Звёздное небо

Сходство было поразительным. Да нет, какое там сходство – это был мой брат. Его лицо, волосы. Правда… Выглядел этот альфа лет на шесть старше, а может, и на все десять, усталое, серо-желтоватого оттенка лицо, глубокие морщины на лбу, запах застарелого табака. На моё восклицание он не отреагировал, поднял с «торпеды» купюру, отвернулся и сказал тусклым голосом: - Нет, сэр, вы обознались. Какой ещё Кейн?.. Я Лин, Лин Грегсон, вон, и на табличке написано. Вы уж идите, приехали, счётчик-то тикает. - Д-да, - дрогнувшим голосом произнёс я, вглядываясь в его затылок. Или и вправду я обознался? Говорят, бывают на свете люди, похожие на других, совершенно чужих им людей, как близнецы. Этот Грегсон, наверное, из таких. Такси отъехало, а я всё стоял на тротуаре, глядя автомобилю вслед. То мне казалось, что я дал своему брату уехать, даже не поговорив с ним, то думалось – да ну, вряд ли это Кейн. Не смог бы он за шесть лет так опуститься. Или смог? Кто же знает, как он жил всё это время, лишённый всех материальных благ семейства. Нет, надо было его задержать, расспросить… Лин Грегсон. Да, на его табличке-визитке было написано это имя. Но имя-то сменить – невелика проблема. Но если это Кейн, почему он не захотел хотя бы поговорить со мной? Начался холодный дождь, я поёжился и заскочил в холл. - Привет, Деймон, - махнул я рукой чернокожему консьержу. – Папа ещё не уехал? - Нет, мистер Гарнер, - с достоинством сообщил тот. – Заказал такси в Ла Гардиа на пять утра. - Ясно. Папа и впрямь ещё был дома – собирался. Анхель, как всегда, с безмолвным подобострастием поглядывая на него, аккуратно, как владелец прачечной с полувековым стажем, складывал папины вещи в большого Луи Виттона. Папа проверял содержимое маленького – есть у него такой специальный дорожный чемоданчик-несессер. Ездит с ним в недалёкие путешествия. Путевой набор скромняги Тима Гарнера: книжка, чемодан, чемоданчик и Анхель. Остановившись перед книжной полкой, папа принялся выбирать книгу. Он не любит электронные варианты, пользуется ими только для ознакомления, а те книги, которые любит, он держит в напечатанном виде (если это шедевр ныне живущего автора, или недавно почившего – он будет с автографом творца в 101 проценте случаев). Подумав, он остановил выбор на маленьком сборнике японских новелл. - Как вечеринка? – спросил он меня, оглянувшись через плечо. – Кто был? - Всё те же. Должен был прийти Доктор Локк, но он, по-видимому, предпочёл надраться дома. Те дамочки, что терпели ради его визита свои фальшивые жопы, были очень разочарованы. Тем более, что там была просто парилка. - Судя по тому, что сейчас ещё даже не за полночь, было скучно? - Не то слово. Пап, мне это всё смертельно надоело. Я хочу делать что-нибудь настоящее. Я не Далия. - Кто? - Дочка Хендерсона. - Ах, Барта. Это её на прошлой, кажется, неделе сфотографировал Юстас из «Раш» на балконе отеля, где она демонстрировала отсутствие нижнего белья? - Нет, то была Стейси Вангер. Если ты её помнишь. - Смутно. Стало быть, речь о юной леди, у которой на очень-очень загорелой коже татуировок больше, чем у рэпера? - О ней самой. - Вот как. Она жива ещё? - Не знаю. Когда я уходил, ей как раз вызывали опять «скорую». - Если откинет хвост, сбрось смс Анхелю, пусть он мне напомнит послать Барту соболезнование. Позволь узнать, что натолкнуло тебя на такие мысли? - Какие? - Быть полезным обществу. Папа с любопытством смотрел на меня. Я же понятия не имел, что отвечать. Да ничего меня не наталкивало. И