Вспомнить все

На самом деле, наши с Джерардом отношения не поддаются никакой классификации. Мы, ну, наверно, это больше похоже на близких друзей. Да, пожалуй, если бы у меня спросили, кто такой Джерард, я бы, не задумываясь, ответил, он мой очень хороший и близкий друг. Я мало помню наши прежние взаимоотношения, но точно знаю, что ближе него у меня никого нет в этом городе. Он давно знает меня, а я его только около месяца, но даже за этот короткий промежуток времени мне удалось понять, что наша дружба очень важна для нас обоих. Правда, само определение слова «дружба» у нас вбирает все виды взаимоотношений между людьми. У нас схожие вкусы в еде, одежде, музыке, не полностью идентичны, конечно, но во многом совпадают. Такое чувство, что я знаю Джерарда с детства, знаю все его вкусы, привычки, иногда, я даже могу предугадать его реакцию на то или иное событие. По вечерам мы разговариваем абсолютно обо всем. Он рассказывает мне о жизни до того, как мы встретились, а я рассказываю все, что могу вспомнить. Иногда, я прошу рассказать мне что-нибудь из того, что я не помню, но он категорически отказывается. Говорит, что постарается повторить все события, которые с нами произошли до моей потери памяти. Ему хочется посмотреть, видите ли, такая же у меня будет реакция или другая, то есть остался ли разум при мне или его вырезали вместе с опухолью. Ну, мне это только на руку, если вспомнить тот план, чтобы проживать дни так, как описано в дневнике. Сам того не подозревая, Джерард будет мне помогать. Я испытываю к нему самые нежные чувства. Иногда очень хочется его поцеловать, вот перед глазами уже пролетают картинки того, как мы целуемся и на моих губах тут же чувствуется вкус его сладких губ. Но я тут же себя одергиваю. Я не гей, да и он тоже, хотел бы, давно сказал, наверное. Мы же друзья, мы же всем делимся друг с другом…почти. Нет, нельзя портить такие замечательные отношения тем, что у меня недотрах. Я не гей. Поражаюсь, как человек может так явно что-то представлять, что даже чуть ли ни всерьез воспринимать все свои фантазии. С его стороны меня постоянно преследуют многозначительные взгляды, даже представить не могу, сколько смысла в них заложено. Эти взгляды слишком сложны для меня. Иногда, когда я говорю, какой он на самом деле хороший друг, как мне с ним повезло, он будто обижается. Поворачивает голову в мою сторону и как-будто хочет залезть ко мне в голову, узнать, не вру ли я. И потом этот взгляд, такой больной, сочувствующий, в то же время сожалеющий, но в этих глазах всегда горит дьявольское пламя, какой бы взгляд ни был, он только и ждет, когда я поведусь на это, чтобы сжечь меня дотла. Знаете, как-то давным-давно я смотрел фильм, в котором сначала умирал мужчина, а его жена страдала, а потом она не выдержала и покончила жизнь самоубийством. Он отправился в рай, а она – в ад, он пошел за ней. Ну, в общем, фильм-то, конечно, меня тогда очень разочаровал. Но в конце, они решили заново родиться и проверить, найдут ли они друг друга снова, ведь если им действительно судьбой предназначено быть вместе, то значит сколько бы их не разлучали, он всегда должны встретиться, и пусть это все будет в разных городах, при разных обстоятельствах, но в конечном итоге они все равно должны быть вместе. Да, к чему это я? Понятия не имею. Пока я вел эту мысль, уже успел забыть, к чему я это, собственно, вел. Как бы заезжено это не звучало, но так или иначе мы нуждаемся друг в друге. Меня вполне устраивают такие теплые дружеские отношения. Когда ты можешь рассказать все, ну, почти все, и можешь быть уверен, что с его стороны последует поддержка или совет, если он нужен. Жареный картофель уже начал приятно пахнуть, по сковородке задорно прыгали капельки масла, изо всех сил стараясь запрыгнуть мне на руку. -Эй, Джерард, все уже почти готово. Ты где?