Ломая стереотипы

Тяжёлый холодный воздух давил на лёгкие, тишина — на мозг. Я с трудом открыла глаза, морщась от ноющей боли в затылке, но не увидела ровным счётом ничего. В голове сразу вспышкой мелькнуло воспоминание: я вылезала из автомобиля, когда резкая боль от сильного удара по голове ослепила на несколько секунд, но не отключила. Резко присев к земле, я попыталась было тогда метнуться в сторону, но чьи-то крепкие руки схватили меня и крепко прижали ко рту и носу вонючую тряпку. Паника новой волной всколыхнула сознание, заставляя сердце резко забиться ещё быстрее. Господи, пожалуйста, только бы я не ослепла. Конечно, если я умру, это не будет меня волновать, но жить хотелось до безумия и желательно не инвалидом. Попытка пошевелиться оказалась безуспешной, но зато дала понять, что ноги и руки связаны верёвками. Если на ногах они были натянуты совсем слабо, то онемевшие от неудобного положения руки стягивало за спиной до боли в запястьях и попытка пошевелить ими была пресечена уже при первом же движении кистями. Глаза понемногу привыкали к темноте, а к телу после бессознательного состояния медленно, но уверенно возвращались ощущения, и уже спустя несколько минут я могла полностью обрисовать ситуацию. Собственное положение не радовало. Кажется, это был подвал. По крайней мере, тут было холодно, душно и из-за сырого воздуха с каждой минутой становилось всё тяжелее дышать. Или это из-за того, что дыхание перехватывало от осознания, что я в очередной раз умудрилась вляпаться в какое-то дерьмо, из которого теперь не виделось ни единого выхода? Я лежала, судя по всему, на бетонном полу, потому что ноги ужасно замёрзли от холодной поверхности. Верхнюю половину тела спасала куртка Егора, которую я так и таскала с самой больницы, до сих пор не попав домой, но от этого радостнее не становилось. Судя по всему, дома я больше никогда и не окажусь. То, что я поначалу приняла на собственную слепоту, было повязкой. Достаточно плотной, чтобы ничего не видеть, но всё же пропускающей неясный тёплый свет. Свечи?.. Я попыталась хоть что-то промычать — звук раздавался глухо из-за вонючей тряпки во рту, от одного запаха которой кружилась голова. Тошнило от понимания, где это тряпка до этого могла побывать, и я с силой сдержала рвотный позыв. Ещё не хватало захлебнуться в собственном желудочном соке, когда впереди есть столько различных вариантов смертей. Дернувшись, я замычала ещё громче — звук отталкивался от стен. Кажется, помещение было не таким уж и большим, но… Чужой тихий смех эхом раздался, кажется, со всех сторон от меня. Я не узнавала этого человека, но холодная дрожь ужаса заставила оцепенеть от страха. Даже если бы на мне не было верёвок, я бы всё равно застыла статуей, лишь бы стать менее заметной для этого безумного незнакомца. — А тебе идёт этот рисунок на шее, — мягко произнес мужчина где-то совсем близко со знакомыми интонациями. Я знала его, но была слишком напугана, чтобы мыслить здраво и сложить два и два. — Ты сделала для меня разметку, да? Красиво, но… не хватает живости. Шеи совсем близко с шрамом коснулось остриё лезвия, совершенно без нажима проводя по коже и не причиняя боли. Слёзы невольно выступили на глазах, но я сдержала их, чувствуя, как незнакомец почти ласково проводит ножом выше, обводит линию челюсть, поднимается вдоль уха, по виску, цепляя повязку на глазах, и резким движением разрезает её. Он будто бы демонстрировал остроту лезвия, чтобы я осознала, что меня ждёт, стоит нажать ему совсем немного сильнее. Повязка упала с лица. Вячеслав. Я рефлекторно дёрнулась, пытаясь откатиться от него в сторону, но замерла на краю, понимая, что лежу не на бетонном полу, как подумала поначалу, а на каменном столе, и если упаду — никуда ниже пола убежать точно не смогу. Взгляд панически метнулся по окружающей меня обстановке, и