Can't stay so far away

Суббота. Лиам осушил очередной стакан с мохито, чуть морщась от едкого привкуса мяты, раскатившегося по языку вместе с дрожью во всём теле. Он всё ещё не привык к шумной музыке, к такому количеству неадекватных людей на вечеринках: кто-то на другом конце барной стойки уже забрался на неё, чтобы проявить в себе танцевальные способности; кто-то поливался алкогольными напитками. Лиам, вероятно, ненавидел себя в тот момент, когда решил, что вечеринка – лучший способ расслабиться, да ещё и без девушки, с которой они, в общем-то, не созванивались на выходных, и лучшего друга, который, не чувствуя угрызений совести, проводил время с преподавателем в их университете. - Скучаешь? – к нему подсел Найл, скорчив несносное лицо (будто соблазнить его хотел). И все его детские замашки с поеданием шоколадок на уроках куда-то подевались, потому что он был чертовски пьян, и он, наверное, устал не меньше, чем Лиам, потому что на мероприятиях подобного рода его приходилось видеть нечасто. – Виски! – закричал он, игнорируя молчание Лиама – вообще-то, Пейн подумал, что может нагло от него отвернуться, сделав вид, что не слышит. Нет, Найл, возможно, неплохой парень, особенно тогда, когда он пьян и навеселе, просто Лиам не был тем человеком, который чувствует себя уютно с тем, с кем перекидываются несколькими словами в месяц (ладно, однажды Лиам попросил у него списать на тесте, но это был единственный случай). - А где Луи? – крикнул ему на ухо Найл. – Да вы же вроде не разлей вода! – засмеялся он. – Учит психологию, наверное? На секунду замешкавшись, Лиам тут же закивал. - Да, дело полезное, - крикнул он в ответ, поднимаясь с высокого стула. Он лучше пройдётся до туалета или выйдет во двор к бассейну, чем будет сидеть тут и думать, что в каждом вопросе Найла таится подвох. – Ну, пока, Найл? - Ну пока, Лиам, - улыбнулся Хоран, кротко махнув рукой. Лиам, пошатываясь, пробрался через толпу людей, бьющихся в экстазе от танца, и вышел на улицу, которая, в общем-то, тоже не пустовала. Он простоял в углу от стеклянной входной двери некоторое время, несколько раз отказываясь, когда ему буквально запихивали сигареты между пальцами почти незнакомые парни (некоторых он видел в университете) и решил вернуться обратно. Он побродил между людьми, вглядываясь в их радостные лица и чувствуя легкое головокружение от запаха пота и алкоголя, и решил подняться наверх, надеясь, что хоть там сможет обрести нечто, похожее на свободу. Хотя бы частично. Он бы уже давно вернулся домой, но отчётливо понимал – если вернётся, ему не заснуть ещё долго, он просто с ума сойдёт в четырёх стенах, да и стрелка часов не закатила даже за первый час ночи. Лиам оказался наверху в пустынном коридоре. Он прошёлся вперёд, морщась от звуков, которые исходили из-за закрытых дверей этажа, и нашёл уборную в конце коридора. Он нашёл в себе силы открыть дверь, чтобы ввалиться внутрь и освежить лицо, стерев с щёк этот невыносимый красный цвет. Лиам протирал лицо салфеткой, когда услышал скрип двери, и лёгкие шаги поблизости. И эта ситуация показалась ему донельзя абсурдной и в какой-то мере смешной, когда кто-то (он уже догадывался, кто именно) толкнул его к раковине, зажимая его и не давая совершенно никакого пространства для банального вдоха-выдоха. - Я скучал по тебе, Лиам, - развязно простонал Зейн в его ухо, толкаясь бёдрами вперёд, и мокро поцеловал его шею, не скрытую под тонкой тканью белой футболки. - Не надо, - пробормотал Лиам, откидывая голову ему на плечо и плавно покачивая бёдрами назад. - Ох, - Зейн забрался под его футболку, поглаживая живот, - у кого-то появилась девушка? Она целует тебя так, как я? – Зейн собственнически втянул кожу у ключицы губами, облизывая и покусывая. – Она прикасается к тебе так, как я? – Зейн откинул ремень его джинсов, проникая рукой в трусы и сжимая член. И Лиам понял, что ему не выбраться, когда Зейн властно повернул его к себе, зажимая его губы в плену своих. - Никто и никогда не заменит меня. - Заткнись. Заткнись, - простонал Лиам, - и просто сделай это. - Только если мы перейдём в более удобное место. Не хочу, чтобы тебе было неуютно, детка. Лиам поддался, проклиная свою слабохарактерность сотню тысяч раз. Воскресенье. Зейн проснулся от сильной пульсации в голове. Он приоткрыл глаза, пытаясь понять, где находится – в одной из гостевых комнат, которые обычно занимают, чтобы… Чёрт, потрахаться. Зейн закрыл глаза, нащупывая ладонью холодную простынь справа, – никого не было. Он поднялся, игнорируя головокружение и адский звон, отдававший в ушах, оглядываясь по сторонам, - комната пустовала, он не обнаружил никаких следов пребывания и едва ли не застонал от отчаяния, уронив голову на колени и от боли снова захныкав. Да, скорее, даже от понимания того, во что превратилась его жизнь, которая и без того не отличалась сладостью и радостью. Он никогда не чувствовал ничего подобного, но сейчас, подумав о том, что Лиам выбежал из комнаты намного раньше него, бросив его здесь, наверняка ненавидя его всем сердцем, Зейн осознал, что он просто чёртов дебил. Чёртов идиот, который заигрался с чужими чувствами. Который запутался сам и убегал от собственного мира, который был так близко, но он игнорировал его присутствие, и это больше походило на отчаянную похоть, чем на что-то светлое. Чёрт. Кажется, Зейн серьёзно влип, но он был полон решительности, - Лиам так просто от него не убежит.

