Затаившийся дракон

Гермионе было невыносимо стыдно, она была в ужасе, осознав, что староста Хогвартса получила, как сказали бы магглы, татушку прямо над попкой. Она стояла спиной к зеркалу в одном нижнем белье, безнадежно надеясь на то, чтоб она тогда отказалась. Татуировка исчезнет в течение двух недель, в противном случае, «следует обратиться к своему лечащему врачу», как гласил текст на упаковке. Но место само по себе вызывало немало стыда. Она не знала были ли у магов те же представления о татуировках на таких частях тела как у магглов, да ей и не хотелось выяснять. Это совершенно точно не поможет с тем, что змеиный хвост следовал по дуге её задницы, прежде чем свернуться колечком между бёдер. В отражении она видела на ночном столике коробку, из которой появилась магическая иголка. Она перечитала каждое слово на упаковке дважды, прежде чем, наконец, согласилась, что Фред и Джордж не продают нечто слишком опасное. Слова всплыли перед ней вновь, заставляя вздрогнуть, когда она взглянула на бледное существо, что красовалось у неё на спине. Татуировка настоящей любви Количество: одна татуировка. Татуировка настоящей любви проникает глубоко в ваше подсознание, отмечая вашу кожу на две недели* символом вашей родственной души. *Если татуировка держится дольше двух недель, пожалуйста, проконсультируйтесь со своим лечащим врачом, или татуировка может стать постоянной. И после, ниже, невероятно мелким шрифтом: «Всевозможные волшебные вредилки» не ручаются за точность татуировок истинной любви. Эта приписка мало утешала её. Может, она не была «точной», может, просто показывала, кто тебе нравится или к кому есть страстное влечение, а не тот, с кем тебе суждено прожить жизнь. Что, возможно, даже хуже. Она прикусила губу и снова рассмотрела татуировку. Линии существа были тонкими и лëгкими, такими, словно их нарисовали с помощью кисточки для каллиграфии. Длинные крылья грациозно следовали по линии пониже спины, заходя так далеко, что она не могла увидеть их кончиков, стоя в профиль к зеркалу. Острая, орлиная голова существа была повернута боком, уставившись на неё одним огромным глазом. Смех из-за двери соседней комнаты оторвал Гермиону от её мыслей. Другие старшекурсницы проснулись и, без сомнения, хихикали над своими новыми татуировками. В любую минуту одна или все они ворвутся сюда, спрашивая, что она получила. Гермиона бросилась к одежде и достала палочку. Она не собиралась говорить кому-либо правду о том, во что её татуировка сформировалась, и это означало наколдовать фальшивку. Но что? Она отчаянно оглядела комнату в поисках вдохновения. Кошка, подумала она, увидев Косолапуса. Хорошая гриффиндорка никогда не промахнется ни с кем из кошачьих. Джинни, Парвати и Лаванда ворвались как раз, когда Гермиона закончила заклятье, все требовали показать её тату. Гермиона подняла уголок своей мантии, показывая лодыжку так, чтоб они могли посмотреть. Они все охали и ахали. Был небольшой спор о том, кто был самым гриффиндористым из всех мальчиков, пока Джинни не заявила, что это точно означает Косолапуса, который лучше любого парня. Гермиона присоединилась к общему хихиканью и быстро спросила про их татуировки, отчаянно пытаясь заставить себя забыть о драконе, плотно обвивавшем её талию. *** Гермиона ëрзала на стуле. Кресло было удобным все эти годы, сохраняя идеальный баланс между твёрдостью и мягкостью так, что она могла сидеть в нём часами до конца без болей и риска заснуть. Впрочем, последнее всё же произошло один или два раза. Даже самое неудобное кресло в мире не поможет, когда Гермиона работает до изнеможения. Впрочем, сегодня девушке было неудобно. Она могла поклясться, что чувствует, как татуировка насмехается над ней, глумясь над любым крошечным движением, какое бы она ни сделала. Грейнджер пришла в кабинет старост, чтобы сбежать. Спустя десять минут разговоров о татуировке в общежитии этим утром, Гермиона была вымотана. Сначала примчалась в большой зал, пока другие девушки одевались и понемногу поедали тосты, потом ушла оттуда до начала других утренних занятий, на которых гриффиндорцы должны были присутствовать. Она почему-то трижды взглянула на слизеринский стол, а это тревожно. Поняла, что никто, даже староста мальчиков, не придëт в кабинет старост сегодня. С.