голова заболела ещё сильнее прежнего — я знала это место. Детский психолог, который работал со мной в течение нескольких лет после того, как мать положили на принудительное лечение в психиатрический диспансер, называл невозможность вспомнить произошедшее со мной блоком из-за моральной травы. Моя психика была достаточно крепкой для ребёнка, который проживает с матерью-шизофреником, поэтому сознание охотно заблокировало травмирующие воспоминания. Я никогда не могла вспомнить деталей, да и не особо стремилась это сделать. Достаточно было общей картины, где моя мать везла меня на кладбище, а будто бы сразу после — обнимал отец и обещал, что больше никогда не подвергнет меня опасности. Уже более в сознательном возрасте я узнала, что милиция ворвалась в склеп из-за того, что их привёл сюда след, по которому они шли, расследуя исчезновение детей, и они успели вовремя: как раз тогда, когда надо мной уже успели занести кинжал под какие-то ритуальные завывания собравшихся. Детали обрушились на меня сейчас. Ледяная волна воспоминаний захлестнула с головой, и я, кажется, едва не заскулила от этого осознания, чувствуя, как эмоции разрывают изнутри. — Александра? — чей-то жёсткий голос раздаётся над моей головой, и я сквозь сквозь слёзы вижу, как дрожит нож в руках у мамы. На столе холодно, я реву навзрыд и не понимаю, что происходит и кто эти люди. — Это для общего блага, ты должна… Я замечаю, как мама кидает взгляд на наручные часы, которые ей дарил отец, а после быстро смотрит куда-то за меня. — Я готова, — произносит она и смеётся, крепче перехватывая нож. А в следующую секунду дверь за мной с грохотом распахивается и сквозь темноту я слышу удаляющееся:— Руки за голову! Это был тот же склеп. Тот же алтарь, те же серые стены с нишами, в которых стояли свечи и старые фотографии. Кажется, в одном из окошек была детская игрушка, но я заметила это лишь вскользь, толком не сфокусировав на этом внимание, и вернула взгляд на Вячеслава. — Вижу, узнала, — приторным голосом тихо произнёс он, ловя мой взгляд, и склонился чуть ближе. У него были красные и опухшие глаза, будто он что-то употребил или долго плакал, и мне был знаком этот безумный блеск. Я не понимала, почему я не замечала его раньше, но определённо ощущала это подсознательно, не подпуская ближе к себе. — Я тоже был тут. Я, десяток полоумных сектантов и моя трёхлетняя дочь, — Вячеслав повышал голос всё громче, давя на меня. — Дочь, которую я убил по приказу приспешников твоей полоумной мамаши! — пощёчина обожгла щеку, и слёзы всё-таки брызнули из глаз. Не от боли, по крайней мере не от физической, а скорее от страха и собственной беспомощности. Он был безумен ровно настолько же, насколько и прав. — Прошло не меньше недели с её смерти, и ты должна была быть следующей, но… тебя спасли, — он громко расхохотался. Щеку жгло от солёной враги и удара и, как бы я не хотела спастись, я впервые могла оправдать действия против меня. Я не была виновата, но вина была за мной. — Менты приехали так кстати, так вовремя… — Вячеслав склонился надо мной и резко ударил остриём клинка по каменной поверхности рядом с моим лицом. — Уж не потому ли, что твоя мать оставила достаточно хлебных крошек, чтобы не убивать тебя? — совсем глухим шёпотом спросил он у меня. Сердце пропустило удар. Мозаика складывалась в единую картину, и теперь всё встало на свои места. И то, как милиция сумела выйти на след и успела спасти меня в самый последний момент, и сомнение матери перед тем самым решающим ударом, и её попытки оттянуть время. А имела ли она вообще влияние на то, что происходило, или сама была марионеткой в чужих руках? — Ничего, я долго это планировал, — Вячеслав выпрямился, подкидывая кинжал и удобнее перехватывая его в руке, и резко замахнулся. — Я закончу это дело, но не ради прежних идей, а ради справедливости. — Стой-стой-стой! Я