***

- Ты не отвечал на мои звонки, - услышал Луи, как только приоткрыл дверь, впуская Гарри в свою квартиру. Он отошёл чуть назад, прежде чем оказался зажатым в его объятиях. Гарри жадно втянул запах его волос, утыкаясь в плечо. - Ты ушёл утром и не отвечал на мои звонки, - повторил Гарри. Ладони Луи заскользили по его спине, пока он прикрыл глаза, на секунду позволяя себе расслабиться. - Извини, просто… Просто нужно было это сделать, - пробормотал Луи. - Почему? – Гарри поднял на него взгляд, полный заботы и понимания. Он провёл пальцем по щеке Луи, заставляя его грустно улыбнуться. – Что случилось, Лу? – спросил Гарри, утягивая его за собой на диван и позволяя расположиться на своих коленях. Он сложил руки за спиной Луи, пока Томлинсон уткнулся лбом ему в плечо. - Сегодня одиннадцать лет, - прошептал он в мягкую клетчатую рубашку Гарри. – Одиннадцать, представляешь? - Что «одиннадцать»? – осторожно произнёс Гарри, поглаживая его волосы и успокаивающе целуя в щёку. - Сегодня одиннадцать лет с тех пор, как умерла моя мама. Несчастный случай, - слабо выговорил Луи, качая головой. – Извини, я не должен вот сейчас… Что-то говорить, - он попытался отстраниться, но Гарри крепче прижал его к себе. – Извини, что я ушёл, извини, ладно? Я просто не привык… Что в этот день кто-то рядом со мной. - Почему, Лу? - Знаешь, они все такие занятые, - усмехнулся Луи печально, отводя взгляд поверх плеча Гарри. – Они делают вид, что чтят память, но им наплевать, потому что брат живёт за городом, а отец по уши в работе. Я люблю его, правда. Я ценю то, что он звонит мне по праздникам и зовёт к себе на выходные, чтобы я познакомился с его новой женой, но мне обидно. Потому что они не могут забывать её. Потому что я помню о ней. Какое право они имеют, чтобы забыть маму и всё, что она сделала? - Мне так жаль, - прошептал Гарри, разглядывая стену за спиной Луи, не в силах посмотреть ему в глаза. - Она была замечательной, и она умела вселять жизнь во всё, что делает. Даже тогда, когда мы все, казалось, теряли надежду. Даже в мелочах. Я всегда ненавидел убираться на чердаке нашего старого дома, потому что там было темно и страшно, но она даже это сумела приукрасить. Мы разожгли свечи и разбирали старые письма. Смеялись над фотографиями в коробках и примеряли поношенные вещи. Она умела радоваться мелочам и постепенно приучала к этому, потому что нет ничего такого, чего мы не сможем пережить, понимаешь? - Я понимаю тебя. - И вот я, казалось, живу, в то время как она поёт вместе с ангелами где-то в небе и наблюдает за мной, но иногда я ловлю себя на мысли, что всё ещё не отпускаю её. Кончики наших пальцев всё ещё соприкасаются. Она мне снится, Гарри, знаешь? Мы, бывает, разговариваем и смеёмся, она рассказывает смешные истории и сказки, и я понимаю, что могу дотронуться до неё, но, как только я делаю шаг вперёд, она исчезает. Это ранит меня, - Луи отвёл взгляд в сторону, и в его глазах показались слезинки, которые он тут же вытер. – Я не люблю плакать, Гарри, я не люблю быть таким слабым, чтобы можно было легко возненавидеть самого себя, потому что она меня учила смотреть на мир с улыбкой. Извини меня. Извини за всё, что говорю. Извини меня, ладно? - Луи, прекрати, пожалуйста-пожалуйста, прекрати. - Гарри заставил его посмотреть в свои глаза. - Я Гарри, а ты Луи. Ты мой Луи, и ты сейчас со мной, и, если тебя что-то мучает, ты не должен скрывать это от меня, потому что я здесь, рядом, - он прижал его руку к своему сердцу. – Я хочу чувствовать твою боль, чтобы забирать её. Потому что ты должен быть счастлив, понимаешь? Только ты заслуживаешь счастья. Могу я сделать что-нибудь для тебя? - Я боюсь идти один на кладбище.