О.В. и Ж.А.Б.А. закончились, погода ясная и солнечная, манящая студентов на улицу. Это шанс быстро закончить оставшуюся бумажную работу и раньше начать собираться перед отъездом домой на этой неделе. Подшитые документы, которые нужно было архивировать, были в шкафах напротив двери. Записи велись с основания школы и хранились для будущих старост. Ей также нужно упаковать то, что будет нужно дома. Она не знала, как много её вещей мигрировали в этот офис за время семестра, но что есть, то есть. Единственное утешение состоит в том, что другой староста столь же плох. Окинув комнату одним быстрым взглядом со своей половины, Гермиона могла увидеть квиддичный свитер, его тетрадь по зельям, а также покрывало, светящееся разными цветами в зависимости от настроения любого, кто завернулся в него. Он чуть сильнее злоупотреблял их офисом, но не намного. Она быстро подписала последний документ и положила его сверху на стопку, которую складывала всё утро. С очевидным намëком, девушка подтолкнула стопку близко к столу старосты мальчиков, стараясь при этом не нарушить границу между ними, но при этом так, чтобы он точно заметил. Гермионе нужно было объединить свои документы с его прежде, чем всё закроют, позволив, таким образом, разобраться со всем остальным в комнате. Но прежде, чем она успела решить, с чего начать, дверь распахнулась. — Разве когтерванцы не должны расстраиваться из-за того, что закончились занятия? — спросил Малфой, шлëпнувшись в своё кресло и бросая сумку на стол. От этого часть вещей посыпались на пол и на территорию Гермионы. Малфой быстро отошёл, собирая маленькие петарды, пачку ирисок, увеличивающих язык до гигантских размеров, и несколько татуировок настоящей любви прежде, чем они попали на её сторону. Он не станет извиняться за вмешательство в её личное пространство, не стала бы и она, если бы они поменялись ролями, но двое негласно условились, что будут подобное убирать как можно скорее. — Это для меня? — спросил Малфой. Гермиона уставилась на него. Её глаза замерли на татуировках настоящей любви и она упустила, что Малфой говорил о бумажной работе. — Да, — сказала она, теребя перо и надеясь, что он не заметил, как она покраснела, — Эм, нет, — признала девушка, — Они закончены, но нам нужно пройтись по всему вместе, прежде чем архивировать за год. Гермиона кивнула головой в сторону шкафов с тем, что, как она надеялась, было кривой усмешкой. Не раз им приходилось обращаться к ним в течение года и поражаться, как там много бесполезной информации. Но всё, что входило в официальные дела главных старост, требовало сортировки для будущих ссылок — видимо, даже любовные письма старосты мальчиков Джакоба Квиррела в 1862. Малфой осмотрел кабинет со странной смесью осторожности и насмешки. — Конечно, — сказал он, опускаясь в кресло, — Мы должны сделать это до матча в пятницу. — Верно, — сказала Гермиона с коротким кивком. Финальный матч Гриффиндора и Слизерина был перенесен в связи с атакой лорда Волдеморта. Когда пыль осела после того, что оказалось финальной битвой, все согласились, что победа над злейшим волшебником века была хорошим поводом для того, чтобы Гарри попросил о переносе. Ж.А.Б.