распахнула замжуренные глаза, резко поворачивая голову на звук. Куницын приветственно помахал рукой, мерзко щеря зубы в будто бы дружелюбной улыбке и обходя алтарь так, чтобы я могла его видеть. — Что ты тут делаешь? — резко спросил Вячеслав, опуская нож. Я не радовалась этому раньше времени, ощущая себя запертой в клетке с хищниками. Ситуация накалялась с каждым мгновением. Что он тут делает? Появился, чтобы помочь мне? Бред. Чтобы добить? Так для этого стоило только немного подождать, и проблема бы была решена. — Мы же договаривались провернуть всё это завтра! — капризно воскликнул Куницын, всплёскивая руками. — Почему ты меня не слушаешь? — Вячеслав одарил мужчину мрачным взглядом, но того совершенно не проняло, и он только беспечно отмахнулся. — Не суть! Алисонька, — он коснулся потной тёплой ладонью моего колена — я почувствовала это прикосновение даже через плотные джинсы. Омерзительно. — Мне нужно, чтобы ты подписала этот договор. Юридически всё верно, необходима только твоя подпись для того, чтобы переписать твоё наследство на меня. — Что?.. — Вячеслав нахмурился, явно непонимающе смотря на Валерия. — О чём речь? Моя же голова трещала по швам от переизбытка информации. У меня ничего дороже машины нет, а переписать ещё неполученное наследство невозможно. С чего он вообще взял, что у меня уже есть деньги? Из-за того, что я связалась с Шерементьевыми? Так это не показатель, дедуля всё ещё жив и умирать не собирается. Я вложила во взгляд всю свою ненависть и неизвестно, понял ли Куницын мою идею, но тут же протяжно протянул:— Ла-а-адно, открой ей рот, — он закатил глаза. — Женщины... Всегда лишь бы поговорить. Неизвестно, откуда Куницын с Вячеславом были знакомы, но тот выразил своё недовольство лишь поджатыми губами, и резко дёрнул меня за плечо, заставляя сесть, а после выдернул тряпку изо рта. Руки заныли ещё сильнее после изменения положения, и я снова чуть не отключилась от нарастающей боли в онемевших мышцах, но всё же силой удержала сознание и закашлялась, стоило только воздуху без фильтрации пыльной тряпкой наполнить лёгкие. — Зачем ты это делаешь? — хрипло произнесла я, прожигая взглядом Куницына. — Мне не нужно это наследство, я о нём даже не знала. Забирай. Куницын фыркнул, закатывая глаза и нервно дёрнул плечом. Он выглядел довольно потрёпанно, если сравнивать с нашей предыдущей встречей, и уж точно не пребывал в комфортных условиях, пока находился в бегах. Возможно, Вячеслав помогал ему?.. Откуда они вообще друг друга знают? — Никто мне его не отдаст, — он оскорблённо прищурился. — Бастардов не любят, они по сути своей получают со всего празднества только то, что перепадёт. Я же могу сделать так, чтобы мне случайно перепало всё. Развяжи ей руки, — скомандовал Куницын, достал из кармана ручку и свёрнутый в трубочку листок, а после старательно разгладил его. Я затаила дыхание. С развязанными руками нулевые шансы моего спасения повышались. На совсем малую долю, но всё же это было лучше, чем ничего. Я не собиралась покорно идти на эшафот — если у меня был шанс сопротивляться и бороться, я не могла его упустить. Приняв ручку и листок в руки, которые тут же начало колоть от вновь изменившегося положения, я занесла стержень над краем листка, прикладывая его к своей коленке, но остановилась. — И что мне за это будет? — я кивнула на Вячеслава, опуская руки, и, сжимая ручку в ладони, прямо взглянула на Куницына. — Он всё равно собирается меня убить, так какой толк? Мне кажется, я почти видела, как шевелились неповоротливые винтики в голове Валерия, пока он примерял все варианты развития событий. — Ладно, — процедил он сквозь зубы. — Есть и другие варианты получения этого наследства, но я не хочу портить тебе жизнь по старой дружбе, Марьина, да и этот вариант побыстрее будет. Подпишешь и пойдёшь