Затаившийся дракон

Гермиона никогда ещё так не унижалась. Мало того, что Малфой, вероятно, видел татуировку, которая может означать, что у неё есть к нему чувства, но она сбежала. Что за гриффиндорец бежит от чего-либо? Она провела остаток дня в своей комнате, игнорируя друзей, когда те стучали, и чесала пузо Косолапуса. Позже, этой ночью она тайком вернулась в офис, намереваясь самостоятельно прибрать оставшееся. Это было бы проще сделать с помощью Малфоя, но после полудня она не хотела видеться с ним без абсолютной в том необходимости. Она зажгла свет и застыла на месте. Нигде не было видно ни одной стопки бумаг. Медленно обошла вокруг стола, словно боясь, что они всё ещё здесь, просто каким-то образом стали невидимыми. Прошла до конца вдоль стены с заполненными бумагами шкафами, слегка согнувшись, чтобы заметить, что 1998 теперь последняя дата в списке. Малфой всё закончил. Гермиона плюхнулась в своё кресло, не совсем понимая или заботясь о том, как она в нём оказалась. Словно сквозь туман, она подумала, что он, должно быть, будет хорошо работать на мистера Уизли, если достаточно продуктивен, чтобы закончить всё это за такое короткое время. Он даже, поняла она, безрадостно усмехнувшись, что, хотя это и непростая задача, но он даже подделал её подпись. Когда это слизеринская подлость успела стать милой? Она уставилась на поверхность стола. Он просто продолжал смущать её и делать приятно. Ей нужно было что-то, напоминающее, что он был ужасным, отвратительным идиотом. Её взгляд медленно переместился на его стол, и она неожиданно вспомнила про письмо. Она не могла сдержать ухмылку. Его письмо старосте мальчиков! Он сам сказал, что оно запугивающее и, возможно, ознакомление с ним — это именно то проникновение в голову Малфоя, которое поможет вытурить из её головы его самого. Она оббежала стол и открыла верхний ящик. Письмо всё ещё лежало сверху, и быстро схватила его, сидя на месте Малфоя. Печать имела магический элемент, но она была уверена в том, что легко сымитирует его. Если он обнаружит её вмешательство в личное пространство, то она напомнит ему, что он подделал её подпись и даже призовет к ответу. Простое заклинание открыло письмо, не повредив физическую печать, и она приступила к чтению. Дорогой староста мальчиков 1998-1999, Как ты можешь догадаться, это письмо оставил тебе твой предшественник. Я не собираюсь обнимать и говорить, как делать свою работу. Если ты не можешь справиться с ней, то тебя не стоило назначать. Это письмо — лишь напоминание о том доверии, которое было тебе оказано. Я говорю не о доверии студенческого совета или профессуры, ты уже слышал достаточно этого вздора, но о доверии студентов особенно. Без сомнения, глава твоего факультета уже проинформировал тебя об особых обстоятельствах некоторых студентов и твоей роли во всём этом. Знай, что, если в грядущем году этому студенту причинят вред или правда о его частом отсутствии выйдет наружу, я сочту тебя лично за это ответственным и сделаю своей целью жизни отплатить тебе за такое нарушение поведения. Моё имя само по себе достаточное доказательство того, что я могу это сделать. Удачи в твой последний год, Драко Малфой. Гермиона уставилась на письмо. Он защищал Харроу. После всего, что она сделала, чтобы убедить себя, что он печется только о собственном благополучии, что ведет себя хорошо только ради выгоды, он сходит с привычного пути, чтобы защитить Тимоти Харроу. *** Гермиона избегала Малфоя, словно чумы. Если у них были совместные занятия, она садилась так далеко от него, как только возможно. Внеучебное время проводила в окружении гриффиндорцев, либо в общей гостиной. В Большом зале сидела спиной к слизеринской стороне помещения и притворялась, что не чувствует на себе его взгляда. Было нечего сказать, что не было бы неловко или неудобно и не подтверждало бы, что она уже знала. У него нет чувств к ней, не