вообще-то, по правде говоря, мысли эти у меня не сегодня появились, и не вчера. Моё окружение в большинстве своём составляют те, кого в нынешнем медиа-пространстве называют «селебрити». Знаменитости. А они как среда обитания никуда не годятся. И время от времени я начинаю думать – а чем, собственно, знаменита та или иная особь? Выходит, что дрянью всякой. Тем, за что ещё недавно бы тухлыми яйцами закидали. Ужасной музыкой – композиции, похожие одна на другую, в которые не вложено ни капли души, ни грамма таланта, ни крошки творчества, мерзенькая синтетика. Реалити-шоу… Ну, про это я вообще молчу, собрали всё низменное, что есть в человеческой натуре, и зашибают на этом бабки. А некоторые так и вообще – просто светские персонажи. Не певцы, не артисты, никто. Просто вот есть такие, и тоже хотят славы. И готовы ради неё… Да на что только не готовы. Домашнее секс-видео, якобы случайно попадающее в Интернет, идиотские россказни о романах и романчиках, фальшивые свадьбы и грязные разводы, лживые сплетни о связях с ещё более знаменитыми или просто эпатажными кадрами. Помойка. А я не хочу быть таким. Бесполезным. Зря коптящим небо. Мне неприятно даже смотреть на это. Тем более что и надоело до смерти. Вкратце я изложил эти свои соображения папе. Он пожал в своей манере плечами. - Деньги не пахнут, сынок. А мы на этом зарабатываем. Много зарабатываем. Продюсируя фильмы, шоу и музыкантов, я далеко не всегда руководствуюсь критериями художественной ценности их продукта. Скорее меня, как ты понимаешь, волнуют его рыночные перспективы. В словосочетании «шоу-бизнес» слово «бизнес» не для красоты. - Да это я понимаю. Но если уж копаться в этом дерьме, то хоть не на положении бесполезного светского хлыща. Я хочу что-нибудь делать. Мне уже двадцать три года. - Ну вот что, - папа бросил мельком взгляд на Анхеля, уже застёгивавшего чемодан. – Я вернусь из Калифорнии, и мы поговорим об этом. Я не против, чтобы ты начинал вникать в дела. Чем раньше, тем лучше, ты большему и скорее сможешь научиться. Мне тоже претит та жизнь, которую ведут многие молодые люди из твоего окружения. - Их зато всё устраивает, - фыркнул я. – Попробуй, заставь кого-нибудь вроде той же Далии Хендерсон заняться чем-то серьёзнее шоппинга, решит, что ты глупо шутишь. Для них само слово «работа» - самый смешной анекдот. А мне неохота заполнять годы жизни тратой бабла, беспорядочным трахом и кокаином. - Это ещё никого ни к чему хорошему не приводило, - кивнул одобрительно папа. – Вопреки распространённому мнению, богатство само по себе отнюдь не благо. Иначе процент самоубийств и передозировок среди людей нашего круга не был бы таким высоким. Ладно, Эйбел. Сейчас я хочу немного отдохнуть перед поездкой. - Пап, у меня ещё один вопрос. - Да? - А ты когда в последний раз видел Кейна? Тим Гарнер – всегда Тим Гарнер, хоть кол ему на голове теши. Глазом не моргнул. Только глянул на меня, чуть подняв брови: - Твоего брата? Шесть лет назад, также, как и ты. Если я правильно помню, ты присутствовал при его отъезде. - И с тех пор ни разу? - Нет. - И не знаешь, ни как он, ни где он? - Нет. И если кому-нибудь взбрело бы в голову сообщить мне касающиеся его сведения, вряд ли я бы стал отягощать этим свою память. - Папа… - Эйбел, твой брат сделал свой выбор. Он сделал его сам, будучи взрослым человеком и отдавая себе отчёт о последствиях. Мы с тобой говорили об этом, кажется, уже. - Об этом – да, - упрямо продолжал я. – Но мы никогда не говорили о том, что могло быть с