домой. — Отец! — возмущённо воскликнул Вячеслав. — Отец?.. — выдохнула я поражённо, невольно выпуская ручку из пальцев. Та откатилась чуть в сторону, но на пол не упала, а я подняла её совершенно машинально, с нарастающей тошнотой переводя взгляд с одного мужчину на другого. Какого чёрта?.. Куницын рассмеялся, прикрывая ладонью рот, в котором заметно сверкнул золотой зуб. — Упс, ты не должна была знать об этом, неловко получилось, — он, не переставая противно хихикать, покачал головой, пока я смотрела на Вячеслава, стремительно бледнея. Он не знает — я догадалась об этом ровно в этот момент — иначе точно выбрал бы какой-нибудь другой способ для сближения со мной. Очередные детали больших пазлов встали на свои места: в секты попадают семьями. Он не знал, что является родственником моей матери, но наверняка пришёл туда через Куницына, который просто сосал деньги с дополнительного дохода на двинутых фанатиках. — Что ты так смотришь, Марьина? Я тоже неплохо умею скрывать скрывать информацию в базах данных, а Егорка так привык пользоваться моими источниками, что даже и не думал проверять в других. Да и откуда даже об этом знать, если внебрачные сыновья — классика для моего поколения, — подмигнул он Вячеславу. — Ублюдок, — болезненно произнесла я с отвращением и, уловив волну откровенности со стороны Куницына, задала интересующий вопрос, понимая, что в большинстве случаев эти двое действовали сообща. — Как ты меня нашёл? — Телефон, — самодовольно пожал плечами Валерий и изогнул брови домиком. — Ты совсем забыла про мой подарок, который я подарил тебе на день рождения?.. Вячеслав резко выставил нож перед моим лицом, оттесняя Куницына в сторону, и я снова замерла. Действовать нужно было как можно скорее, пока меня снова не связали и не пустили кровь. — Хватит болтовни! — яростно рыкнул он. — Подписывай, и я продолжу то, что начал! Идиот. Договорились же, что отпустят меня, а теперь что? Сознание тронула холодная собранность — в голове сформировался план, который совсем немного увеличивал шанс на успех, если я сумею продержаться какое-то время. Я всхлипнула, позволяя крупным слезами скатиться по щекам и подняла блестящий взгляд на Вячеслава. На Куницына бесполезно воздействовать, у этого ублюдка нет ни чувств, ни искренности, но Слава… — Пожалуйста, дай хотя бы попрощаться, — через всхлипы взмолилась я, тыльной стороной руки с зажатой в пальцах ручкой вытирая влажные щеки. — Твоя мать недостойна… — начал было он, и я резко поняла — вот оно. — С папой. Я хочу попрощаться с папой, — навзрыд заплакала я, чуть подтягивая ноги к себе ближе и совсем немного ослабляя и без того хлипкие узлы на ногах. Это была единственная лазейка к чувствам Вячеслава — его любовь к дочери. Он болен, он не смог побороть свою болезнь и вовремя остановиться, как смогла сделать моя мать, и всю жизнь страдал из-за своей же слабости, предвзято обвиняя в этом всех окружающих. Но он всё ещё был отцом. Я видела его сомнение. Чувствовала, как сбилось его сердце с ритма, замечала сквозь пелену слёз, как чужое лицо дрогнуло от противоречивых эмоций. — Одно предложение, — произнёс он сквозь сцепленные зубы и достал телефон из кармана, набирая номер из телефонной книжки. Это было плохо — я хотела позвонить Арабскому, но теперь у меня не было возможности ввести номер самостоятельно. Только сейчас поняла, что номер у Вячеслава остался с того дня, когда он якобы нашёл телефон моего отца — это теперь я знаю, что такого совпадения быть не могло и он каким-то образом попросту выкрал мобильник в нужный момент. Одно предложение. Только одно предложение, которым я должна подать отца знак, что я в опасности и мне нужна помощь. Мне не дали телефон в руки, только поставили на громкую связь, поднося чуть ближе. Я напряжённо вслушивалась в гудки. Пожалуйста, возьми трубку… — Алиса?.. — раздался недоумённый