Зов самоцветов

С наступлением зимы во дворце заметно похолодало – стены и пол, впитавшие в себя свежесть морозных дней, неустанно отдавали прохладу. Эльфийскому народу это не приносило каких-либо неудобств, чего нельзя сказать об Инэс. Девушка куталась в шаль, подолгу лежала в кровати, боясь покидать «островок тепла» - так она называла свое спальное ложе – и протягивала посиневшие руки над очагом, когда грела воду для мытья пола. С того самого дня, как они с Гелионом смолили бочки, подставив лица осеннему солнцу, прошло пару недель, но Инэс уже с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться от безысходности – так сильно хотелось ей снова увидеть свет и вдохнуть запах леса, коснуться веток кустарников и пройтись по твердой земле. Она продолжала приходить ночами к узкой бойнице и смотреть на кусочек земли, по которому ползали тени, но луна, как нарочно, покинула небосвод, и на просторах Лихолесья царствовала тьма. Теперь секунды казались часами, а дни – неделями, Инэс тяжко несла груз скучного существования в чужом дворце. Однажды вечером Гелион, по своему обыкновению, оставил помощницу за ежевечерней работой, а сам отправился в королевскую кухню, посплетничать с главным поваром. Инэс иногда была рада таким отлучкам виночерпия, когда она могла излить слезы обиды, оставив свои переживания лишь для себя, невидимыми для посторонних глаз. Может, прозорливое эльфийское око и углядывало тень тоски на ее лице, но Гелион предпочитал избегать животрепещущих тем, касающихся личных переживаний Инэс, за что она была ему искренне благодарна. Вот и сейчас она сидела в винном погребе за большим деревянным столом и подсчитывала бочки с вином, что недавно прибыли с Эсгарота, делая записи в книге учета. Ей уже изрядно надоело ставить крестики в графе «получено», и от тоски, внезапно нахлынувшей в такой неподходящий момент, на желтоватую бумагу упали слезинки. Чернила расплывались кляксами, а все старания Инэс стереть рукавом грязь, дали обратный эффект – округлые очертания букв, что так старательно выводились Гелионом, расползлись по всей странице разводами. От этой неудачи девушка еще больше расстроилась и, с трудом сдерживая гортанный вопль, сомкнула губы. «Не хватало только, чтобы весь дворец услышал мои стенания! - подумала она и в тот же миг услышала чьи-то шаги на лестнице. В погреба кто-то спускался, почти бесшумно, но эхо ловко поймало шум и донесло его до, пусть не эльфийского, но не менее чуткого слуха Инэс. – О, небеса, сердце подсказывает мне, что сюда идет Трандуил Ороферион!» - снова вспыхнула догадка. Тогда, потеряв голову от волнения, она стряхнула с колен эту тетрадь, как будто это было какое-то ядовитое насекомое, и стремительно вскочила на ноги, готовясь склониться в поклоне. Внезапно взгляд ее снова упал на все тот же предмет канцелярии, валяющийся на полу. «Он войдет, а она на полу, под ногами! Что, если королю не понравится такое проявление неуважения?» Она быстро схватила тетрадь с пола и кинула на стол, чуть-чуть не задев чернильницу. На пол упала тень, и Инэс подняла беспокойный взгляд на вошедшего. Это был не Лихолесский владыка, но склонить голову ей все же пришлось. - Принц… Я… Я приветствую вас, - пролепетала она, боясь поднять голову. - Где Гелион? – негромко спросил он, подходя к ней ближе. – Я хотел попросить его кое о чем. - Он вышел на кухню по делам. Трандуилион тяжко вздохнул, а Инэс осмелилась рассмотреть его лицо поближе. Насколько выразительным оно было – девушка не могла описать. И линия губ, и изящные скулы, и даже светло-голубые глаза, пусть и того же цвета, что глаза отца, но все же не такие холодные, все это говорило само за себя. Леголас был воистину прекрасным мужчиной. Девушка силилась вспомнить, доводилось ли ей ранее видеть что-то подобное? Эльфы в Мирквуде хоть и были совершенными, по меркам Инэс, всю свою жизнь прожившей в озерном городе, но не обладали какой-то притягательной силой для нее. Но с первых секунд и лицо Трандуила, и прекрасный лик принца заставляли ее сердце биться сильнее в восторженном потрясении. Она не могла сказать – действительно ли оба эльфа обладали какой-то неземной энергией, присущей лишь им обоим, или же все это была игра воображения – но чувствовала себя рядом с ними ничтожной, какой-то крошечной песчинкой в море. - Как жаль… - заметил Леголас. – Я зайду позже. И в этот момент что-то щелкнуло внутри у Инэс, и она, не до конца осознав, что делает, выпалила, хватая принца за рукав: - Может, я могу вам чем-то помочь? После сказанного девушка чуть было не закрыла себе рот. Если бы она была в своем уме, то не позволила бы подобных вольностей, и резко отдернула руку. Пусть взгляд Леголаса и был теплее, а походка менее твердой, он по-прежнему оставался сыном могущественного лесного короля. Но принц не обратил на это ни малейшего внимания, лишь мило улыбнулся: - Виночерпий оставляет графин, чтобы любой эльф мог заглушить непрошенные мысли, когда те совсем потеряли покой… И в этот момент его лицо, тронутое смущением, показалось Инэс таким миловидным, что она, расплывшись в улыбке, невольно подумала, что Леголас, очевидно, еще очень молод, возможно, она даже старше него, потому как другой принц, чье сердце и разум уже успели подчинить себе королевские замашки, едва ли разговаривал бы с ней на равных, будто она какая-то княжна или принцесса. В конце концов, девушка уверила себя в том, что Трандуилион, очевидно, характером и манерами пошел не в отца, поэтому она сейчас не чистит ему сапоги. Инэс сделала шаг в сторону маленького шкафчика и вынула из него темный графин с мутной жидкостью. - Лучшее, мой принц. Оно сотрет ваши думы, подарив спокойствие. Эльф присел за стол, Инэс наполнила чарку вином и осталась стоять возле него, как и полагалось в подобных случаях. Леголас одним махом осушил чарку и, поморщившись, жестами пригласил помощницу виночерпия присесть. Девушка медленно опустилась на стул, не сводя взгляда с напряженного лица принца. Она видела, что весь его стан напряжен, а глаза смотрят вокруг пустым взглядом – мысли одолевали эльфа, не давая и минуты покоя. Инэс было несколько жаль его, но и спрашивать она побаивалась, помня о том, кто она такая. Неожиданно Леголас пододвинул к ней свою чарку и подставил еще одну, стоявшую неподалеку, поймав вопросительный взгляд девушки, ответил: - Пить в одиночестве как-то не по-королевски. – И уголки его губ поползли вверх. – Составь мне компанию. Инэс в нерешительности смотрела на него, чувствуя, как к рукам подступает дрожь. Она так и сидела, потупив взгляд на пустые чарки, боясь совершить роковую ошибку: - Вино крепкое, мой принц. Не стоит больше… - попыталась возразить она, но Трандуилион резко выхватил из ее руки злосчастный графин и наполнил их посудины до краев, чуть не расплескав содержимое на стол: - Пей, пусть и твои печали хоть на время оставят тебя. Он вложил ей чарку в руку и салютнул своей. Вино, действительно, было крепким, с привкусом ягод черники, и изрядно обожгло горло Инэс, которая, к слову, совсем не умела пить крепкие напитки. Обычно это было пиво в Эсгаротских тавернах или легкое игристое вино в компании стражей и Гелиона. Этот же сорт ударил в ее голову фактически сразу, поэтому девушка с трудом держала спину прямой, дабы не облокотиться на спинку стула, а делать это в присутствии сановитых эльфов было непозволительно. Увидев, как на лице Инэс нарисовалась скорченная гримаса, Леголас снова налил полную чарку вина и пододвинул поближе к девушке: - Как твое имя? Она назвала, чувствуя, как к лицу приливает жар. - Так вот, Инэс, выпьем еще вина. За процветание Лихолесья и мудрость короля. Когда и эта порция горячительного напитка была выпита, Леголас по-хозяйски развалился на лавке, а Инэс, забыв о правилах приличия и этикете, поставила локти на стол и уронила голову на руки. Погреба со стеллажами, бочки и лицо принца Леголаса – все плыло в ее хмельном, качающемся мире. Кажется, впервые в жизни девушка была так пьяна, что даже язык отказывался ее слушаться. Она не могла понять, опьянел ли Леголас, но и его раскрасневшееся лицо как-то криво улыбалось ей или изрядно опустевшему графину. Инэс не могла понять кому, но сейчас ей