ним дальше. - Потому, - невозмутимо сказал папа, - что мне это совершенно безразлично. Кейн захотел жить самостоятельной жизнью, и я предоставил ему для этого все возможности. Эйбел, боюсь, что сейчас на эту тему я не смогу быть твоим собеседником. Прошу тебя, мне нужно вздремнуть хотя бы пару часов. Просит меня. Это только так кажется, что просит. На самом деле он сейчас просто уйдёт и уляжется отдыхать. Он всегда делает только то, что сам хочет. Ну ладно. Всё равно с ним и впрямь бесполезно разговаривать. У него есть точка зрения, а менять их - не в его привычках. Так что я тоже отправился, хоть и с неспокойной душой, в ванную, после чего завалился на боковую. Уснуть мне удалось не сразу. Вертелся на своём шёлковом белье, как на коврике с гвоздями. Так всё-таки – Кейн это был или нет? Я вспоминал в подробностях лицо таксиста, звук его голоса, запах, перешибаемый крепкими сигаретами, и снова и снова колебался. Когда я впадал в дрёму наконец, до меня уже доносились смутно звуки из холла, где папа собирался в поездку. Я слышал глухое бормотание Анхеля, видно, он с кем-то по телефону разговаривал. И под это бормотание я и заснул. Время, когда я продрал наконец глаза, никак нельзя было назвать утром – скорее, это был уже полдень. За окном валил мокрый снег, небо походило на мокрую вату. Потянувшись и набросив халат, я сунул нос в кухню. Наш старший домработник, омега лет сорока семи, по имени Бруно, возился у плиты. Увидев меня, он заулыбался: - Доброе утро, мистер Эйбел. Хотите перекусить, или подать вам обед в столовую? - А что, - зевая, пробормотал я. – И обед уже готов? - Минут десять, мистер Эйбел, - заискивающе, умильно сказал Бруно, как будто я стал бы его ругать за то, что ещё не всё готово. Притом, что сам едва башку от подушки оторвал. Я дёрнул домработника за тесёмки фартука: - Не торопись, Бруно. Я пойду хоть, душ приму, проснусь, может быть. - Мистер Эйбел, - окликнул он меня уже у выхода из кухни. – Мистер Гарнер вам там записку в кабинете оставил. - Спасибо! В душе, окончательно стряхнув дрёму, я снова вспомнил про вчерашнего таксиста. Теперь мне уже казалось, что я просто развоображался – и это вовсе не был мой брат. Что я, в самом деле? Кейн закончил университет, его многие знали, мог бы наняться куда-нибудь в приличную компанию. Чего ему в такси работать? Показалось. Это мне показалось. Тем более, я вчера и выпил, хоть и совсем немного, но всё же. Папина записка, аккуратно возлежащая на бюро, ничего такого в себе не содержала, кроме обычных его напутствий и просьбы передать документы из синей папки Джеффу, когда он придёт. Читая записку, я выбрался в столовую – Бруно с помощью своей помощницы (а по совместительству – племянницы) Рамоны накрывал на стол. Так, если я желаю заняться делом, для начала стоит перестать просыпаться к обеду. Однако, есть хочется. Я оглядел стол – свежие овощи на блюде, рубленая зелень, суп – кажется, пюре из шампиньонов, паста с мидиями, горка мелких рыбок, обжаренных во фритюре – вредная вещь, но вкусная до безумия. Томатный соус к ней… Ну, и сладкое, конечно, тут тебе и домашние меренги, и бисквит шоколадный с вишней… Ох, и повезло же мне с телосложением – я не толстею, так что вся эта красота фигуре моей не угрожает. А то способы, которыми нынешние красавцы и красотки достигают своей худобы (которая, по большей части, вряд ли может считаться такой уж привлекательной, но это никого там не волнует), это не тема для застольных бесед. Строго говоря, перед едой, и особенно