А. начнутся не скоро, хотя должны были состояться раньше, но Дамблдору, похоже, нравилась идея дать студентам ещё один большой матч прежде, чем они отправятся домой. — Хорошо бы, — сказала она, стараясь не смотреть на него или красно-чёрные коробки на его столе, — Мы сможем отдохнуть целый день, прежде чем займёмся первогодками в субботу. — Ты иди отдыхай, Грейнджер, — сказал он, поднимая одну из проклятых коробок и изучая её, — Я так побью Поттера и остальных твоих драгоценных гриффиндорцев, что вашу башню затопит слезами. Гермиона закатила глаза. — Так что эти когтерванцы с ними делали? — неожиданно спросил он, — Они же больше под Валентинов день, не находишь? — он лениво развернулся и через стол толкнул одну прямо ей в руки. Она уронила почти что совсем ощипанное перо и осторожно коснулась пальцами коробочки. — Колин их купил, — объяснила она, неотрывно глядя на праздничное сердечко на обложке коробки. — Он подумал, что это будет хорошим новогодним подарком — попробовать их, но ошибся с заказом и получил двадцать вместо двух. Малфой щëлкнул языком и пробормотал что-то о гриффиндорцах и неотъемлемом отсутствии математических способностей. — Все старшекурсники Гриффиндора пожалели его и купили несколько, решив, что будет забавно использовать их всем вместе и посмотреть, что кому попадется. Парвати взяла несколько, Падма отказалась от них. Вот, должно быть, откуда когтерванцы их взяли. Несколько ударов сердца Гермиона ждала от Малфоя без сомнения элегантного ответа, но получила лишь молчание. Наконец, она посмотрела вверх, встретилась с его расчëтливыми серыми глазами, которые не вызвали у неё робкую дрожь по всей спине. — Все старшекурсники Гриффиндора? — повторил он с хитрой улыбкой. Гермиона посмотрела на него большими глазами, — Это не противоречит правилам, — быстро сказала она, толкнув коробку обратно к нему. Она скрестила руки на груди, раздражённо пыхтя, что, как она надеялась, скроет её смущение, и откинулась назад на стуле. — Я знаю. Я просто интересуюсь: где и что, — то, как его взгляд прошёлся по её телу, когда он говорил это, а после остановился на её лице с оценивающей улыбкой, заставило её поёжиться. — Не твоё дело, — сказала она холодно. — Ох, да ладно тебе, — дразнил он, — насколько всё плохо? Я полагаю, это может быть ласка*, но… — Я не влюблена в Рона! — резко ответила Гермиона. Их попытка романтических отношений год назад всё ещё была больной темой, — И прекрати называть его лаской! — добавила она, понимая, что ей следовало защитить своего друга, не смотря на их разрыв. — Тогда что это? И как вообще предполагается понять, кого оно представляет? Как по мне — звучит сомнительно. Гермиона тряхнула головой. Она спросила Фреда и Джорджа о том же, когда они пришли с товаром. — Ты знаешь легенду о патронусах? Когда ты действительно любишь кого-то, то твой патронус подходит им, потому, что их счастье — отражение твоего собственного счастья. Малфой кивнул ей, лёгкое движение его глаз выдало его истинное мнение об этом конкретном поверье волшебников. — Это, в основном, так и есть, — сказала она, пожимая плечами, — Раз патронус — отражение кастующего, то татуировка должна принять вид патронуса твоего любимого человека или просто что-то, с чем он у тебя ассоциируется, — или, очевидно, мифическое животное, от которого образовано его имя, — подумала Гермиона с маленьким мысленным вздохом. — Как я и сказал — сомнительно, — ответил Малфой, постукивая пальцами по коробочкам, — Большинство волшебников даже не могут сформировать патронус. Мне не верится, что Вы, гриффиндорцы, в самом деле повелись на такое. Гермиона улыбнулась и вытянула свою палочку, — Ох, мы — нет. Эспекто патронум. Пока из её палочки лился свет, объединяясь в выдру, что прыгала и пританцовывала вокруг головы Малфоя, прежде чем осесть на беспорядке на его столе, он напряжённо смотрел на создание, как если бы он думал, что оно такое же грязное, как плоть и кровь его живого аналога. — Мы все научились, когда Амбридж решила проигнорировать защитную часть «Защиты от темных искусств». Малфой не ответил, лишь продолжил с отвращением разглядывать патронуса. — Это — выдра, — вежливо пояснила Гермиона. — Я знаю, — отрезал Малфой, сердито глядя на неё через бестелесное существо. Она засмеялась и вспыхнул свет. Малфой крутил свой стул, демонстрируя раздражение и она позволила созданию исчезнуть. — Иногда сложно увидеть, что они такое, от яркого света. — Нет, если кастующий по-настоящему счастлив, — сказал