почему-то хотелось запеть или вылить наружу все свои печали, нагрузить собеседника обозом своих проблем и обид. И мысль о том, что перед ней Лихолесский принц давно покинула ее, поэтому Инэс бесцеремонно заговорила, глядя сыну Трандуила прямо в глаза: - Так что же печалит Леголаса Тринду… Трунди… Трямтрунда… - Я понял, - расплылся в улыбке принц. – Наверное, то же, что и тебя. - Что бочки больше не надо смолить? – удивленно вскинула брови Инэс. - Да нет же. Что-то назревает в этом мире, я чувствую тревогу в воздухе, когда патрулирую границы, но волнение не покидает меня и ночами… - В лесу полно мерзких тварей, - пренебрежительно отозвалась она, сквозь пьяный водоворот мыслей выудив подходящее высказывание, - конца и края им нет. Вам, эльфам, наверняка не дает покоя такое вмешательство в лесные владения. - Король Трандуил приказал разорить паучьи логова, но весь лес оплетен паутиной и тенетами – всякий раз, обходя королевство дозором, мы видим, что в лапы к паукам попадаются и другие подлые твари, - голос Леголаса был прерывистый, но мягкий, он, словно мед, лился в уши Инэс, готовой потерять сознание от удовольствия. - Неужто орки? – опасливо спросила она, медленно трезвея от мрачных разговоров. - Хуже того – гоблины. А они редко покидают свои пещеры и выходят на солнечный свет, как я уже и говорил – что-то страшное грядет. Жаль только, что ни Тауриэль, ни другие стражники этого не чувствуют. Знакомое имя крючком зацепилось в голове у Инэс, но она решила оставить рыжую эльфийку в покое, и позволить принцу высказаться вслух, чтобы хоть кому-то в этом дворце стало легче. - Не удивительно! – прыснула она, не заботясь, что может быть услышана. – В вашем-то лесу такой смрад стоит, что дышать трудно, будто в воздухе яд… Ясно, что всякие гнусные твари лезут в Лихолесье, здесь им привольно, как коровам на лугу. Ни солнца нет, ни ветра… Чем не пещеры? - Не могу не согласиться с твоими убеждениями! – торжественно заключил принц и потянулся к графину. – Так ты из Эсгарота? Инэс опрокинула чарку и с тоской прикрыла глаза, вспоминая свой город. Сейчас ей почему-то не хотелось возвращаться туда, хотя временами тоска брала верх, и девушка задумывалась о побеге. Пусть холодные ветра продували насквозь, а от сырости гнили дома – это был ее дом, пусть не самый любимый и теплый, но ее. - Что заставило тебя покинуть его? – Мысли прервал вопрос Леголаса. – Неужели такой красивой девушке было неуютно среди людей? - Если бы я была человеком! – чуть не взвыла Инэс, запрокидывая голову к потолку. – Ведь я и не эльф, и не человек! Нигде мне нет покоя: ни среди лесов и дивных садов, ни рядом со смертными! Они жестокие и жадные, а эльфы… К тебе это, конечно, никак не относится, но все, как один, высокомерные и вспыльчивые. Холодные, как статуи… - Ты была изгоем, поэтому пришла умирать в чащебы Лихолесья? – предположил Трандуилион. И в этот момент из глаз Инэс полились «пьяные» слезы. Она боялась смотреть на принца, закрыла лицо руками, жалобно проговаривая в тоске: - Изгоем? Изгоем! Да ко мне за версту бежали мужчины… Еще бы, в Эсгароте я была красавицей, это здесь, у вас, среди эльфов, я кажусь уродиной… - Вовсе нет! – перебил Леголас. - Не надо меня утешать… Таких, как я, судьба испытывает, подбрасывая испытания… Я всегда утешала себя тем, что нет такого бремени, что оказалось бы не по плечу, но порой мне кажется, что это лишь красивая притча. Всю жизнь – одна. Бедность, тяготы жизни, голод… Я все это пережила. Терпела все издевательства судьбы… Никто не видел, как ночью я копила слезы в ладонях, как десятки раз намеревалась уничтожить себя, убив. Все думали, что такой красивой Инэс не знакомы невзгоды и предательства… - она замолкла, вытирая слезы рукавом. Леголас смотрел на ее раскрасневшееся от слез лицо, на пылающие жаром щеки и чувствовал, как к груди подкатывает камень. Он был восприимчив к чужим бедам, как и любой молодой эльф, еще лишь ступивший на порог жизни, хотя сам принц считал себя вполне состоявшимся, вопреки убеждениям собственного отца. - Кто тот мужчина, что предал тебя? – Вопрос с