после неё, об этом вообще лучше не думать. Уселся я за стол, только успел помидор надрезать – в дверь звонят. Рамона, повинуясь взгляду дяди, бросилась открывать, и через минуту в столовую вошёл Джефф. Я, жуя лист рукколы, повёл рукой в широком жесте: - Привет, Джефф. Пообедаешь со мной? - Спасибо, - вот что мне нравится в Холлидее, так это отсутствие ненужных церемоний. Тем более, что я ему почти как сын. – С удовольствием. Вряд ли мой утренний сэндвич можно считать завтраком для альфы моей комплекции. Он уселся напротив меня, и Бруно, мелькая, как шарик йо-йо, мгновенно накрыл ему прибор. Джефф, деловито потерев ладони друг о друга, принялся за крутон с грибной начинкой, полагавшийся к супу. Я, отправив в рот очередную дольку своего многострадального помидора, спросил альфу: - Слушай, Джефф, я никогда тебя не спрашивал… А ты ничего не знаешь о моём брате? - О брате? – удивлённо уставился на меня Холлидей. – Хм… Нет. Твой папа указал ему на дверь, он уехал тогда со своим мужем, и с тех пор я его не видел. Тим передал мне его фонды в доверительное управление, а теперь они ликвидированы уже. Средства перераспределены. А почему ты спрашиваешь? - Ну… Просто так. Шесть лет прошло… Он всё-таки был моим братом. - Мне не казалось, что вы близки. - Он был альфой. А я – омега. Ещё и младше намного. Но мы были братьями. А я всё это время даже не интересовался, как он. Как-то это странно, ты не думаешь? Пока я был совсем зелёным, я полагался во всём на папу. Раз он так решил, значит, так правильно. Но насчёт Кейна… Я не знаю. Джефф, ты можешь мне помочь? - Боюсь, что нет, Эйбел, - безмятежно сообщил альфа. – Это не та сфера отношений, в которую я могу вмешиваться. - Но ты же представлял папу на его бракоразводном процессе. - Я был его адвокатом. Я и сейчас его адвокат. И друг. Эйбел, послушай меня, мальчик… Я привязан к тебе, ты милый юноша, но… Твой папа – это твой папа. Он очень много для меня значит. И я не стану делать ничего, что может обидеть его или разгневать. Я слишком дорожу его расположением. И уверяю тебя, дело не в деньгах. Я смотрел через стол на Джеффа, которого знал сто лет и три дня, и думал – ну и туп же я. То есть, гнильё в людях разгадывать я уже наловчился, а вот чувства противоположного характера… Всё это время, все двадцать с лишним лет Джефф любит моего папу. Несмотря на его характер, на все его не слишком благовидные поступки, на то, что папа явно никогда не станет относиться к нему иначе, чем к близкому другу и доверенному лицу. У Джеффа нет своей семьи, он никогда не вступал в брак. Вот, значит, почему. Не знаю, догадался альфа об этих моих мыслях или нет, но он продолжал спокойно поедать суп. А я подумал – а собственно, если я намерен начинать самостоятельную деятельность, так не стоит ли мне самому попробовать выяснить кое-что? Ведь незачем просить кого-то всего лишь о том, чтобы поболтать с таксистами у «Галереи». Это я могу сделать и сам. Лин Грегсон. Просто выяснить, кто он, что он, откуда родом, что у него за семья… И успокоиться. Скорее всего, окажется, что это обычный реднек, приехавший из какого-нибудь Арканзаса… Хотя – выговор у него вроде бы здешний. Ну и что – мало здесь белого мусора, что ли? Вот разузнаю, и дело с концом. - О чём ты думаешь? – спросил Джефф. – Вид у тебя такой, словно ты вспоминаешь подробности судебного процесса пятнадцатилетней давности. - Об отце, - брякнул я первое, что пришло мне в голову. А что – тоже семейная тема. Джефф едва не поперхнулся. - Эйбел, мальчик, да