Начало романтических отношений с Ангрбродой асгардец уже положил и довольно-таки быстро, что вполне предсказуемо. По всей видимости, госпожа изголодалась за всё это время и уже без памяти влюбилась в него. Он признался ей в симпатии, приоткрыл занавес некоторых своих мыслей и идей, не сказав, конечно, о своей главной мечте стать единственным высшим магом во вселенной. И лишь затем ему придётся придумать, как избавиться от неё способом, что не являлся бы убийством. Да, он же не убийца! Его родители не приемлют убийство, даже во вселенское благо. Оставить йотуншу в живых — то самое снисхождение с его стороны, которое эта женщина заслужила, пытаясь укрыть от него часть своих магических знаний. Знаний, из-за которых он здесь! Знаний, которые положат начало новой эры. Знаний, которых никто не достоин будет получить, кроме него!
Мечтой всей его жизни станет создание вокруг себя некого культа, которому поклонялись бы все: магические и смертные существа от мала до велика. Он бы был единственным магом во всей вселенной, ни один враг не посмел воспротивиться его могуществу и силе. Все, кто насмехался над ним, будут ползать на коленях по битому стеклу или на раскалённых камнях, в попытках вымолить у него прощение за те обидные слова, сказанные ему в далёком прошлом. Он обладал прекрасной памятью, каждый, кто его обидел, был в его длинном списке.
Юношеские гормоны играли с ним злую шутку. Атмосфера этого мира и враждебность со стороны огненных великанов вытесняла благородство и доброту, которую из покон веков мать и отец учили его. Здесь не было им места. Это Бог понял почти сразу, как только увидел, как местные жители относились к кражам. Стоило тебе заглядеться, как в твой карман лезут наглые чужие ручонки. При всём скоплении народа. При свету! Карали же здесь вовсе не воров, нет. Карали тех, кто смел идти против заложившейся тысячелетием системы. Тех, кто требовал наказать виновников, нещадно избивала и калечила «охрана правосудия». Некоторые стычки доходили вплоть до летального исхода. Иногда доставалось и чужакам, если те не знали здешние правила и лезли со своими законами. А вор, с широкой улыбкой на лице, понаблюдав за происходящим со стороны, а то и принявший участие в избиении, уходил целым и невредимым, продолжая рыться и обогащаться за счёт чужих карманов. Забавы ради или из-за нужды.
Благосклонно относились лишь к тем, кто не устраивал криков и не лез в драку к вору. Говорят, если тебя обокрали, не стоит кричать, сколько и что у тебя украли. Великаны ненавидели добропорядочных жителей. Обычно этими гражданами были высокопоставленные или зажиточные граждане, которые считали каждую потерявшуюся монетку. Бедняки же довольствовались тем, что могли безнаказанно украсть еду или монеты у этих господ. Если же в других мирах кража каралась, то здесь же это не считалось чем-то аморальным. А наоборот, восхвалялась, будто бы ты в одиночку смог победить многотысячную армию. Как, кстати, и изнасилования. Но это уже отдельная история.
Хоть госпожа и запретила своим воинам красть и насиловать здешних женщин, часть мужчин всё равно продолжала это делать, следуя старым традициям. Сейчас особо не было нужды это делать, но они чтили её, готовясь к войне в любой момент. Давняя традиция зародилась, когда молодой и никому неизвестный на тот момент Суртур неожиданно провозгласил себя князем Муспельхейма, заявив, что перед тем, как захватить власть и узурпировать трон, он прилюдно изнасиловал невинную молодую великаншу. Дочь знатного, который на тот момент был у власти. Несколько дней подряд он насиловал её, отвлекаясь лишь на несколько минут, чтобы передохнуть и перекусить. Он нашёл оправдание своему поступку тем, что подобное побуждает его к желанию идти на войну, не боясь, что после себя он не смог оставить ничего, кроме капель крови на сырой и каменистой земле. На тот момент юноша, а теперь уже молодой мужчина утверждал, что подобная традиция не позволит допустить вымирание огненных великанов, как лучшего вида эволюции. И не забыл упомянуть, что пока он правит Муспельхеймом, ни одна их традиция не будет позабыта. А править он собирается… вечно, покуда не узнает, что должен будет совершить, дабы разорвать нить бессмертия. Во все времена с мужчинами всегда были проблемы, поскольку те то дрались друг с другом, то были на войне. Мирного времени в их мире почти никогда и не существовало. Чтобы не вымереть как вид, великаны и стали теми, кем должны были стать.