- крикнул я, надеясь, что меня услышат. Но ответа не последовало. Боже, сколько времени уже прошло, а он никак не выйдет из душа. Я, конечно, понимаю, что выражение «буду через пару минут» на самом деле образное, но блин, нельзя так долго мыться. По крайней мере я раньше так думал. Ну просто нечего там так долго делать. -Джерааард,- дольше и громче позвал я. Не хочу подниматься, элементарная человеческая лень. В конце концов, я ведь могу сесть за стол и есть один. Тем более, что желудок уже ждать не может. Так и сделаю. Я вытащил из кухонного ящичка тарелку и поднес к сковородке, но затем опустил на столешницу. Нет, я так не могу. У моей совести, видимо, бессонница. Я не могу есть, не дождавшись Джерарда, это нехорошо. Я подошел к лестнице и нерешительно посмотрел вверх, делая самое милое лицо, какое было в моем арсенале, будто лестница его увидит и сама принесет мне Джерарда. Лень такая злая штука, но голод все-таки сильнее. Поднимаюсь на второй этаж и быстрыми уверенными шагами иду к комнате Джерарда, со всего размаха открываю дверь, его там нет. Черт. Направляюсь в сторону ванной, туда я, конечно, ворваться не могу, но могу очень сильно постучать. Ибо нечего так долго мыться! Три больших быстрых шага в сторону ванной и вот я уже у цели. -Джерард,- громко произношу я, но не кричу. Затем сильно замахиваюсь кулаком в дверь. Стук руки о дерево. Упс, кажется, кто-то не рассчитал свои силы. Дверь широко распахнулась и глухо стукнулась о стенку. Айеро, ты тупой идиот, однозначно. Джерард стоял за полупрозрачной занавеской с закинутой назад головой, его рот был приоткрыт, а на лицо падали капельки воды, медленно стекая с подбородка на шею и продолжая путь по всему телу, переливаясь в свете энергосберегающей лампочки. По полузапотевшей занавеске так же часто стекали капельки воды, собирая в себя весь конденсат и оставляя за собой прозрачную дорожку. Тем самым позволяя мне почти полностью беспрепятственно увидеть Джерарда. Он стоит как будто за еле уловимой паутинкой, закрывающей своим узором некоторые части тела Уэя. Руки, его руки. Его руки удобно разместились на собственном члене, быстро скользя вверх-вниз, доставляя их обладателю неописуемое удовольствие. Длинные тонкие пальцы крепко сцеплены в кольцо. Другой рукой он держится за стену, его, до этого спокойно лежавшая на стене, расправленная ладонь, постепенно съезжает вниз и сжимается в кулак, скользя чуть растопыренными мокрыми пальчиками по абсолютно гладкой плитке, желая найти хотя бы одну неровность, чтобы зацепиться за нее. А его правая рука все быстрее скользит по члену, иногда он задерживается на головке, сильно поглаживая и прижимая большим пальцем. Я вдруг представил себя в роли так сильно возбуждающей его руки. Хочу, чтобы я был причиной его возбуждения, его запрокинутой головы, нежно закрытых и чуть подрагивающих век, приоткрытого ротика, соскальзывающей с плитки руки. Внизу живота быстро проскользнуло сладкое чувство, щекочущее своей чрезмерной нежностью … либо я эгоист, либо псих, либо психованный эгоист, эгоистичный псих, да. Фрэнк, что ты делаешь? Гони эти мысли подальше от себя, он тебе друг, самый близкий человек в этом городе. Нельзя все рушить из-за собственных фантазий. Какого черта ты тут стоишь вообще. Быстро развернулся и ушел, не мешай Джерарду наслаждаться. Чуть слышный стон, сорвавшийся с его красных мокрых губ, заполнивший маленькое душное помещение, в котором и без того было жарко, вырвал меня из раздумий. Черт, сейчас будет очень неловко… если он меня, конечно, не убьет. Ну вот, мой