голос отца на приглушенных тонах. Он явно не ожидал моего звонка среди ночи. — Папа, — я протяжно всхлипнула, размазывая слёзы свободной рукой, а второй — хаотично нашаривая в карманах егоровской куртки хотя бы что-то, что может мне помочь. — Передай Егору, что я люблю его. — Твою мать, — взревел Куницын, одновременно торопливо кидая к Вячеславу и отключая звонок на телефоне. — Мелкая дрянь, ты чего удумала! — я не ответила, добавляя в рыдания ещё больше истерических ноток. Верьте мне, верьте, я всего лишь глупая влюблённая девчонка, которая ничего не может сделать. — Очень романтично, спасибо за драму, а теперь подписала быстро! Я согласно хлюпнула носом и, подтягивая колени почти к самой груди, окончательно выскользнула из слабых узлов. Мои похитители даже не заметили этого, зато собственные дрожащие пальцы сделали своё дело, роняя листок с другой стороны от той части алтаря, где стояли мужчины. — Я подниму, — прошептала я дрожащим голосом под пристальными взглядами, наклоняя налево к полу. В тишине склепа раздался совсем тихий щелчок зажигалки, но его услышали все. — Что ты?.. — подозрительно пробормотал Вячеслав, наклоняясь, чтобы посмотреть, что происходит. Мне хватило этой доли секунды всеобщего замешательства, чтобы резко швырнуть разгорающийся лист в лицо Славе и стремительным рывком выхватить нож из чужих рук. У меня была фора на внезапность, этого от меня не ожидали, и даже попытка перехватить оказалась для обоих мужчин неудачной — я сиганула в противоположную сторону, кидаясь в сторону выхода по одному лишь интуитивному пониманию, где он может находиться. — Ах ты мразь! — завопил Куницын у меня за спиной, но я не оглядывалась — неслась вперёд со всех ног, как никогда отчаянно желая выжить. Тёмный поворот без единого источника света, ещё один, и вот я уже вылетаю на полной скорости под неожиданно яркий лунный свет среди заброшенного кладбища. Совсем недалеко от дома родителей, я знала это место, и рванула ещё более стремительно, надеясь скрыться хоть где-то. Деревья, большие полуразрушенные памятники, холмы — что угодно, только бы не загнать себя в тупик, только бы продержаться. Пожалуйста, папа, догадайся связаться с Егором! С вашими возможностями отследить звонок с чьего-либо номера — раз плюнуть. Ты же всегда справлялся с такими штуками, Арабский, чёрт возьми! Я была уверена: он меня ищет, он всегда искал и всегда находил. Этот раз никак не мог быть исключением; только не сейчас, когда у меня наконец-таки появилась надежда на спокойную и безопасную жизнь. Не теперь, когда я знала, что мать не хотела меня убивать — да, была безумной и больной женщиной, но всё равно сумела пробудить в себе материнский инстинкт в тот момент, когда появилась угроза потерять меня из-за голосов в своей голове и голосов реальных, ведущих её к чему-то ещё более страшному. Я бежала, цепляясь за ветки, ударяясь об острые углы мрамора, спотыкаясь на неровной дороге. Это кладбище было большим, но и мои возможности были совсем не бесконечными: я выдыхалась. Резко остановившись за ещё одним склепом, который был гораздо меньше того, что чуть не стал моим смертным одром, я прижалась к стене, тяжёло дыша и стараясь быть как можно тише. Я судорожно прислушалась к окружающим меня звуком и, кажется, даже расслышала голоса где-то неподалёку, но совсем с другой стороны. Обогнали? Быть не может такого… Я подождала ещё несколько минут, прислушиваясь к тишине с неясным фоновым шелестом то ли ветвей, то ли веток под ногами, затаила дыхание и медленно, совсем аккуратно выглянула из-за угла, готовая в любой момент снова кинуться прочь. Не успела. Холодное дуло коснулось моего лба. Куницын мерзко улыбнулся, тяжело дыша после стремительного бега. Я замерла. — Я же правда хотел по-хорошему, Марьина. Но раз уж такой вариант тебя не устраивает… Раздался выстрел.