Подобное было и в Йотунхейме, разве что там интерпретировали эту традицию по-своему. Там устраивали вначале пир, а затем ледяная великанша из многочисленных претендентов выбирала одного из мужчин и запиралась с ним в опочивальне, даря свою невинность и вскоре преподнеся бывшему любовнику плод их недельной любви. Если тот, конечно, возвращался с войны живым. Дети же, зачавшие подобным способом, никогда не видели отца и даже не знали, как его звали, поскольку их мать тут же после родов отдавалась другим мужчинам и вновь ходила беременной, иногда забывая, что ей легла на плечи ноша не только за воспитание детей, но и за их жизнь. Такие дети взрослели гораздо быстрее, они раньше всех пробовали алкоголь и жажду плоти с другим представителем своего вида, понеся тем самым ещё больше безответственных и злых на жизнь и судьбу великанов. Отсюда и происходили зверства в Муспельхейме да Йотунхейме, что тяжело поддерживали мир в 9 мирах Иггдрасилия.
С тех самых пор у огненных великанов и вошло в привычку красть невинных дев и насиловать их. Некоторые девушки благосклонно относились к этой традиции, выискивая среди воинов будущих мужей. Другие же с позором сбегали или кончали жизнь самоубийством из-за испорченности. Они берегли свою девственность, чтобы отдаться избранному, а взамен их мечты на счастливое будущее с любимым рушились какими-то грязными и отвратительными варварами. Некоторые мужчины не жаловали брак и всяческими способами старались не навещать по ночам одну и ту же женщину больше чем неделю. Они довольствовались лишь плодом своих наслаждений, если после войны оставались в живых. Конечно, не все они хотели становиться отцами. Если же возвращались с войны, то, конечно, они шли в другое поселение, где нет тех женщин, с кем они спали до того, как они ушли на войну. Ну или просто сбежал, чтобы любовница не заставила его признать детей и не растить их.
Для многих подобный обычай был прекрасным поводом возлечь с несколькими женщинами и не быть ответственным потом за воспитание своих же отпрысков. Они всячески скрывались, дабы раскусившие их истинные намерения женщины не отказали им в близости. Если для одних мужчин отцовство считалось благословением свыше и комплиментом, то для других возлечь с большим количеством женщин считалось лучшим поводом похвастаться, что они не прожили жизнь зря. И плевать, что где-то за горизонтом его наверняка могут ждать сыновья и дочери.
Что же касается романтических отношений Локи и Ангрброды — они были вполне довольны случившимся несколько месяцев назад перейдёнными границами. За пределами шатра они держались стойко, не показывая ни друг другу, ни кому-либо другому, насколько далеко зашло их общение. Женщина не оттолкнула юношу, хотя и могла резко возвести меж ними стену ученик-учитель и не более, а наоборот, приняла признание в симпатии асгардца. Брюнетка стала внимательнее относится к нему, щадила, когда была на то причина, получая неоправданные в ответ упрёки со стороны великанов, обсуждающих её мягкотелость к принцу и сплетничая меж собой: чем какой-то задохлик смог обворожить их госпожу, что она так трепетно стала относиться к нему? То поправлять выбившийся из аккуратно причёсанных волос локон, то говорить низким и ласковым тембром, не замечая, как радостно она улыбается. А то и вовсе соприкоснётся к его ладони рукой, пригладив выпирающие косточки на пальцах. И что только она нашла в этом худущем задохлике?
— Думали, что смогли одурачить всех? — вмешался как-то великан Амир, не выдержав эту фальшь. — Невооружённым глазом видно, что ты положила на него глаз, Анга, верно ведь? Думаешь, никто не видит, как ты смотришь на мальчишку?
— С чего ты взял? Это моё сугубо личное дело. Моё дело, Амир, — высокомерно усмехнулась великанша и тут же была грубо схвачена за локоть.
— Я не понимаю, что происходит. Почему ты стала отдаляться от меня? Каждую проклятую ночь я жду, как мальчишка, что ты проведёшь её со мной, а не с этой малявкой.