мозг наконец-то снова может функционировать, только уже поздно. Я медленно отступаю назад, нащупывая позади себя дверную ручку, чтобы выбежать и сразу же закрыть за собой дверь. Не сводя глаз с Джерарда, находящегося на пике, разворачиваюсь, хватаю дверь и выбегаю из этой комнатки. Точнее, выбежал бы, если бы не упал, споткнувшись о порог. Фрэнк, почему ты такой везунчик. Черт, я же всего лишь хотел позвать его есть, а сам стал свидетелем чего-то очень интимного. Джерард быстро повернул голову в мою сторону. Его глаза сразу же расширяются, а лицо, позабыв о еще недавнем наслаждении, принимает удивленный вид. Я смотрю на него, он - на меня. Оба до жути смущенные, краснеющие от стыда, мы отворачиваемся друг от друга. Я пытаюсь оттолкнуться от пола и встать, но скользкий от капелек воды пол не дает мне этого сделать. Беспомощно барахтаюсь на полу в ванной, как жучок, которого злые дети перевернули на спину и теперь он не может сам встать. За спиной затихает шум воды и слышится шорох, потом на меня сверху падает полотенце и следом ласковое «гребанный извращенец» от Джерарда. Вдруг мне становится до жути смешно. Стоит только представить эту ситуацию со стороны: мелкий, ржущий, смущенный, растерянный татуированный парень лежит на полу ванной комнаты и отчаянно пытается подняться с этого пола. А за ним стоит его голый лучший друг только что самоудовлетворившийся на глазах своего друга и осыпающий мелкого неудачника проклятиями и полотенцами, и, несомненно, такой же растерянный, как и тот, что лежит на полу. -Фрэнк, какого черта, мелкий извращенец?- спрашивает Джерард с ноткой волнения в голосе. -Я просто хотел сказать, что ужин уже готов и тебе надо было бы поторопиться,- только успокоившись, я снова громко засмеялся от своей последней фразы, переворачиваясь на спину. Джерард стоит около меня с полотенцем обмотанным на бедрах. Стоило мне на него посмотреть, как он тоже начал ржать, словно конь, беспредельно счастливый за то, что ему сегодня обломилось много вкусностей. Вдруг Уэй перестал смеяться, а в его взгляде снова можно было разглядеть те дьявольские огоньки. Он сел мне на живот, обхватывая меня по бокам своими согнутыми ногами и опираясь ладонями на мои плечи, затем медленно наклоняется ко мне, будто собираясь поцеловать, ничего эротичнее я в жизни не видел. Я был готов податься ему навстречу, если бы потом Уэй не сказал: -Нравится смотреть на голеньких мальчиков, значит?- от этих слов я готов был провалиться под землю. Я наивно полагал, что он хотел меня поцеловать, но Джерард лишь отпустил в мою сторону это колкое и не очень приятное замечание. Теперь он будет думать, что я гей и все мои проявления самых добрых намерений по отношению к нему будет считать за неудачный подкат. -Мальчик блин. Он тут же встал с меня и подал руку, чтобы я смог уже наконец-таки подняться. Я принял помощь, Джерард резко дернул меня за протянутую конечность, тело поддалось импульсу, оказавшись слишком близко к голому Уэю, еще совсем мокрому и слишком горячему. Мы слишком близко. Слишком. Но надо доказать Джерарду, что я не гей и его замечание было безосновательным. -Спасибо,- уже почти прошептал я, глядя ему в глаза. Все-таки нельзя громко говорить, когда такая красота рядом. Слишком много неловкостей за последний час. Надо что-то делать. -Ужин готов, Джерард. И, да, постарайся не задерживаться больше, у тебя впереди еще целая ночь. Уверен, тебе хватит,- сказал я и вышел за дверь, манерно виляя бедрами, словно Перис Хилтон. Черт, я сам себе противоречу. То думаю показать ему, что я не гей, то намерено веду себя, как человек нетрадиционной ориентации. -Можно подумать, ты ничем подобным не занимаешься,- проговорил