текла кровь. Он слегка хлюпал носом, рассказывая мне всё это. Я сам сжал руку в кулак, едва сдерживая слёзы. - Ты сказал Грейс? – я старался не показывать своё беспокойство. Тот парень практически изнасиловал его, а Фрэнк говорит об этом, словно ничего ужасного не произошло. - Н-нет. Д-джон сказал н-не говорить, потому что все узнают и б-будут смеяться над н-нами. Он в-вытер меня и н-намазал чем-то… т-там. Каждый раз, к-когда я жаловался на б-боль, он был хорошим, г-гладил меня и г-говорил, что «всё б-будет в п-порядке», - продолжил Фрэнк, упомянув имя того парня в первый раз. - Тогда как Грейс узнала? - Д-джон захотел с-сделать это снова, но я н-не хотел, п-поэтому я р-разозлился и закричал, а Грейс ус-слышала. Мы были г-голые, и она в-всё поняла. И… я сказал ей, что мы уже д-делали это. Потом моего п-парня забрали в д-другое место, и я не видел его б-больше, - он сбивчиво рассказывал. – Не разрешай н-никому делать это с т-тобой опять. Она т-так сказала. Я застыл на месте, мне стало холодно, несмотря на высокую температуру в комнате. Я не мог говорить, я не знал, что сказать. - Ты с-сердишься? Я л-люблю тебя, Д-джи. Мне Джон б-больше н-не нравится. Н-но… Грейс сказала, н-никому не разрешать. Н-нет, - я услышал его голос и поднял глаза. Он смотрел на меня, ожидая ответа. Он не плакал, он не понимал смысла того, в чём только что признался мне. Бедный маленький мальчик боялся того, что я рассержусь на него из-за отказа заниматься любовью. Мне нужно что-то сделать.