***

Луи до боли сжал стебельки цветов, которые они купили по дороге, и, казалось, они могли сломаться в любой момент, пока он оглядывал нежно-голубое небо с переливающимися лучами солнца, не в силах опустить взгляд на могилу. Гарри успокаивающе сжал его руку, поглаживая пальцы и осматривая лес, пристроившийся чуть вдалеке. - Я не так часто прихожу сюда, - тихо заметил Луи, - я боюсь одиночества. Он всё же опустил голову, освобождаясь от ободряющей ладони Гарри, который нервно зашагал по траве, не решаясь повернуться к Луи. - Прости, мам, - прошептал Луи, присаживаясь рядом с могилой и оставляя цветы, - за то, что я не перестаю бояться. Я обещаю справиться с этим. Он разложил цветы по земле, задерживая взгляд на чёрно-белой фотографии улыбающейся женщины. И Луи слабо улыбнулся ей в ответ, потому что знал – это то, чего бы она хотела. - Гарри, мы можем зайти ещё в одно место? – спросил Луи, через какое-то время тишины, поднимаясь с коленей. Он поёжился от осенней прохлады, прижимаясь к нему и переплетая их пальцы. - Конечно, Лу. Тебе холодно? – Луи неопределённо пожал плечами, и Гарри, стянув свою джинсовку, накинул ему на плечи. Луи повёл его вперёд, стараясь не смотреть на могилы людей. Кто-то умирал молодым, совсем не успев попробовать жизнь, и ему было больно от этого. - Не стоит, Гарри. - Я хочу заботиться о тебе, Лу, - прошептал Гарри серьёзно, будто бы единственное, что было главным в его мире – жизнь Луи. - Спасибо, что ты со мной сейчас. - Кому ты оставил ещё несколько цветов? Они прошли ещё несколько метров, прежде чем Луи не повернул влево, останавливаясь у могилы, выкопанной недалеко от деревьев. Гарри замер на несколько секунд позади него. - Её не стало в сентябре, а сейчас середина декабря, представляешь? – прошептал он, с грустью глядя на цветную фотографию Элеонор. Всем своим видом она олицетворяла счастье. Не зря многие её друзья называли Эль «солнышком». Она была такой. - Луи… - Я до сих пор думаю о ней, не могу поверить в то, что девушки, которую я просто решил узнать лучше, пригласив на свидание, не стало на следующий день. Как будто кто-то рассмеялся надо мной, лишая меня надежды на то, что я смогу стать чей-то радостью. - Ты моя радость, Лу, - возразил Гарри тихо. Луи почувствовал, как тот дрожит от ветра – на нём только рубашка. - Это слишком больно: хранить в воспоминаниях человека, вспоминая его улыбку, но знать, что она больше никогда не озарит этот мир. - Луи, давай уйдём отсюда, пожалуйста? Гарри сделал несколько шагов в сторону, отворачиваясь от могилы. - Тут очень холодно. Луи, давай уйдём? Луи подавленно кивнул, оставляя цветы на могиле Элеонор, и на секунду его ладонь замерла на ледяной земле. Он взглянул на фотографию и нашёл в себе силы кивнуть на прощание с мягкой улыбкой. Луи перехватил руку Гарри, и они зашагали по заросшей тропинке, ведущей к выходу с кладбища. - Я не чувствую свободу сейчас, знаешь? - Это придёт со временем, Лу, - тихо, но уверенно сказал Гарри. – Каждый должен когда-нибудь отпустить человека, чтобы впустить в свою жизнь кого-то нового. - Невыносимо больно слышать такое, но это правда. - Сейчас у тебя я, Луи, - настойчиво прошептал Гарри, и Луи с доверием прижался к нему, точно нашёл приют, который искал в течение долгих лет, и положил голову ему на плечо, пока они шли. Гарри поцеловал его макушку, приглаживая растрёпанные от ветра волосы. – Я никогда не смогу тебя оставить.