— Не смей так называть моего Локи…
— Так он уже твой! Что в нём такого необычного, что ты перестала видеть это во мне? Тебя потянуло на кости и крохотный член?
— Во-первых, никаких «мы» никогда не было, во-вторых, ты знаешь, почему я больше время провожу с Локи, нежели с тобой. Ты не смог дать мне ребёнка. Не смей попрекать меня! Держи свой поганый язык за зубами, иначе…
— Тогда чем я тебя обидел? — великан всё сильней стал сжимать её локоть, не тревожась, что причиняет любимой женщине боль.
Пусть Ангрброда и отрицает их союз, но она не посмеет отрицать, что меж ними не было искры, воспламенявшей той ночью. Ночью, что стала для предводителя изгоев великанов роковой — он влюбился без памяти. Но теперь, когда появился колдун, он не может найти подходящего момента, чтобы, наконец, признаться колдунье в своей любви. Ей важнее стать матерью, чем узнать, что такое настоящая, чистая и непорочная любовь. Даже такие чудовища и убийцы как Амир заслуживают дольку любви. Наверное, он заслужил такое пренебрежение и теперь расплачивается за свершённые когда-то грехи своим сердцем. Уж лучше умереть от руки любимой, чем видеть, как она счастлива без него. Видеть, как кто-то, а не ты, прикасается и возлежит с ней в одной постели, вырисовывая узоры друг другу на груди. Знать, что сейчас она думает о нём, а не о тебе. О том, кто готов отдать свою жизнь ради тебя. Он даже готов отказаться от родной дочери, лишь бы быть ближе к госпоже его бессердечного сердца. Да! Он жесток по отношению к Норе, но любовь, именно любовь толкает его на такой жуткий поступок. И ведь он знает, что больше не может иметь детей и всё же готов отказаться от дочки.
Почему она не видит, что не безразлична ему? Стоит ли великану признаться в своих чувствах или стоит уступить дорогу сосунку, в дальнейшем выждав момент, когда любимая отрезвеет и вернётся к нему? Пусть даже на это уйдут тысячелетия! Но если она узнает, что он не может подарить ей ребёнка… Он сам проткнёт себе сердце, вырвет из изуродованной груди собственными руками и отдаст его любимой. Великие Боги! Он спятил совершенно!
— У меня нет желания вести с тобой беседу. Не зли меня больше, Амир, иначе…
— Убьёшь меня, ведьма? Или заставишь пройти сквозь строй? — рассмеялся он. — Ты не видишь очевидного: Локи использует тебя и выбросит, как плешивую собаку, когда получит желаемое. Для него ты не более чем старушка, возомнившая себя королевой мира. Наряжаешься, красишься… Он этого никогда не оценит! Он открыто смеётся за твоей спиной…
— Довольно, Амир!
— Нет! Я ещё не закончил, дорогая, нет! О чём теперь ты желаешь? О молодом муже, доме, забитом до отказа детьми? Теперь ты этого хочешь? Через несколько столетий ты будешь караулить его, и ловить с молодыми девицами, поскольку не сможешь удовлетворить его даже… — звонкая и сильная пощёчина нарушила ход его слов.
Как ни странно, они не заметили, как вокруг собралась небольшая толпа. Едва ли каждый из зрителей их бурной ссоры знал причину, почему так внезапно великан Амир стал кричать и навязывать свою точку зрения госпоже. Локи, отчасти косвенный виновник этого переполоха, с любопытством наблюдал за этой сценой издалека, дабы в самый разгорячённый момент не нарваться на драку с великаном.
Нора же, единственная дочь, его наследник, стояла позади брюнетки, с недоумением глядела на озверевшего отца. Тот же вовсе не обращал внимания на дочь, будто её и не было в его поле зрения. Озлобленным взглядом он глядел в глаза йотунши, что посмела разбить ему сердце. Он, кстати, тоже хорош. Оскорбил женщину, к которой долгие и мучительные годы хотел признаться в любви и теперь, когда их расставание неизбежно, высказал ей всё, что он якобы думает о ней. Ему стоило бы достойно уйти с пути аса, если бы не одно «но» — мальчишка не был искренен с Ангрбродой. Знать бы, конечно, как раскрыть великанше глаза. Быть может, если он найдёт доказательства, то сможет рассчитывать на её прощение? Вот только где искать эти доказательства — остаётся загадкой. Есть ли у трикстера тайна, которую он скрывает? Может быть, он влюблён в другую женщину? Узнать бы кто это.