то, чтобы у неё были к нему в любой степени. Просто она не собирается смущаться по этому поводу, когда это не обязательно. За исключением… Завтра — день матча и на следующий день они расстанутся, возможно, навсегда. Осталась одна вещь, которую они ещё могут разделить, сама по себе глупая, но она решила получить от неё максимум. — Малфой! — позвала Гермиона и тут же вздрогнула от того, как её голос отразился от входа в зал. Она подождала, пока он сказал пару слов Забини и пересек холл, чтобы присоединиться к ней. — Нашла свою гриффиндорскую смелость, не так ли? — спросил он, нахально улыбаясь. Она подняла руку и огляделась. Завтрак почти окончен, и большинство студентов почти закончили и были на пути на занятия, но она не хотела рисковать быть подслушанной. Она махнула ему в сторону соседнего коридора, где столбы заглушали их разговор и скрывали от посторонних глаз. — Весь год были старостами, и теперь ты решила стыдиться меня? — Заткнись, — буркнула она, — Это не смешно. И нет, мы не будем говорить об этом. Я тут только из-за пари. Он скрестил руки на груди, и она приняла это как единственный ответ, что она может получить от него. — Последний раз, когда я была в офисе, ты всё ещё не убрал личные вещи. — И что? Всё ещё есть другой день, и потом всё время после матча. — Если мы проиграем, я уберу. Я всё сложу в коробку, просто и аккуратно. Лучше, чем это сделал бы ты. Мгновение он обдумывал это, — А что если, каким-то чудом, победит Гриффиндор? Она подняла подбородок, включая гриффиндорскую храбрость, которую он упомянул, — Я хочу поцелуй. Глаза Малфоя расширились. Гермиона протянула руку для рукопожатия, прежде чем он успел ответить, — По рукам? Он медленно кивнул, — По рукам. --- Это было худшее пари, которое Гермиона когда-либо заключала. Она потратила первые три часа пятничного матча как на иголках. Она не знала, что чувствовать, когда Рон пропускал квоффл или Дин забивал гол. Луна крепко сжала её руку, когда Кребб отбил бладжер в Гарри. Поттер быстро увернулся с его траектории и затем резко рванул вниз. Трибуны задержали дыхание, выдохнув лишь мгновение спустя, когда стало ясно, что Гарри просто пытался избежать слизеринских загонщиков и совершенно не видел снитч. Взгляд Гермионы переместился вверх, где Малфой лениво парил, нарезая круги в поисках снитча. Гарри присоединился к нему, и Гермиона почти решила, что увидела их смеющимися над чем-то вместе, прежде чем они разлетелись в разные стороны. — Ты действительно поглощена игрой, — сказала Луна, — это на тебя не похоже. — Ох, — сказала Гермиона, просто сложив руки на коленях, — Я… Я просто… — она была спасена от необходимости отвечать, когда Гриффиндор поднялся в турнирной таблице, превысив результат Слизерина на 70 очков. Она должна была сказать, что действительно хочет, чтобы Гриффиндор победил, но она не знала, будет ли это правдой. Она прежде считала, что один поцелуй лучше, чем ничего, или, если ей очень, очень повезет, будет очень глупо и неуклюже, и ничего для неё не будет значить. Но, если он будет хорош? Что, если заставит её хотеть его ещё сильнее? Это будет хуже, чем вообще не целоваться. Она не позволяла себе думать, что, может быть, ему понравится поцелуй. Это было бы фантазией, в которую она не могла позволить себе погрузиться. Гермиона пыталась не допускать мыслей о Малфое, пока смотрела игру. Он помогал, оставаясь высоко над основным действием, и она почти могла притвориться, что это было обычным матчем, как и любой другой. Когда становилось слишком трудно игнорировать бабочек внутри, она переводила взгляд на скамью преподавателей. Фред и Джордж пришли навестить и праздновали каждый гол маленьким фейерверком над дисплеем. — Смотри! — крикнула Луна. Гермиона взглянула вверх и увидела Малфоя и Гарри в крутом пике. Они оба направлялись к столбу Пуффендуя, где заметили золотое порхание. Она на мгновение потеряла