что это с тобой? То брат, который шесть лет назад, плюнув всем в физиономию, ушёл в никуда, то отец, что помер ещё в прошлом веке… Дружище, может быть, тебе посетить доктора Дюпри? Дюпри – это наш психоаналитик. Так, значит, само упоминание брата или отца сподвигает моих близких думать, что у меня с головой не всё в порядке. Я скроил гримасу: - Перестань, Джефф. Ничего удивительного, что я думаю о Кейне и отце. Со мной никто не говорит ни о чём, сколько я могу быть маленьким мальчиком? - А о чём говорить-то? – недоуменно спросил адвокат. – Отец твой мертвее мёртвого. Его биография есть в Интернете. Это не тайна. Доступна вся информация, которую стоит знать, и даже та, которую и не стоит. Вплоть до коронерского заключения по делу о его смерти. - Он ведь утонул, да? В ванной? - Да. Был пьян, и вдобавок наглотался таблеток. Абсолютно ничего странного или загадочного, это было его обычным состоянием в те дни, он вёл такой образ жизни уже несколько лет. Рано или поздно этим бы и кончилось. Но Эйбел, мальчик мой, ты знаешь всё это прекрасно. - Я слышал разговоры, будто его… Будто ему помогли утонуть. Холлидей рассмеялся – искренне. Кажется, он решил, что именно эти сплетни меня и гложут. Вот и хорошо, вот и замечательно. Вполне достойный предлог увести разговор в сторону. - Эйбел, малыш, эти разговоры по уровню бреда превосходят даже статьи в светской колонке «Санди». Не знаю, кто вообще запустил эту дикую сплетню. Если твой папа и не отрицал этого, то ты прекрасно понимаешь, отчего. Авторитет подобного рода в том виде деятельности, которым занят твой папа, и в том окружении, в котором ему приходилось тогда вращаться, был только полезен. Уверяю тебя, с тем, чтобы оказаться в могиле, мистер Линкольн справился и сам. Никакой посторонней помощи ему не требовалось. Я сделал недоверчивое лицо и сунул в рот зажаренную рыбинку. Мистер Линкольн. Грег Линкольн. А вчерашний мой возница - Лин Грегсон. Анаграмма почти. Нет, я должен найти этого таксиста. И если это Кейн… Ну, а если это Кейн – что я буду делать? Да… Хотя бы узнаю, что с ним теперь, что с его семьёй. У меня ведь, по идее, и племянник есть. - Эйбел, - окликнул меня Джефф, который, видимо, обеспокоился загруженным выражением моего лица. – Мальчик мой, не принимай это всё близко к сердцу. Если хочешь, я поговорю с Тимом. Он ответит на все твои вопросы, тем более, ему нечего скрывать. Уж его адвокату ты можешь поверить? - Папа мне как-то сказал, что адвокаты – самые лживые типы после политиков. Даже журналисты, и те честнее. Альфа рассмеялся. - Как всегда прав. Но не в моём случае. И уж тебе, малыш, я не стану врать. Не убивал твой папа отца. Клянусь всем святым для меня. Я улыбнулся ему в ответ, и тут мелькнула у меня дикая мысль. Вполне может быть, что, если и был мой отец убит, то папа и впрямь его не трогал. Это вполне мог сделать Джефф. Мысль эту я прогнал, как абсурдную, и поднялся из-за стола – альфа встал за мной вслед. - Спасибо, отличный обед. Бруно, как всегда, на высоте. Передай ему, пожалуйста, мою благодарность. Забрав бумаги, Холлидей ушёл. Как только дверь за ним закрылась, я вскочил из кресла, в которое расслабленно уселся после обеда с видом, говорящим – ох, как же мне не терпится спокойно почитать журнальчик. Извлёк из гардероба куртку поскромнее, накрыл макушку бейсболкой и выскользнул из дома. Я направлялся к месту тусовок «золотой молодёжи», где вчера поймал такси Лина Грегсона – к клубу «Галерея». Хотя бы одну из загадок я должен разъяснить.