Зов самоцветов

В который раз я берусь за перо, чтобы писать эти строки, но не могу совладать с эмоциями и в остервенении рву бумагу в клочья. Ах, если бы так легко я могла вырвать из сердца всю боль, что ты причинил, и порвать ее на мелкие кусочки, сжечь, оставив лишь горстку пепла от горьких воспоминаний. Когда я закрываю глаза, сразу вспоминается лицо мамы, ее темные глаза, тихие, ясные. Порой мне казалось, что эти омуты зачаровывают. О, небеса, я отдала бы все богатства мира, чтобы вновь увидеть их, насладиться теплом материнских объятий. Столько лет утекло с тех пор, а я все помню, живу со страхом, что когда-нибудь, проснувшись на заре, я вдруг пойму, что все забыла: и нежные руки, и темные косы, и несмелая улыбка лишь уголками губ. Все это вдруг стерлось из памяти… Быть может, оно и к лучшему. Я едва бы смогла пережить боль утраты, ведь мама родилась смертной, и волею судьбы ей уготована была эта встреча с тобой. Я верю, что ее чистая душа не мается там, в мире мертвых, потому что я здесь, в этом мире, страдаю, не находя в себе сил отпустить ее. Конечно, ты навряд ли вспомнишь простую служанку трактира, а в моем лице не находишь и малейшей черты, схожей с твоими собственными. Иногда я тихо радуюсь, уличая это в зеркале, но в последнее время все чаще сетую на судьбу – наверное, будь я похожа на тебя, главный советник короля Трандуила, моего великого супруга, чувство стыда и презрения к себе захлестнули бы тебя с головой. Жаль, что ты об этом никогда не узнаешь, потому что письмо едва ли дойдет до твоих рук. Проходя по лестнице мимо, стараюсь не смотреть тебе в глаза, не удостаиваю ответом, страшась, что в жестах и речах ты вдруг найдешь схожесть с прекрасной девушкой из Эсгарота, которая обслужила тебя в «Пастухе» много весен назад. И в то же время надеюсь, что память о ней давно умерла, оставив крошечный след – пиво в трактире было лучшим из всего, что тебе довелось попробовать. Не могу пересилить себя и назвать тебя этим словом – «отец». В детстве дядюшка никогда не рассказывал мне правды о тебе, потому что так просила мама. Она не любила вспоминать былое, отмахивалась от едких вопросов подружек, улыбаясь на их ядовитые сплетни. Только я видела, как по ночам она плакала, сидя у прялки. Однажды ночью я проснулась от ее всхлипываний, когда я просила, почему она плачет, мама ответила, что потеряла свое веретено. Я была совсем малышкой, чтобы понять истинную причину ее слез. Ах, если бы тогда я была взрослее и могла понять, что она копила обиду на свою горькую судьбину в самом сердце! Все раскрылось, когда мамы не стало. Долгое время я не знала о твоем существовании, но продолжала ненавидеть. Узнав же правду, зареклась уничтожить, растоптать. Ярость поглотила меня, ведь своей смертью мама обрекла и меня на одиночество, как оказалось, вечное. А ты жил и живешь в свое удовольствие, от осознания этого мне становится тошно… Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы ты прочувствовал эту непреодолимую боль, которая ломает все кости изнутри и полосует тело кинжалами. Теперь, став королевой, мне уже некогда думать о тебе. Странно и то, что безразличие постепенно сменило то чувство ненависти, которое я испытывала к тебе. Все чаще я спокойно прохожу мимо, улыбаюсь на привычные церемонные фразы. А порой мне хочется ощутить себя чьей-то дочерью, ведь мы теперь остались вдвоем, ты и я. Ни мамы, ни дядюшки, ни Мелли давно уже нет, и я почти смирилась с тем, что в моей памяти они существуют какими-то расплывчатыми призраками прошлого. По сути, так оно и есть. Ты никогда не узнаешь моих тайных мыслей, а я никогда не выдам внутреннего презрения к твоему бесчестному поступку. Я просто буду помнить об этом во время очередного званого ужина или пиршества. Теперь мне не подобает проявлять свои чувства и говорить о личном во всеуслышание. Но не узнать мне и о твоих думах, быть может, ты знаешь о том, кто я на самом деле, мне любопытно и страшно найти ответ на этот вопрос. Но я буду выше, не стану марать руки о того, кто не держит слова и падок на плотские утехи. Мое отношение к тебе меняется день ото дня. Одно остается неизменным: проходя мимо, ты всегда преклонишь голову перед ликом королевы Зеленолесья.