это из виду и мальчики свернули влево, почти касаясь, когда приблизились к цели. Снитч, похоже, кружил над полем. Студенты повыскакивали со своих кресел, криками подбадривая, пока ловцы парили над ними, вытянув руки вперед. Прямо перед тем, как они достигли сектора Гриффиндора, оба парня разлетелись в разных направлениях. Малфой удержал контроль перед креслами Гриффиндора и встретился с Гермионой взглядом прежде, чем открыл кулак достаточно, чтобы два крыла могли раскрыться. Слизерин выиграл. --- И так хорошо, думала Гермиона, пока тащилась к башне Гриффиндора с депрессивным настроем. Тот взгляд, что бросил на неё Малфой, когда показывал снитч, доказывал, что он выиграл не только для своего факультета, но и для того, чтобы ему не пришлось давать ей её приз. — Джинни, — сказала Гермиона, поймав подругу за руку и останавливая её на лестнице. Это раздражало третье- и четверокурсников, которые ворчливо шептались из-за того, что им приходилось обходить девушек, но никто не решался говорить прямо со старостой или с загонщицей в плохом настроении и всё ещё в полном обмундировании. — Я знаю, мы всё же должны вместе выпить, чтобы поддержать друг друга, но… — Пожалуйста, иди на это своё секретное дело, которое тебе нужно, — сказала Джинни, — Со всей удачей на последнее приключение и спаси нас всех. Гермиона рассмеялась, — Сомневаюсь. Я просто должна отдать долг Малфою. Джинни сморщила носик от отвращения, — На что спорили? — Я должна убрать его половину офиса. Учитывая её захламлённость, на это может уйти вся ночь. — Нужна помощь? — почти с надеждой спросила Джинни. Гермиона тряхнула головой, — Нет. Я справлюсь, — она проигнорировала безнадежный вид Джинни, как и заполнившее целиком изнутри чувство вины, и повернулась, чтобы уйти. Столь же сильно, как она хотела помочь подруге избежать грустного праздника, который точно будет в общей гостиной Гриффиндора, столь же сильно она просто хотела побыть одна какое-то время. Гермиона не тратила время и сразу направилась к офису. Ей нужно сосредоточиться на этом или она закончит тем, что будет полночи разглядывать каждую вещь, к которой прикасался Малфой, мучаясь чувством вины и это не вариант. Нет никакой разницы в сравнении с её помощью Гарри и Рону собирать их вещи. Она будет внутри и снаружи мгновенно, и потом вернется в общую гостиную. К тому моменту Фред и Джордж достаточно поднимут всем боевой дух. Начнется настоящая прощальная вечеринка, и Гермиона сможет забыть о проблемах. Надежды и эмоциональная передышка впереди, Гермиона почти вбежала в офис. Малфой сидел в своём кресле. У Гермионы перехватило дыхание и она забыла, как двигаться. Она услышала слабый звук закрывшейся позади неё двери. Малфой медленно поднялся. Он был всё ещё в своей квиддичной форме, хотя он и начал снимать наколенники и сбросил их на стол. Его волосы растрепались от ветра и он вспотел, но всё равно умудрялся выглядеть при этом царственно. — Я тут просто, чтобы расплатиться, — быстро сказала она, не глядя на него. — Хорошо, — сказал он. Гермиона моргнула, пытаясь не дать его словам ранить её. Он пересек комнату в два быстрых шага, — Я решил изменить условия пари. Сомневаюсь, что ты будешь против. Её взгляд сверкнул вверх на него, — Ты не можешь изменить пари, которое уже выиграл, Малфой! — она, может, жалкая влюбленная в него девушка, но она не позволит ему вести себя, как скотина. Он усмехнулся ей, — Ты хотела поцеловать меня вчера. Её глаза расширились и она почувствовала, что щеки зарделись. Итак, это случилось. Она снова смотрела в сторону, в пол, возле его кресла. Гермиона не позволит ему жалеть себя или управлять собой. — Этого никак нельзя допустить. Пари заключалось на то, что, если выиграет Слизерин, я уберу твою половину кабинета и ты выиграл, так что… Краем глаза она видела, как он задрал рукав своего свитера прежде, чем протянул руку в поле её зрения. Обернувшись