Считал ли сын Одина, что разрыв меж великанами должен был случиться именно с его подачи? Да! Это было дело его рук. Только дурак мог не догадаться об искренних чувствах великана. Пристальный взгляд мужчины постоянно был нацелен на брюнетку. Даже когда она не обращала на него внимания, он всё равно подавал знак, что он здесь, что он рядом и тут же опечаливался, стоило йотунше пройти мимо, даже не взглянув на некогда горячо любимого любовника. Этот великан хорошо знал, что нужно этой женщине и давал ей то, чего она не могла взять у других мужчин. А что конкретно она хотела от аса? Любви с его стороны, его превосходного молодого тела? Или её больше всего возбуждала возможность заполучить его невинность? Пока что это оставалось загадкой. Что ж, если и думать над этим, так позже, когда 2 часть его плана осуществится.
Сейчас колдун запланировал просто-напросто избавиться от главного соперника. Мужчины, что может раскрыть истинные помыслы асгардца. Великана, способного на большее, чем угрозы. Зная из достоверных источников, брюнет вырисовывал у себя в голове образы, которые и послужили ему верой и правдой именно сейчас, в конкретной ситуации. Люди, ослеплённые яростью или любовью, творили такие неописуемые вещи, что лишь представив их зверские действа, Одинсону становилось тошно. Амир же заслужил смерть. Тем же способом, что он убивал других.
Предполагая, что Амир на протяжении тысячи лет убивал невинных, вполне можно представить, что он может сделать с ним, если Анга сейчас не вмешается. Хотя нападать исподтишка не было в списке основных качеств великана, но всё же Локи где-то в глубине души надеялся, что мужчина попытает счастье вступить с ним в бой за колдунью. Драться маг мог, конечно, не зря же он изо дня в день тренировался в метании кинжалов и в рукопашном бою.
Несомненно, сейчас, когда принц только начал изучать высшие азы чёрной магии, он мог бы дать достойный ответ великану, но всё же он не был достаточно хорош, чтобы без доли сомнения в своих силах сразиться с ним. Крохотный опыт в рукопашном бою, микроскопическое знание оборотных заклинаний и, конечно, его махонькой рост, благодаря которому он не сумеет даже дотянуться до лица, пока не могут дать достойный ответ этому противнику. Превратить Амира в жабу или разодеть его в платье — это было бы не самой лучшей идеей. Это могло больше подойти для Тора, нежели для существа, которое считают опасным огненным великаном после Суртура.
А кто такой Локи? Всего лишь шалун, с которым даже собственный отец не считается, а иногда и брат не поскупиться указать на его место. Тор, как и любой, любил напоминать, кто он и кем является. Будь блондин в ярости или пьян, юноша нисколько не стеснялся в крепких выражениях по отношению к магу. Некому было заступиться за брюнета, указать на неправоту обидчика. Асу самому приходилось вставать с места и защищаться словесно, поскольку крепыш громовержец не был силён в произношении, а тем более и в составлении слов.
Единственное, что у того отлично получалось — драться, да ловить вздохи тупых девиц, в мельчайших подробностях уже вырисовывавших, какими будут их правнуки. Но совсем скоро это «неуважение», сгорбившись, закроет за трикстером двери и будет искать новых жертв. Вот если бы Ангрброда вмешалась в его ссору с Амиром и показала, на что способна… Ему бы не пришлось вновь выжидать удобного случая, чтобы, наконец, разузнать о тайне ведьмы, покрытой толстой корочкой льда.
— С этого дня ты не посмеешь оскорблять меня, никчёмный щенок! Ты сам вырыл себе могилу!
— Ты знаешь и сама, что так будет! Пусть я пройду сквозь строй, но ты никогда не сможешь…
— Сквозь строй говоришь? — женщина умела смеяться так, что у многих начинали трястись колени от страха. — Нет, мой милый любовничек! Я лишу тебя того, чего мужчины бояться потерять больше всего! — гнетущая обстановка усилилась из-за недолгого молчания. — Своё достоинство…
— Я потерял своё достоинство после того, когда сунул его в тебя! — он имел в виду только то достоинство, что теряют влюблённые, когда безответно влюбляются — здраво мыслить.