он тихо. — Как бы то ни было, о чём ты думала? Гермиона ненадолго погрузилась в свои мысли, пряча палочку обратно в мантию. Она думала о нём — выражение его лица, когда он это увидит, то, как он ей иногда слегка улыбался, как её имя звучало из его уст, даже не смотря на то, что он смотрел на неё свысока одной лишь манерой произносить его. Она упала духом. Она обречена. — Вау, — сказал Малфой, — Я впервые вижу, чтоб счастливое воспоминание кого-то так расстроило. — Ничего, — сказала она и была благодарна, когда он не попытался развить тему. — Ну, так и как это работает? — небрежно спросил он и потянулся под стол достать одну из коробочек, которые её выдра смахнула хвостом на пол. Он сломал печать и вынул внутреннюю коробочку. Маленькая иголочка плотно лежала в выемке картона. На месте ушка была маленькая колбочка, которая слегка светилась. — Уколоть кожу и в течение следующих нескольких часов татуировка проявится. Малфой внимательно смотрел на неё, его взгляд вновь блуждал по её телу. — Что? — требовательно спросила она. — Просто интересно, где ты себя уколола, что так не хочешь мне показывать. Она бросила на него сердитый взгляд, — Татуировка может появиться где угодно. Место укола не имеет ничего общего с этим. — Так это продиктовано твоей личностью, как и животное? — спросил он. Вопрос прозвучал почти лениво, полностью отличаясь от того, как он разглядывал её. Ещё вчера, как она помнит, это было забавно. Они спорили и дразнили друг друга и это было окей потому, что вчера у неё не было огромного символа Драко Малфоя на попе, напоминавшего о том, как она иногда предавалась этим маленьким глупым фантазиям о нём. Они ничего не значили. Работа с ним дни и ночи напролет наверняка со временем привела бы к грязным мыслишкам. Но это не значит, что он ей нравится. Несмотря на это, она всё-таки защитила его перед Гарри и Роном несколько раз в этом году. Она зашла так далеко, что однажды назвала его «действительно человеком». И она всё ещё слышит то «наконец-то», что сорвалось с её губ, когда он объявил, что бросил Дафну Гринграсс в январе. Но только потому, что все шесть недель их отношений он ничего другого не делал, кроме как жаловался на неё. — Что не так? — спросил Малфой, возвращая Гермиону обратно в настоящее. Она правда хотела, чтобы он прекратил. Одно дело — погружаться в депрессивные мысли о всех тех чувствах, в которых Гермиона не уверена и другое — действительно с ними столкнуться. — Ничего, — быстро сказала она. — Второй раз за разговор у тебя это выражение лица. — Какое? — Словно Харроу узнал тебя в полнолуние. Гермиона нахмурилась с самым неодобрительным видом. С тех пор как Макгонагалл и Снейп объяснили состояние первокурсника Тимоти Харроу наряду с тем, что помогает справляться с этим, Малфой не упускал ни одного полнолуния без хотя бы одной шутки о проблемах мальчика. — Вервольфам нет дела до животных, — ответила Гермиона. — Да? Расскажешь об этом Харроу, а? Я весь день потратил на то, чтобы убрать этого гигантского паука, которого он распотрошил. Гермиона поморщилась. Один из младших детей Арагога потерялся и впал в спячку, найдя убежище в Гремучей Иве. Если раны Харроу на что-то и указывали, то на адский бой. К сожалению, только старосты и профессора знали, что случилось на самом деле. Все остальные думали, что Харроу как всегда был неуклюж и упал с лестницы. — Так ты мне скажешь или нет? — давил Малфой, возвращая контроль над разговором, — Не то чтобы я стал распускать о тебе сплетни, и, если Поттер и Уизли тебя бесят чем-то, ты знаешь, я всегда готов их высмеять для тебя. — Ничего, — быстро повторила она. — Я просто грущу из-за окончания года, это всё. Я буду скучать по этому месту, — Она закинула голову назад так, будто могла видеть следующий этаж сквозь потолок. — Ага, — сказал Малфой понимающе. Гермиона резко опустила голову от его тона, но он лишь ухмылялся ей. — Так почему бы тебе не пойти и не насладиться этим? — спросил он. — Достаточно времени, чтобы