вокруг его запястья, была татуировка выдры. Гермиона охнула и вопросительно взглянула на него. Он пожал плечами, — В общем, я попробовал, раз уж все Гриффиндорцы проделали это. Представь себе моё удивление, — он тихо рассмеялся и поднял её подбородок, чтобы поцеловать её. Это было именно так хорошо, как она боялась, и она вскоре была поглощена моментом, не заботясь о татуировках или том, что принесет ей завтра. Неожиданно он исчез, сделав шаг назад от неё так быстро, что она почти упала. Открылась дверь позади неё, и она услышала голос Гойла. — Вот ты где, Драко! Пэнси говорит, мы не можем начать вечеринку, пока не придет почетный гость, и она будет держать сливочное пиво заложником. Гермиона была рада тому, что всё ещё стоит спиной к двери. Она не сомневалась, что даже Кребб и Гойл смогут догадаться, почему она покраснела. — Я немного занят, Грег, — сказал Малфой твёрдо, — Скажи Пэнси бросить… — Не глупи, — сказала Гермиона, — Мы почти закончили. Иди, Малфой. Веселись. Он изучал её, что-то похожее на ярость было в его глазах. Она не могла винить его. Они были посреди чего-то важного и теперь она говорит ему, что это может подождать. — Ты уверена? — спросил он, его обычно ровный голос звучал натянуто, — Ненавижу то, что мне придется оставить тебя с этим одну. Она тряхнула головой, — Я предпочту поступить так. Много чего нужно доделать. Его выражение лица смягчилось и она увидела некую самоуничижительную вспышку в его глазах. — Присоединишься ко мне на пиру? — спросил он. Он натянул рукав обратно вниз и она увидела одну лапку выдры, прежде чем татуировка полностью исчезла из поля зрения. — Да, — смогла сказать она. Он ухмыльнулся эффекту, производимому им на неё и обошел Гермиону. — Тогда увидимся, — прошептал он ей на ушко и исчез. --- Гермиона покинула кабинет вскоре после этого, решив проветрить голову, пройдясь по коридорам. Они были далеко не пусты. Слизеринцы все были в подземельях, праздновали, а большинство гриффиндорцев, похоже, прятали головы в позоре, но когтерванцы и пуффендуйцы были снаружи, наслаждаясь последним днём в Хогвартсе перед летними каникулами. Гермиона не могла в это поверить. Всё это время она страдала, как втрескавшаяся по уши идиотка, а теперь выяснилось, что она нравится Малфою. Она почти упустила его. Маленький уголок её мозга напоминал ей каждый раз, что татуировки не обязательно верны, но она очень вежливо просила этот уголок заткнуться! Он не поцеловал бы её так, если бы она ему хоть немножко не нравилась. Если только… Это был Малфой. Он не обязательно провоцирует её. Нет! Нет. Он был с ней вежлив весь год и, даже если это всё специально, чтобы усмирить её самодовольство, то откуда он мог знать, что ему представится такая возможность. Плюс, что шокирует сильнее всего, она больше не верит, что он на такое способен. Он написал письмо, чтобы защитить Харроу, Мерлина ради! Что есть, то есть. Он ей нравится. Она нравится ему. Ничто не может быть столь просто и сложно, и она вольна наслаждаться бабочками в животе до празднования. Или её ноги умчат её к башне Когтервана. На полпути она нашла Падму и Парвати, сидящих на лестнице. — Что случилось? — спросила она, увидев, как несчастна Падма. Она едва сдерживала слезы в глазах. — Я ненавижу его. Правда! Гермиона подняла бровь и посмотрела на Парвати, — Эрни? — сказала она одними губами. Парвати грустно кивнула, и Гермиона присоединилась к ним, погладила Падму по спине, успокаивая. — Он сказал мне, что надеется, что у нас получится! — почти прокричала Падма, — С Гарри! Мне даже не нравится Гарри! Но всё, что говорит Эрни — это то, что мы будем замечательно смотреться вместе и Гарри не найдет себе лучше! Я могла заколдовать его! — Хочешь, чтобы мы это сделали? — спросила Парвати. Гермиона бросила резкий взгляд на неё, но мысленно уже планировала сбежать вниз в гостиную Пуффендуя и завалить Эрни