Уэй мне вслед. Нет. Не занимаюсь. Как ни странно, мне этого не хочется, точнее, не хотелось до тех пор, пока я не стал свидетелем оргазма Джерарда. Он чертовски соблазнителен в этой роли. Минуту спустя на лестнице послышался тихий топот. Я уже сидел за столом и ел полуостывший картофель. Теперь, когда я как всегда натворил кучу дел, моя совесть спокойна и может больше не верещать по поводу того, что я ему один, так и не дождавшись Джерарда. Уэй молча подошел к сковородке и переложил оставшуюся порцию на тарелку, затем сел напротив меня и начал поедать ужин, стараясь не смотреть мне в глаза. На самом деле, я чувствовал себя виноватым за все произошедшее, как бы ни старался я сгладить ситуацию с помощью юмора, я все равно остался виноват перед ним. -Слушай, Джерард, я, эмм, прости, ладно. Я случайно. Серьезно, я шел сказать, что все готово,- начал свою речь я.- просто теперь, когда ты долго в душе, я буду знать, что тебя не следует беспокоить, там происходит что-то очень важное, что мне видеть необязательно. И делай все это перед тем, как принять душ. Так удобнее, да и шансов, что я вдруг все увижу меньше. Черт. В очередной раз я идиот. Начав серьезную речь, я снова все перевел в идиотские шуточки. -О, знаток говорит,- ответил Джерард, поднимая на меня глаза и по-доброму, заразительно улыбаясь. Кажется, он больше не сердится. Боже, спасибо тебе за такого отходчивого друга. И плевать, что я атеист. *** Лишь редкие дневные лучи проникают вглубь пещеры, еле скользя по ее шершавым стенкам, покрытым многочисленными сталактитами. Сырые стены, многочисленные лужицы под ногами, темнота и холод, идущий из недр пещеры. Все это заставляет поежиться, но надо идти вперед. Капельки воды мерно падают со стен, громко звеня при ударе о каменный пол пещеры и разнося весть о собственном падении на многие метры. Чем глубже в пещеру я захожу, тем все больше встречается ответвлений от главной дороги. Где-то справа чуть поблескивает маленькое подземное озеро, я решаю подойти поближе и посмотреть насколько глубокое это озеро. По мере моего приближения, я понимаю, что это не озеро, это бассейн. Недолго думая ныряю в этот бассейн. Вода тут же плотно окутывает меня своей необычайной теплотой, забирая на глубину. Воздуха не хватает, но вода не выпускает мое тело из своих крепких объятий. Будто я окунулся с головой в нефть, думая, что это вода, и теперь эта масса всего лишь проявляет свои обычные физические свойства, становясь вязкой. Я пытаюсь выбраться, из последних сил барахтаюсь в этой отвратительной массе, но вода по прежнему тянет меня на глубину, все больше сковывая движения. Я стою на берегу этого водоема, мои ноги скрылись в толще воды, стремительно уходя на глубину. Вода до жути холодная. Вдруг в мозг приходит неожиданное «пора двигаться дальше». Вскакиваю на ноги и возвращаюсь на главный путь. Пейзаж все тот же, но теперь выхода невидно, пещерная непробиваемая тьма поглотила и этот робкий дневной лучик. Я иду лишь благодаря своему ночному зрению, через пару метров пещера снова озаряется светом, идущим изнутри. Стены заливаются теплым приятным, чуть подрагивающим, свечением. Скорее всего, это свет от костра. Теперь из глубины веет не жутким холодом, а расслабляющим теплом. На моем лице появляется улыбка. Отблески на стенах становятся все ярче, явное подрагивание огня все более заметным, от прошлого холода уже не осталось и следа. Кажется, сейчас за поворотом я и увижу этот огонь, который уже принес мне столько радости, но этого не происходит. Поворот, ничего нет, только все те же отблески, снова поворот, снова ничего. Стены пещеры постепенно сужаются, а потолки становятся выше. Еще пару шагов и вот я уже еле