отсортировать все бумаги до конца недели, и сегодня прекрасный день. — Что насчёт тебя? — спросила Гермиона, начиная вставать со своего кресла. Раз Малфой даёт ей возможность избежать его присутствия, Гермиона не собирается её упускать. — У меня есть несколько дел. Всё ещё должен внести этих когтерванцев в список. — Но ты же не собираешься потратить на это весь день, верно? — также сильно, как хотела уйти, она не хотела, чтобы он оставался один в такой приятный день. Он ей зло улыбнулся, — Нет, Грейнджер, это то, что сделала бы ты. Иди. Она больше не задержалась ни на минуту. *** Когда она покинула тёмный замок и вышла в яркий солнечный день, Гермиона успела сделать лишь три шага в направлении близняшек Патил прежде, чем её подхватил и закружил рыжий вихрь. — Мы с ними не разговариваем, — сказала Джинни, чуть не вывихнув Гермионе плечо, так сильно она за него тянула. — Из-за чего конкретно? — спросила Гермиона, делая вид, что ничего не случилось. Джинни не ответила и вскоре Гермиона была вынуждена выкрикнуть, — Джинни! Пожалуйста! — чтобы остановить её. Джинни отпустила её и вздохнула, плюхнувшись на нагретую солнцем траву, сильно хмурясь. Гермиона медленно присоединилась к ней, потратив время на то, чтобы размять плечо, прежде чем сесть. — Итак, что случилось? — У Падмы олень. — Что? Ты имеешь в виду как. — Гарри. Да! Ты можешь в это поверить? Как она это проделала? Гермиона нахмурилась, просто не зная, что на это ответить, — Джинни, ты знаешь, что это не вина Патил. Никто не выбирает кого. — Но от этого ещё хуже, нет? — Джинни практически вопила, закрывая голову руками. Гермиона на миг опешила. Если подумать, Джинни обычно была невозмутима. Множество девушек влюблялись в знаменитого Гарри Поттера, её это никогда раньше не беспокоило. Сильно. — Джинни, — медленно сказала Гермиона, коснувшись её плеча, — что на самом деле не так? Джинни шмыгнула носом и посмотрела на подругу прежде, чем вытянуть правую ногу и под закатанной теперь штаниной Гермиона увидела рога, обернутые вокруг её лодыжки. — Это подделка, — призналась Джинни в слезах, — Я на самом деле получила лису. — Она пожала правым плечом и добавила, — На плече. — Лиса, — размышляла Гермиона, пытаясь вспомнить хоть кого-то в ОД** с лисой в качестве патронуса, — Это… — Симус, — сказали две девушки одно и то же, Джинни угрюмо. — Но он мне не нравится! — сказала она, — Я имею в виду, он ничего. Он приветлив и мил, но, — она тяжело вздохнула. Её голова поникла и она сложила руки вместе перед собой, отрывая травинки просто, чтобы что-то делать, — На коробке написано: «Не воспринимать всерьез». Гермиона смотрела, как несколько оторванных Джинни травинок подхватил ветер. Он унес их в сторону замка и Гермиона заметила знакомого блондина, выходящего наружу. Малфой внимательно осмотрел лужайку, в поисках своих приятелей слизеринцев, не иначе, и он заметил её взгляд. Она быстро посмотрела в сторону. — О чём ты подумала? — спросила Джинни, — Когда получила кошку? Я знаю, я дразнила тебя Косолапусом и, надеюсь, не переборщила. Я просто была так удивлена и раздражена, что все остальные так рады и.. — Джинни, — сказала Гермиона, прерывая её. На одном дыхании она задумалась на одно ужасное мгновение, не быть ли ей честной с ней насчёт дракона. Джинни сделала тоже самое, наверняка, она поймет, — Это ничего не значит, — сказала она вместо этого, — Это просто глупая игрушка и нет причин полагать, будто она знает твою судьбу. — Но она может знать тебя, — глухо ответила Джинни. Гермиона обхватила Джинни за плечи, заставляя юную рыжую девушку посмотреть на себя, — Ты любишь Гарри? — Да, — ответила Джинни немедленно. Это не было защитой, только озвучиванием очевидного факта. — Так исходи из этого. Может, это просто значит, что ты хочешь дом, полный рыжеволосых детишек, или хочешь заняться охотой, или сражаться против охоты или чего-то. Джинни улыбнулась, — Может быть. — И, в любом случае, — обосновывала Гермиона, — Падма, вполне