его губ слетел неожиданно, так, что теперь Трандуилион чуть не закрыл себе рот от неожиданности. Он ожидал, что Инэс сейчас встанет из-за стола и покинет его, но девушка продолжала тереть глаза. Тогда принц снова налил себе и ей вина, опустошив, наконец, графин. Инэс подняла взгляд и на мгновение застыла. Сейчас она смотрела на него иначе и видела перед собой теперь уже совсем другого Леголаса. Перед ней сидел просто безупречный во всех смыслах этого слова эльф, с обольстительным, нежным взглядом, таящим глубину мыслей, и каждое его слово приобретало какую-то особую значительность. Девушка поняла, что, возможно, ошиблась, думая, что видит перед собой эльфа по возрасту младше ее самой. И почему-то внезапно на нее снизошло озарение – вот кому можно рассказать свою тайну, вот тот, кто выслушает и промолчит. А если и расскажет кому-то, то лишь в тяжелых жизненных обстоятельствах, когда выхода из ситуации просто не будет. Она, набрав в легкие побольше воздуха, тихо заговорила, обращая к нему свой потухший взгляд: - Про таких, как я, говорят – гулящая, не знающая чести и совести. Не знаю, почему говорю сейчас все это, - она смутилась, - но не удивлюсь, если ты тотчас уйдешь подальше. Когда мне было шестнадцать, я встретила Его. Местный художник, красивый и талантливый, любимец женщин. В городе не было ни одной девушки, кто не сох бы по его очаровательной улыбке… Иногда мне кажется, что подобной я уже никогда не встречу… Почему-то именно ко мне он не испытывал симпатии, знаешь, такое часто бывает, когда он хорош собой, а она недурна… Напротив, в мою сторону он не смотрел, словно я стена… И я, как дура, искала с ним встреч, сталкивалась на рынке и вообще… Я даже начала курить трубку, чтобы казаться ему желанной. Не знаю, почему это пришло мне в голову, наверное, тогда я по уши в него влюбилась. Когда соседская девушка предложила мне написать ему письмо, я как-то сразу написала даже четыре… А потом боялась подкинуть их ему под дверь, мне чудилось, что он заметит меня, точно воровку, за этим занятием, и вообще будет презирать. Я попросила соседку сделать это за меня, в душе не надеясь на ответ. Но он написал мне! Как я тогда прыгала, целовала обрывок бумажки, заляпанный краской. В те времена это казалось так важно и, главное, романтично. Я писала ему такие глупые письма, прочти я их сейчас, залилась бы краской. И однажды он пригласил меня к себе в мастерскую… Тогда я не думала, что это поймут не так. Вернее, я думала, что соседи начнут судачить, ведь наш городок маленький, все всё знают друг о друге, но тогда мне казалось, что он обязательно женится на мне, и у нас будут дети… Когда я пришла в мастерскую, то долго смотрела на картины, он, действительно, был очень талантливым, правда, страсть к бутылю с наливкой всегда неотступно следовала за ним, как тень. В тот день я увидела его совсем другим – глаза горели, рот исказился в ухмылке. Но мне почему-то не было страшно, я ведь думала, что он… А вышло… Мы были… близки. Инэс умолкла, в ожидании уставившись на Леголаса, она была рада, что наконец-то смогла выплеснуть наружу то, что уже долгие годы угнетало ее разум и не давало спокойно уснуть. Принц сидел и спокойно слушал рассказ девушки, может, ему было противно находиться в ее обществе, Инэс не знала, но лицо его почему-то было очень грустным. - Он так и не женился на мне, даже когда я говорила, что ношу под сердцем его ребенка. Прогонял меня… Я знала, что в Эсгароте все уже знали о моей связи с художником, но если от этого появились бы дети – меня бы попросту изгнали. Как-то за себя совсем не переживала, а вот дитя было жалко. Решилась на обман. Моя соседка как раз потеряла своего ребенка неделями ранее, она и ее муж были в глубокой печали… Я решила, что, когда родится мой малыш, я попрошу ее выдавать его за свое чадо, так я могла спасти свою крошку. Выхода у меня не было… - А что же подлец? Он продолжал и дальше жить, зная, что его собственный ребенок находится на иждивении у чужих людей? – спросил Леголас, словно очнувшись ото сна. - Потом он подрался в кабаке с местными пьяницами и