— Взять его! — оглянулась, когда не услышала за своей спиной шагов и звона наручников. — Не стойте столбом, идиоты! Заковать его! Живо!
*****
Больше чем 12 недель мужчину держали на цепи в клетке, изредка давая тухлой воды и чёрствого хлеба. Женщина действительно не стала гнать великана к строю солдат сразу. Для начала она хотела продемонстрировать, что будет, если ещё кто посмеет ей возразить или оскорбить. Она полностью держала свою власть, пугая или расчленяя заключённых. Чего она не смогла сделать на протяжении этих недель — сломить силу духа Амира, зато смогла сломить бренное тело, что вскоре получит по заслугам за злодеяния. Долгая и мучительная смерть ждала его. Он уже был во власти смерти, но что-то внутри давало ему надежду на благополучный исход. Любовь, что питал он к йотунше, начала ослабевать под гнётом гнева. Именно гнев давал бывшему главнокомандующему силу выйти отсюда живым и отомстить тому, кто лишил его мечты быть рядом с этой женщиной, любить и быть любимым.
Внезапно, когда великан никого не ждал, явился юноша.
— Думаешь, она влюблена в тебя, щенок? — выплюнул едко, выпрямившись, когда стража перестала его бить в живот. — Чушь! Она использует тебя так же, как и меня, а когда ты не дашь ей то, что она хочет… Она наверняка уже расписала, какая у вас любовь, сколько детишек у вас будет…
С трудом сказанное Амиром слово… Неужели она уже в красках расписала их дальнейшую жизнь? Да, он не отрицает, что, как женщина, Ангрброда заставляет его мускулы напрягаться, а возбуждённую плоть восстать в попытках прорвать занавес из куска лёгкой ткани, разделяющий их тела. Принцу Асгарда уже надоело ждать, когда брюнетка, наконец, забудет о данном ею обещании не быть столь настойчивой и нетерпеливой по отношении к нему. Он хотел, чтобы она сорвалась, как необузданная тигрица с цепи, бросилась к нему на шею, в порыве страсти крича его короткое и ласковое для женского слуха имя. Только в порыве страсти колдунья могла раскрыть карты на столе, наконец, дав брюнету то, что он желает: её опытного тела, её великих знаний, вселенную и любую женщину, распластавшейся у него на постели. Что мужчина его возраста мог бы ещё желать? Разве что невинность девы, заполонившей его голову несколько десятилетий назад. Может быть и странно, но о Сигюн он вспоминал не так часто, как хотелось бы. Быть может, это потому, что в данный момент его мысли крутились лишь в одном направлении?
— И что теперь со мной будет? — странно, что он спросил об этом именно Локи, а не стражу.
— Не в моих интересах лгать тебе. По старой дружбе могу лишь сказать, что ничего хорошего.
— Лжёшь правдоподобно! Далеко пойдёшь! Я сразу это понял, как только увидел тебя. Ты не такой, как остальные асы. Я вижу в твоих глазах злость и ненависть ко всему, что тебя окружает. Но даже у таких существ, как ты, есть слабости. И если Боги даруют мне жить, я найду и твою слабость. Молись, чтоб меня утащили духи в подземный мир.
— У меня нет слабостей, в отличие от тебя, великан. Стража! — бросил напоследок асгардец.
Завтра, завтра поздно вечером великана ждёт несчастная участь. Если Боги действительно захотят, чтобы Амир выжил, он поклянётся, что обязательно отомстит. Пусть даже если у него больше не будет детей. Искоса мужчина посмотрел на сундук, а потом на папирус. Все эти недели он не хотел читать записку, но теперь же, когда он дал клятву, он прочтёт её.
Решила напоследок подарить тебе этот сундучок. Он на замке, а ключ от него появится, когда твоё достоинство будет внутри. И да, ты был прав, я хочу Локи, и он будет моим в ту ночь, когда ты будешь мёртв. Считай это пощадой, любовничек! Мне было хорошо с тобой.
Ангрброда!