возможно, просто напугана также, как и ты. Все знают, что она пыталась заполучить внимание Эрни до конца года и теперь нет шансов на это, как и с Гарри. Гермиона толкнула Джинни плечом прежде, чем подняться и предложить ей руку, чтобы также помочь встать. — Теперь, как на счёт прогулки к Патил и сделать доброе дело? Нет причин для драки в конце года. Джинни кивнула и позволила отвести себя. *** Накануне ночью общая комната была полна бурного смеха и нескольких добродушных подколок на тему затрат Колина, пока выдавали тату. Этой ночью было тихо и одиноко, большую часть шума вызывали младшекурсники, которые занимались подготовкой к экзаменам, что будут на следующей неделе. Несмотря на примирение с Патил, Джинни развлекалась с шестикурсниками. Лаванда продолжала грызть ногти, пока её взгляд блуждал по комнате. Невилл вскакивал всякий раз, когда кто-то к нему обращался. Они не так уж плохи. Обдумывая, как прошёл её день, чтобы отвлечься от одного конкретного слизеринца, Гермиона сомневалась, заметила ли она хоть что-то из этого, кроме того, что ждёт традиционных гриффиндорских шуток в конце года. Все пошли спать рано и Гермиона была рада, когда Невилл наконец-то оставил её в компании только Гарри и Рона. — Д-добр-рой н-ночи, — заикался он, и замер на первой ступеньке лестницы в мужскую половину. Краснея, он кивнул каждому из них, — Гарри, Р-Рон, Г-Гермиона. — Что это с ним? — спросила Гермиона, когда услышала, как закрылась дверь наверху. Невилл годами не был так неуклюж. Да и месяц спустя после финальной битвы он вел себя гораздо увереннее, чем раньше. — Я не знаю, — пробубнил Рон, плюхаясь в своё кресло. — Окей. Что не так с тобой? — Он думает, что у него татуировка неправильная, — сказал Гарри, указывая одной из шахматных фигур желаемое направление. — Нет, неужели и ты тоже, — вздохнула Гермиона. Она действительно просто хотела перестать тонуть в боли от влюблённости в Драко Малфоя и совсем избежать темы татуировок, вместо того, чтобы успокаивать тех, кто был недоволен своими, ведь ей, очевидно, досталась худшая из всех. — Что значит «ты тоже»? — немедленно потребовал ответа Рон. Он кинулся через комнату к ней, бросив стол, где они с Гарри играли в шахматы. Поттер поднял руки вверх, пока шахматные фигуры недовольно кричали. Гермиона смотрела себе под нос, не поднимая головы на него, пока Рон снова не вернулся на своё место. Осторожно оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что никто кроме них не видит, он задрал вверх рубашку. Сбоку, там, где оканчивалась линия его груди, было то, что можно было описать только как заяц. — Нет! — воскликнула Гермиона. — Я говорил ему, — сказал Гарри, — Это ничего не значит. Ты совершенно точно не влюблен в Лу.. — Даже не произноси это! — сквозь зубы прошипел Рон. Он опустил футболку и яростно натянул её вниз. — Это — игрушка, — заявил Гарри. — Игрушка, которая говорит тебе, в кого ты, возможно, влюблен. Что, если это правда? Что, если моя судьба — жениться на Луне Лавгуд? — его взгляд расфокусирован, вглядывается в далёкое будущее, пока его лицо отражает ужас и невероятное отвращение. — Может, она тебе нравится, — сказала Гермиона тихо. Двое мальчиков таращились на неё, но она не замечала, слишком поглощённая собственными мыслями, — Может, ты просто никогда прежде не позволял себе всерьёз подумать о ней в таком ключе потому, что это казалось таким недостижимым и маловероятным. — Окей, — медленно сказал Рон, — нам пора на боковую. Гермиона покраснела, — Простите. Это был долгий, долгий день, полный энергичных обсуждений настоящей любви, — Отчаявшись избавиться от собственной неловкости, она спросила, — Что насчёт тебя, Гарри? Что ты получил? — Он этого не сделал, — сказал Рон, надувшись. — Но ты купил одну! Гарри пожал плечами, — Я помогал Колину. Я не нуждаюсь в татуировке, сообщающей мне, что я влюблен в Джинни. Гермиона заставила себя улыбнуться, порадоваться за друга. Хоть кто-то был уверен, кому принадлежит его сердце.