прохожу по узким проходам, царапая спину об острые выступы по бокам пещеры. Но мозг усердно твердит: «Не останавливайся». Резко теплые лучики света костра покидают стены, каменная тюрьма снова погружается во мрак и прежний холод. Кажется, еще пару шагов, и я застряну между этих стен, но мозг твердит свое неизменное «не останавливайся». Одно движение и по спине медленно стекает теплая струйка крови. Пытаюсь податься назад, но ничего не выходит. Иду вперед, но спину тут же пронизывает острая боль, из новой раны стекает еще одна дорожка красной вязкой жидкости. Мысли начинают проскальзывать в мозгах одна за другой, каждая мысль кричит о том, что она единственно верная. Разноголосый рой полностью поглощает мою голову, наполняя ее своим неразборчивым бормотанием, страх остаться навсегда зажатым между этими двумя стенами усиливается. Но мозг по-прежнему твердит «не останавливайся» и посылает сильные импульсы в ноги, чтобы те начали двигаться. Во рту все пересохло, даже глотать становится больно, провожу языком по высохшим потрескавшимся губам. О, как бы я хотел сейчас оказаться около того озера. Левая нога наступает вперед правой, тем самым перемещая меня на пару сантиметров дальше. Острые стены вспарывают спину, по которой теперь бежит множество струек крови. Правая нога поступает по примеру левой, даря еще одну волну боли. Терпеть больше невозможно. Вскидываю голову к потолку, плотно зажмуривая глаза и раскрывая рот в надежде на облегчающий крик, но ничего не получается. Горло слишком пересохло и теперь не способно воспроизводить никаких звуков. Гримаса боли пронизывает мое лицо. Сквозь закрытые глаза просачиваются слезы, а руки до крови сжимаются в кулаки. Ноги по-прежнему исправно исполняют приказы мозга, а тело изнемогает о боли. Острые выступы вспарывают грудь и спину, забирая себе кусочки моей кожи и капельки густой крови. Теперь даже сжатые до чудовищной боли кулаки не помогают отвлечься от главного источника боли. Я пристально смотрю на стены, надеясь найти хоть одно ровное место, но они богато усыпаны острыми наростами, готовые так же легко разорвать мое сердце, как они это уже делают с моим телом. Правая нога делает еще один шаг, и я совершаю последний рывок, после чего с глухим стоном падаю на землю, вырываясь из этого капкана. Тело больше не в силах терпеть эту боль. Теперь я в каком-то огромном темном зале. Стою не четвереньках роняя на сухую землю слезы, по всему помещению разносятся сильные рыдания, временами больше похожие на крики. Обессилено падаю на землю, продолжая плакать, затем провожу рукой по груди. Раны начинают жутко щипать, а ладонь испачкана в собственной крови. Но мозг снова не унимается, продолжая твердить «не останавливайся», словно попугай. Нет, сколько можно, я все иду и иду, а сам даже не знаю, куда и зачем. Сажусь на колени, опуская голову и упираясь кулаками о землю. Из груди вырывается крик отчаяния и надежды на то, что меня спасут, больше правда похожий на звериный рык. Тело по-прежнему дрожит от только что пройденной пытки, а раны сильно кровоточат, но я встаю и снова иду вперед, натыкаясь по пути на огромные булыжники и падая прямо на раненую грудь. Слезы по-прежнему текут, не переставая, рот все еще искривлен в немом крике, кулаки так же сжаты, а спина и грудь ноют при каждом движении, позволяя краям ран все больше разойтись. Огромный зал заполняет эхо моих частых всхлипываний. Холодный лунный свет еле попадает в пещеру, неожиданно на стене появляются тени. Я поворачиваю за угол и вижу себя самого воинственно расхаживающего над сидящим Джерардом. Глаза Уэя опущены, а руки привязаны к столбу, стоящему сзади. Я, то есть, тот Фрэнк, хватает Джерарда в охапку, словно