разбил себе голову. Умер… Я оплакивала его смерть долгие месяцы. Нужно было что-то делать, в городе меня не уважали, куда бы я не пошла – отовсюду чуть ли не метлами гнали, называя блудливой псиной. Я боялась лишь за сына, чувствовала свою вину и рыдала, потому что знала, что он никогда не назовет меня мамой… - Теперь все ясно, - молвил сын Трандуила, когда голос Инэс затих в тишине погреба. – Решив, что лучше погибнуть в лесах, чем вот так жить, ты пришла в Лихолесье… Однако и тут твоя жизнь лишена радости. Погреба и половая тряпка сделали свое дело. Я уже хотел успокоить тебя, сказав, что эльфийская медицина способна излечить глубокие душевные раны, но теперь вижу, что здесь она бессильна... Ты подавлена и угнетенна, твоя боль съедает тебя изнутри. Посмотри на свои руки хотя бы! Это ли руки счастливой, здоровой женщины? Инэс послушно всмотрелась в собственные ладони. Суставы на пальцах воспалились, а ладони испещрили мелкие ссадины и царапины, на большом пальце красовался огромных размеров волдырь, она обожглась, когда снимала ведро воды с очага, ногти поломаны. Еще никогда в жизни у нее так не болели руки, когда ночами ломота костей не давала спокойно спать. - Теперь это уже не важно… Как могу быть счастлива я, поломойка, когда даже принц выглядит подавленным и разбитым! Она резко встала и направилась к дальней полке за кувшином вина, это Гелион приберег на случай, если к ним в погреб наведается страж темниц. Но эльф не спешил почтить старого друга своим присутствием, поэтому Инэс решила, что к его визиту из Эсгарота прибудет еще одна партия вин, поэтому она успеет наполнить кувшин. Однако, хмель играл в ее голове, заставляя девушку хвататься за все подряд, чтобы ноги ненароком не подкосились. Она с опаской несла кувшин, но возле лавки, где сидел Леголас, ноги ее предательски заплелись узлом, и Инэс неуклюже плюхнулась рядом с принцем. Теперь они оказались рядом: оба были слегка смущены этим. Неведомая сила скрещивала их взгляды, потому что они, как по наитию, одновременно поднимали глаза. Инэс чувствовала, как в ушах у нее ухает кровь, а на щеках снова играет хмельной румянец. Между принцем и девушкой словно протянулись нити смутной и нежной симпатии, и Инэс вдруг ужасно захотелось положить голову на грудь Трандуилиона, будто от этого все ее печали растаяли бы бесследно, но остатки разума на задворках спящего сознания настойчиво требовали поставить кувшин на стол и вернуться на свое место. Второй рукой девушка опиралась о лавку. И тут, когда Инэс уже собиралась осуществить задуманное, палец соседа, точно нечаянно, дотронулся до нее. Девушка не шевельнулась, удивленная, смущенная этим легким прикосновением. Она посидела еще с полминуты, наслаждаясь терпким запахом хмеля, исходившим от принца, наконец, ей удалось быстро встать с лавки и вернуться на свой стул. Вскоре добрая половина вина была выпита, разговоры вновь стали раскованными, значительно сократилось расстояние, и вопросы звучали смелее. Леголас уже уткнулся лицом в стол, а все продолжал говорить о том, как красива Тауриэль, как она храбро сражается, а Инэс чувствовала, что усыпает, но этот вечер ей нравился все больше и больше, правда, если бы Гелион узнал об их посиделках, то явно не пришел бы в восторг. С другой стороны, смог бы он отказать принцу? Второму эльфу во дворце, чьи приказы не обсуждаются. - Мне так не хватает солнца, Леголас, так не хватает… Ночью я выхожу посмотреть в бойницу, как луна рисует тени. Она такая огромная! И такая… красивая! - Как Тауриэль! – соглашаясь, кивал принц. - И такая холодная… - Инэс чувствовала, что язык перестал ее слушаться. - Как Тауриэль! - А король Трандуил так красив и статен! Прекраснейший из мужчин! - Как Тауриэль! - Да он просто Луна! Ночь кончалась, звезды тускнели. Гелион спускался в винные погреба и широко улыбался, слушая пьяное бормотание эльфов. Он и подумать не мог, что голоса принадлежат сыну короля и его помощнице. Жаль, что оба не видели лица виночерпия, когда тот спустился в свой погреб и увидел пустые графин и несколько кувшинов, одиноко валявшиеся на полу.