упреками. — Ой! — Что ещё? Три девушки, взглянув вверх, увидели, что спускаются Фред и Джордж. — Отчего три милейших девушки Хогвартса хандрят на темной, сырой лестнице? — спросил Джордж. Гермиона отметила, что он выглядит подозрительно, словно карта Мародеров, что торчит у него из кармана. — Ничего, — сказала Падма, изображая равнодушие. — Хорошо, — сказал Фред, поднимая Падму на ноги, пока Джордж делал тоже для Гермионы и Парвати, — Тогда вы трое идёте с нами. Мы только что из башни Гриффиндора. Там всё мертво наверху. — И мы как раз знаем, как поднять всем настроение, — сказал Джордж. Девушки обменялись взглядами. Когда близнецы были так воодушевлены, была лишь тонкая грань между очень милым и смертоносным. *** — Давай же, Гарри, — сказал Джордж, толкая его к столу. Фред и Джордж собрали всех семикурсников и затащили их в пустой класс, — Это немедленно вас взбодрит. — Не нужно меня бодрить! — настаивал Гарри, — Это была хорошая игра! Малфой честно выиграл. Было несколько смешков в комнате. Малфой и честность были не очень-то близки. Джинни положила руку Гарри на плечо и он упал на свой стул. Близнецы стояли лицом к классу с одинаковыми улыбками на лицах. — Вам, возможно, всем интересно, почему мы попросили прийти именно вас? — спросил Фред. — Имеете ввиду, почему притащили нас сюда? — буркнул Рон. Его братья бросили недовольные взгляды на него, но быстро восстановили свои улыбки. — Как Вам ваши татуировки настоящей любви? — невинно поинтересовался Джордж. Было много шепотков и никакой радости, как помнила Гермиона с нескольких предыдущих дней. — Хорошо, — сказал Фред счастливо, — Это именно то, что мы думали. — О чём это вы говорите? — спросила Джинни, медленно поднимаясь со своего места. Близнецы, похоже, мягко проигнорировали её тон. Гарри и Рон утянули её обратно на место. — Татуировки не работают совсем, — счастливо заявил Фред. — Определите это «совсем», — почти каркнула Гермиона в тишине, последовавшей за признанием Фреда. — Они не работают, — сказал Джордж, — Каждая иголка содержала изображение животного, которое мы туда поместили. Что вы получили — чистая случайность. — Хорошо, обычно случайно, — отметил Фред и Джордж согласно пожал плечами, — Мы выбрали животных в иглы, которые представляют всех вас. — Мы знали всех патронусов в ОД. — И мы знали, что это будет идеальная подколка. Джинни отреагировала первой. Она вскочила с места и бросилась обвинять своих братьев, даже яростно бить их. — Эй! Эй! Это написано прямо на коробке! — кричал Джордж, подняв руки, защищаясь. — Мы не заявляли, что гарантируем точность татуировок настоящей любви! — вскрикнул Фред. Джинни, наконец-то, остановилась, — Вы двое — зло. Вас следовало распределить на Слизерин! — Да ладно, Джин, всё не так плохо, — сказал Гарри, — У тебя были рога. Джинни побледнела и её братья испустили мягкое «у-ух». Она хотела отвесить им оплеухи, но они увернулись. — Вообще-то, — признала она мягко, — Я получила лису. Глаза Гарри расширились и Симус встал за Дином, просто для безопасности. Потом Гарри расхохотался. — Б-без обид, Симус, — выдохнул он, между смешками, — но… Симус! Симус, похоже, выпал из реальности на миг, но после пожал плечами, — По крайней мере, он не вызвал меня на дуэль. Это сломало лед для остальных, все начали обмениваться историями о своих проблемах с татуировками. Невилл, получивший выдру, был так счастлив, что он не влюблен тайно в Гермиону, что поцеловал её в щечку, прежде чем покраснел как свекла. Лаванда была рада, что лебедь на её лодыжке вовсе не означает, что она предназначена Чжоу Чанг. Гермиона подумала, что Рон слегка разочарован, что он был недостаточно умен, чтобы догадаться, что задумали его братья, но, похоже, быстро оправился. Гермиона пыталась улыбнуться вместе с Падмой, но она не могла продержаться долго. Меньше часа назад она сказала себе, что правдивость татуировки не имеет значения, но теперь она не столь уверена. Малфой бы даже не посмотрел на неё лишний раз, если б он не получил эту дурацкую выдру. — Почему было две выдры? — пробормотала она. — Забавно, что ты спросила, — сказал Фред, возникнув у неё за плечом и заставив её подпрыгнуть. — Потому, что у нас к тебе тот же вопрос, — сказал голос Джорджа из-за другого плеча. Они отвели её достаточно далеко, чтобы другие их не слышали, но не так, чтобы не привлекать внимание. — Не было кошки, — сказал Фред. Это было обвинение. — Вообще нет, — подтвердил Джордж. — Хотя идея хорошая. — Заставить кого-то верить, что влюблен в Макгонагалл. — Нам следовало подумать об этом. Джордж согласно кивнул. — Но по-прежнему. — Никаких кошек. Гермиона сложила руки и уставилась в пол. — Хорошо, — сказал Джордж, — Была только одна выдра, вторым был… — Нам хотелось бы узнать, к слову, кто же получил его. Джордж кивнул, — Точно. Но вторая иголка, возможно, подверглась магическому воздействию выдры. — Такому, как патронус, — знающе сказал Фред. Гермиона почувствовала себя так, словно её желудок упал вниз. Её патронус коснулся тех коробок, что Малфой конфисковал у когтерванцев, включая, возможно, и ту, что он использовал. — Ох, нет, — выдохнула она. Близнецы обменялись взволнованными взглядами. — Да ладно, всё не может быть так плохо, — сказал Фред, кладя руку ей на плечо. Джордж усмехнулся, — Не хуже, чем татуировка, которую ты получила, я полагаю. — Что вынудило тебя это сказать? — спросила Гермиона сухо. — Ладно, мы думали, что это будет жутко весело, — подшутить над всеми вами. — И что может быть лучше, чем заставить кого-то подумать, что он влюблен в Драко Малфоя? — Дракон, — выдохнула Гермиона. Ухмылки близнецов стали столь огромными, что Гермиона подумала, что у них одинаковые мышцы. Они начали подпрыгивать от счастья. — Ох, Мерлин, Гермиона! Это просто слишком шикарно! — Как ты это выдержала? — Как она не догадалась? — Мы были уверены, что любой, хоть с половиной мозга, получив дракона, сразу поймет, что татуировки — фикция. — Ты, должно быть, травмирована. Единственная причина, по которой ты могла не догадаться… — Фред резко замолчал, его лицо парализовало. С Джорджем произошло тоже самое и они оба обернулись к ней. Гермиона погрозила пальцем обоим, — Ни. Единого. Слова. Они медленно кивнули. — Никто никогда не узнает об этом. И я имею ввиду никогда. Даже если я буду мертва долгое время, и вы двое будете на смертном одре и решите напоследок рассказать действительно забавную историю, этого не будет. Поняли? Потому, что я буду пытать вас обоих до смерти, если понадобится. Вы знаете, я могу. Они снова кивнули. — Хорошо. Теперь идите и веселитесь за чей-нибудь другой счет. Они стремглав умчались прочь, оставив Гермиону с её мыслями. Она должна сказать ему, это очевидно. Он может сделать что хочет с информацией после этого. Если он скажет, что это не важно, тогда она будет в восторге. Если решит, что она ему вообще никогда не нравилась, хорошо, она смирится с этим, если и когда придется. Она выхватила карту Мародеров из кармана Джорджа без «с вашего позволения» и покинула класс, не желая объяснять друзьям, что она собирается делать. Гермиона дважды обежала подземелья, прежде чем решила, что его действительно здесь нет и осмотрела оставшуюся школу. Она, наконец-то, нашла его в офисе и примчалась туда, не позволяя себе остановиться и задуматься о том, что он там делает, вместо того, чтобы развлекаться в слизеринской гостиной. Она ворвалась в кабинет с большей силой, чем ей самой хотелось бы. Малфой обернулся и ухмыльнуться ей. Он собирал свои вещи. — Уже закончила думать? Хорошо. Она дернула головой, пока он двигался к ней и подняла руку, чтобы его остановить, — Я должна сказать тебе кое-что. Он замер и облокотился руками на угол стола, скрестив ноги. — Звучит серьезно, — сказал он с любопытством. Она прикусила губу и кивнула, — Так и есть. Клянусь, я сама только что узнала и никогда бы не позволила всему этому произойти. — Чему произойти? Она искала, как объяснить лучше всего, — Ты был прав. Его глаза расширились от удивления, — Это последние три слова, что я ожидал от тебя услышать. Она была слишком смущена, чтобы сердиться на него, — О татуировках, — пояснила она, заламывая руки, — Когда ты сказал, что звучит сомнительно, нет никаких доказательств их правдивости. Они и не были. Даже немного. Это то, что близнецы нам сказали. Твоя приняла форму выдры потому, что попала под воздействие моего патронуса. Его выражение лица медленно закрылось, пока она говорила, и теперь был холод в его словах, — И дракон? — спросил он, подняв брови так, словно мог смотреть сквозь неё. — Они знали все наши патронусы и убедились, чтобы Колин каждому выдал. Дракона добавили потому, что, — она махнула рукой в его сторону, — Потому, что это ты, — сказала она тихо. — Конечно же, — ответил он величаво и она почувствовала, как он удаляется от неё. Она не могла выдержать мысли, что потеряет его из-за этого. — Мне жаль. Я не знала. Я знаю, мы не всегда ладили, но этот год много для меня значит. Я ненавижу то, что из-за этой неразберихи мы больше не сможем быть… — Друзьями? — спросил он, жестоко улыбаясь, — Мы никогда не были друзьями, Грейнджер. Она кивнула, — Я понимаю, — она повернулась, чтобы уйти, но замерла перед полуоткрытой дверью, — Раз уж ты будешь работать с мистером Уизли, можем мы хоть согласиться, что, если встретимся вновь, то будем хотя бы вести себя прилично? — она подумала об обычных встречах за обедом у Уизли. Прежде, когда она мечтала о них, это казалось невозможным. Теперь же она была уверена, что это случится и она не хотела, чтобы Уизли было из-за этого некомфортно. Он не ответил. Его взгляд замер на полу. Руки побледнели, вцепившись в угол стола. Она собралась выйти в коридор, его глаза цвета шторма, мягкая линия подбородка. Это не последний раз, когда она его видит, но, возможно, последний, когда у неё будет возможность его запомнить. Почувствовав, что она пялится слишком долго и он, возможно, рявкнет на неё, если она ещё задержится, она шагнула в коридор. — Грейнджер! — позвал Малфой. Она повернулась: он стоял в проходе, с палочкой в руке. Она действительно не заслуживает заклятия за то, что она сделала и потянулась к своей. — Это был знаменательный день, — сказал он, — Ты признала, что я прав. Что ж, теперь позволь мне сказать нечто ещё более шокирующее. Ты ошибаешься. Она подумала, что это очевидно и открыла рот, чтобы озвучить это. Он сказал раньше, — Ты позволила мнению других повлиять на своё собственное и из-за этого ты сама себя теперь оставила в дураках. Она посмотрела в сторону, — Я совершила ошибку, Малфой и сожалею об этом. Но ты и сам сглупил! Так что не надо тут высокомерия! — Я не про татуировки, — сказал он и поднял палочку, — Эспекто патронум. Белый свет упал из палочки Малфоя, сливаясь в шар на полу. Он медленно раскрылся и уставился вверх на неё. Он был чётче, чем на занятии, мордочка и конечности лучше различимы. — Я потратил недели, — сказал он, обходя его, чтобы быть ближе к ней, — После того дополнительного занятия, пытаясь понять, почему это мой патронус. Она продолжала смотреть на светящееся существо. Оно начало наворачивать ленивые круги в воздухе сбоку от Малфоя. Она сглотнула, пытаясь вспомнить всё, что она узнала, пока проводила исследование, — Они умные, и прилежные, и… — Пожалуйста, прекрати говорить как по учебнику, Грейнджер. Мы оба знаем, почему на самом деле. Ты сама это сказала в тот день. Очевидно, олицетворение моего счастья — это твоё счастье. Гермиона повернулась посмотреть на него, и он поцеловал её. Когда она подняла руки вверх, обхватив его шею, свет засветился сквозь её закрытые веки, она ощутила легкий хвостик волшебной выдры, радостно прыгающей вокруг них.