я, весь раненый, сейчас его заберу. Не знаю, кто этот человек, но это точно не я, кто-то очень похожий, но не я. Фрэнк берет Джерарда за голову, растопыривая пальцы, прижимая коленками его ноги и постепенно переводя одну свою руку его на шею. Джерард замечает меня, стоящего позади Фрэнка, и облегченно улыбается. Видимо, я шел сюда ради того, чтобы спасти его, и я сделаю это. Подхожу к Фрэнку сзади, а тот лишь разворачивается и смотрит на меня так смертельно холодно, что я отхожу в сторону и сажусь так, что мне видны лица их обоих. В руке Фрэнка появляется маленький ножик, он кладет лицо Уэя себе на ладонь, а второй рукой жадно подносит нож к горлу Джерарда. Тот разочарованно смотрит на меня, сидящего в углу и беспомощно за всем наблюдая. Я прижал колени к все еще жутко болящей груди. Фрэнк медленно пронзает горло своей жертвы, полностью погрузившись в процесс и увлеченно наблюдая за тем, как мягко нож входит в горло. Джерард поднимает на меня свои глаза, в которых отчетливо читается мольба. Его лицо не выражает никаких эмоций, он на полпути к смерти. От этого прощального взгляда становится тошно. По щекам снова катятся слезы. Мне нужно помочь, но я ничего не могу сделать. Я шел сюда ради этого, а сам сижу и смотрю на то, как самый близкий мне человек умирает, не могу даже пошевелиться. Страх полностью сковал мое тело, сердце замерло. Фрэнк медленно вытаскивает нож и снова так же медленно вводит его в горло рядом с прошлой раной. Джерард чуть приоткрывает рот, откуда позже вырывается стон. Я закусываю губу до крови и зажмуриваю глаза. Такое невозможно терпеть. Накрываю лицо ладонями, и теперь к стонам беспомощным Джерарда добавляются мои всхлипы, сил на крик уже не осталось. Мои ладони, испачканные в пыли и собственной крови, теперь щедро переносят все это на лицо, смешивая грязь со слезами. Во рту появляется привкус железа и соли. Фрэнк снова вытаскивает нож и снова прокалывает когда-то белоснежную кожу Джерарда. От его шеи теперь исходят четыре толстых кровавых дорожки. Уэй издает последний негромкий стон и замолкает навсегда. Тогда мой прототип наконец-то поворачивается ко мне и хищно улыбается, оголяя все свои зубы. -Остановись,- изо всех сил кричу я, хватаясь за волосы, но он снова вытаскивает нож и делает еще одну рану на шее Джерарда.- что ты делаешь? Хватит!- кричу я до тех пор, пока воздух не кончится в моих легких, к горлу подходит комок, невозможно глотать. Челюсти плотно сжаты, а глаза все еще закрыты. Фрэнк убил Джерарда, убил все, что у меня было в этой жизни, все, чем я дорожу. Лицо мертвого Уэя безвольно лежит на ладони у этого мерзавца, повторяющего одно и то же действие. Я падаю на землю и начинаю рыдать в полную силу, до боли в горле. Пытаюсь закрыть лицо рукой, но мозг снова вмешивается, давая команду: «Смотри внимательно». А Фрэнк все так же медленно протыкает тонкую кожу на шее Джерарда, оставляя все новые дорожки крови на этом прекрасном, но уже мертвом по моей вине, теле. Дикий крик вырывается из горла, а ладонь падает вниз, набирая в кулак землю. Губы дрожат в рыданиях, горло и все раны на теле болят. Я так много испытаний прошел для того, чтобы спасти Джерарда, но не спас. Я не сделал это, хотя это и являлось моим предназначением. Просто смотрел, как он умирает, сам убивал его. Не ножом, нет, я убивал его своим бездействием. Просто сидел в углу и рыдал, не пытаясь даже попытаться его спасти. Я бью землю, мокрую от крови, рукой, надеясь хоть как-то унять свою физическую и душевную боль, но та лишь разгорается с новой силой, пронзая кисть руки и мучительно медленно распространяясь по всему телу, словно электрический ток, заставляя кисть безвольно обвиснуть в воздухе.