Ломая стереотипы

— Что, прости? — в очередной раз повторила я, не в силах поверить в сказанное. Слова Егора совершенно не укладывались в голове, и у меня практически не оставалось сомнений в том, что он решил всего лишь как следует поиздеваться надо мной. Увы, но серьёзное лицо всё-таки вселяло какую-то долю доверия. — Вы явно с Куницыным на пару чокнулись, раз сочиняли провалы в моем личном деле самостоятельно, прибегая к помощи только лишь бутылки рябиновой настоечки. — Я не пью такую гадость, — Арабский приоткрыл глаза и талантливо изобразил отвращение к уже одной мысли о неблагородном напитке, а я невольно скривилась и едва слышно фыркнула, неопределенно передергивая озябшими плечами. — Откуда мне знать, что вы, власть имущие, бухаете? — И почему я не удивлен, что ты нашла общий язык со своей гоп-бандой? — не удержался от подкола Егор, легко толкнув меня в плечо в каком-то излишне дружелюбном жесте. Я настороженно уставилась на него, как на ядовитую кобру, милостиво согласившуюся стать вечерним украшением вместо модного ожерелья. Арабский издевательски расхохотался. — Иди к черту, — оскорбленно фыркнула я, поначалу возжелав спихнуть назойливого соседа с дивана, но все-таки передумав даже кончиком мизинца касаться начальника. Все-таки вопрос прикосновений для меня по-прежнему был довольно-таки проблемным: как и в детстве, мне не нравилось, когда меня лишний раз трогали без надобности. Тяжело вздохнув, я всё-таки вернулась к странной, совершенно сюрреалистичной для меня теме. — Я абсолютно точно уверена, что у меня сейчас нет дедушки — он умер ещё до моего рождения. И он уж точно не был миллиардером! Егор криво усмехнулся, критически осмотрев меня с головы до ног, обутых в невероятно удобные туфли на платформе, с которыми я не рассталась бы даже если бы мне угрожали убийством. — Может, просто в твой мозг въелась краска для волос и напрочь испортила твою память? — Это мой натуральный цвет, — без зазрения совести соврала я, раз в месяц регулярно осветляющая свои светло-русые волосы еще на пару-тройку тонов. Парикмахер страдальчески умолял меня каждый раз прекратить издеваться над своими волосами, и последнее время я даже начала задумываться. Не перекрасить ли волосы в голубой цвет?.. — Уволю, Марьина, за столь наглое враньё, — беззлобно пригрозил Арабский, доставая телефон из кармана. Его едва ли не ежедневные «увольнения» уже были настолько привычными, что я и перестала обращать внимание на подобные угрозы. Немного странно так говорить человеку, который не работает уже две недели без уважительной на то причины. — Увольняй, — беспечно отмахнулась я. — И за нарушение субординации. — Конечно-конечно, — Егора заметно перекосило от сахара, насыщающего мой голос, и не менее приторной улыбки. — Тему не переводи. Откуда ты узнал про моего неизвестного дедушку, который, как оказалось, всё-таки воскрес из мертвых? — задала я вопрос, наиболее волнующий меня в данный момент, крутя в руках вишню. Ощущение того, что кто-то очень добрый переместил меня в бразильский сериал, пропадать не желало, и мне как никогда хотелось вернуться в прежние повседневные дни без покушений на мою многострадальную тушку. — Куницын занимался этим вопросом по своим каналам, когда восстанавливал твоё дело. Когда узнали всё про твою маму, не составило труда найти её отца — Шерементьева Александра, который не умер от рака еще до твоего рождения, как тебе сообщили когда-то, а живет сейчас припеваючи в неплохом доме в приличном районе города. А знаешь, что самое интересное? — Арабскому хватило всего лишь одного взгляда на моё несколько побледневшее лицо, чтобы посчитать свой вопрос риторическим. Он забрал из моих ослабевших пальцев ягоду, ловко закинув её к себе в рот. — Он переписал наследство со своей дочери на тебя как раз незадолго до того, как твоя матушка попала в психлечебницу. Смекаешь? — Смекаю, — я слабо кивнула. Догадаться было несложно — моя мать была не просто сумасшедшей, но еще и крайне меркантильной личностью. Если за годы её лечения сумасшествие все-таки приглушилось, то приглушилось оно вместе с материнским инстинктом, только укрепив ее расчётливость. Я плотно сжала губы, неморгающим взглядом безэмоционально смотря перед собой. В конце концов, чья я дочь? Должна же я приобрести хотя бы немного хладнокровия своей разносторонней матери? — Эй, не дрожи, Зульфия, — моей руки мягко коснулись тёплые пальцы, и я нервозно отшатнулась в сторону. — Так, ясно всё с тобой, девочка, — протянул Егор, качая головой. Снова услышав неприятное для меня обращение, я ощерилась, вызвав улыбку у парня. — Так-то лучше, киса. Желание опрокинуть на голову начальнику тарелку с фруктами значительно укрепилось в моей голове, но я собрала в руки всю свою волю и усилием приглушила раздражение. — Егор, — раздалось приглушенное мурлыканье. Арабский, решивший похрустеть яблочком, невольно выронил его из рук. Фрукт покатился по веранде, сделал почетный круг вокруг единственной ножки стола и остановился у ядовито-красного носка моей туфли. Я ласково улыбнулась Егору и уселась на коленях на диване, лицом к ошеломленному парню. Да, такое выражение лица определенно стоит того! — Егорчик, — повторила я томным полукапризным голоском, полуприкрыв глаза и касаясь кончиками пальцев напряженного предплечья. — Котёнок, не играйся, — глухо произнёс Арабский, искривляя губы в натянутой усмешке. — Ну Егор, — шкодливо улыбнулась я, пододвигаясь чуть ближе. Теперь была уже его очередь подозрительно коситься в мою сторону. Яблоко было забыто. — Егорушка, пожалуйста, отп… — