Зов самоцветов

Трандуил стоял напротив Весны не в силах отвести глаз. Ему казалось, что стоит моргнуть — и та растворится в ночи, но и двинуться навстречу ей он тоже не имел возможности. Осознание того, что коснуться бархатистой кожи и мягких волос недопустимо сжимало ему сердце осклизлой лапой. — Ты пребываешь в тоске, — мелодично пропела Весна, а уши короля наполнились шумом капели. — Зачем ты ушла? Зачем покинула нас? — в который раз спросил он, не надеясь получить ответ. — Я потерял покой, в моем сердце камень, ничто не радует меня… Девушка не ответила, она молча поправила спадающий с плеч плащ. Боль сковала тело эльфа, он чувствовал, что готов упасть на колени и вжаться в пол — невыносимо смотреть на женщину, которую любишь всем сердцем, зная, что она никогда больше не будет твоей. — Ты приходишь ко мне в бреду ли, в сновидениях ли, в моменты особой душевной тоски. Зачем ты делаешь это, Весна? Плащ упал с хрупких плеч девушки, эльф с тоской смотрел, как та поднимает его и снова накидывает. — Скажи, где твоя брошь? От моих глаз не укрылось, что едва заметное дуновение ветерка срывает плащ ниц. Весна улыбнулась и закрыла глаза, ее ресницы чуть дрогнули, а Трандуил желал лишь одного — чтобы их встреча скорее закончилась. Мучения, которые он испытывал, смотря на супругу, рвали его изнутри. Владыка чувствовал себя дамбой, сдерживающей поток воды — слез, готовых вот-вот хлынуть из голубых глаз. — Брошь соединяет две стороны плаща. Если их не скрепить иглой — есть ли смысл носить этот предмет гардероба? Ты — тоже плащ, но без броши… Трандуил схватился руками за голову. Ему показалось, что звук весенней капели усилился, и слышать его более становилось невозможным. Внезапно голос Весны стал громче, он заполнил все пространство вокруг, а воздух становился все тяжелее — он будто бы давил на короля. — Твой покой и твое спасение придут к тебе в скором времени. Их принесет ветер вместе с запахом рыбы и сыростью. Ты ведь знаешь это место! — Эсгарот?! — вскрикнул Ороферион, падая на землю. Инес вертелась в кровати, не в силах уснуть. То там, то здесь ей мерещились шорохи, чей-то смех, голоса. Девушка неоднократно вставала босыми ногами на пол и, закутавшись в одеяло, выходила из комнаты. Она обходила полки и бочки с вином, пытаясь выследить нарушителя покоя. Однако, так ничего и не обнаружив, возвращалась в кровать и продолжала мучиться от бессонницы. Наконец, Инэс удалось усмирить разбушевавшееся воображение, и девушка провалилась в беспокойный сон. — Следуй за мной… Инэс открыла глаза, она была в весеннем лесу. Деревья уже проснулись, на ветвях распустись цветы и первые листочки. Кое-где в оврагах еще лежал снег, черные проталины то там, то тут пестрили яркими весенними цветами. Девушка почувствовала дуновение ветра, который принес аромат подснежника, едва уловимый. Чуть поодаль журчал ручей. — За мной, Инэс… Помощница вздрогнула и увидела подол золотистого платья, мелькнувший среди деревьев, а в воздухе прозвенел смех, точно колокольчик. Словно повинуясь чьей-то воле, девушка ступила на мшистую кочку, прохлада коснулась ее босой ноги, но Инэс не зажмурилась, не отдернула ногу — это был приятный холодок, который питал ее изнутри. Снова послышался чистый голос, зовущий ее, и Инэс бросилась, точно дикая кошка, в чащу леса, пытаясь догнать неуловимый золотой лоскуток. Она не отдавала себе отчета в собственных действиях, ее будто кто-то тянул вперед, но делал это так любовно и мягко, что девушка вовсе не чувствовала себя ведомой. В какой-то момент Инэс потеряла равновесие и, пошатнувшись, как статуэтка, упала на землю. Еще несколько секунд пытаясь отдышаться она лежала и вдыхала лесной воздух. Наконец, она нашла в себе силы встать и посмотреть на свою спутницу, чей подол был ей ориентиром. От удивления глаза девушки распахнулись — королева Лихолесья стояла перед ней, залитая лучами пока еще несмелого солнца. В оцепенении Инэс не могла проронить и слова, она лишь наслаждалась неземной красотой и силой природы, что исходила от волшебной красавицы. Художник передал не всю красоту этой женщины, однако, теперь, увидев воочию произведение искусства, сотворенное высшими силами, девушка поняла, что предела совершенству нет. Весна улыбнулась, а в сердце Инэс пролился бальзам утешения, вся боль, все страдания и печали мгновенно улетучились, а в сердце, похоже, расцвели розы. Королева молча указала своей тонкой рукой в траву у самого края обрыва, и Инэс по наитию опустила глаза. Там, поблескивая от капелек росы, в лучах солнца лежала невиданной красоты брошь. — Ты должна прийти сюда снова, и это украшение станет твоим ключом, — произнесла Весна, а Инэс показалось, что она слышит, как перетекает с камня на камня вода. — Я не смогу этого сделать, — прошептала помощница виночерпия, едва сдерживая слезы, — я заперта во дворце… — Ты найдешь способ покинуть место своего заточения! Инэс вскрикнула, чувствуя, что пространство вокруг сжимается, а ее видения медленно таят, оставляя после себя чуть ощущаемый аромат подснежника. Трандуил осушил кубок с вином, чувствуя, как напиток обжег его изнутри. Мысли вихрем проносились в голове, не давая сосредоточиться на делах. А многочисленные советники и военачальники, как назло, давили своим присутствием. И каждый шелест ценных документов раздражал Орофериона, словно надоедливая муха. — Мой король, не послать ли мне за лекарем? — спросил Галдор, склоняясь над владыкой. — Благодарю, мой друг, не стоит. Я сегодня долго не мог сомкнуть глаз. Эльф понимающе кивнул и, приблизившись к королю как можно более близко, спросил: — Снова тот сон? Лишь взглядом Трандуил дал понять, что мудрый эльф не ошибся. Но в том же взгляде читалась боль — никто, ни лекарь, ни вино или прогулки не смогут помочь ему избавиться от ночных видений. Сам король как, впрочем, и советник, прекрасно понимали это. Король уже собрался с духом, чтобы заявить всем присутствующим в зале о своем намерении прекратить важный совет, но в этот момент в другом конце зале появился взволнованный страж, последовало обращение… Едва только эльф произнес о том, что в замок пыталась проникнуть женщина, Трандуил в ужасе закатил глаза: — Уж не куражится ли надо мной старый колдун? — тихо спросил он у удивленного Галиона, протягивая тому свой пустой кубок. Виночерпий плеснул вина, а зал содрогнулся от приказа короля привести нахалку. Едва лишь тихий шорох женского одеяния коснулся чуткого слуха Орофериона, эльф успел заметить, как вошедшая отстегнула великолепную брошь. Король чуть приподнялся на своем троне, пытаясь как следует разглядеть украшение, опасаясь, что вино успело тронуть его рассудок. Но брошь вовсе не была похожа, как две капли воды, на ту, что когда-то носила Весна. Это и была та самая! — Gavennim ad. Mathon gell cen archal ar-Thranduil! От неожиданности Трандуил не смог совладать ни с эмоциями, ни с собственным телом. Казалось, все, кто присутствовал сейчас в зале, вздрогнули от тяжкого вздоха короля и последовавшего за ним треска разбитого кубка. А женщина тем временем все ближе подходила к трону, она смотрела прямо перед собой, в глаза, в душу Орофериона, не желая отступать от своей цели. И даже стражи, что пытались преградить ей путь, не были помехой. Девушка плавно вытянула руку вперед и раскрыла ладонь перед эльфами, она улыбнулась, но улыбка эта обращена была лишь единственному из всех присутствующих. Брошь блеснула в ярком сиянии светильников. В зале прозвучал мелодичный женский голос: — Мой король, позвольте рассказать вам свой сон…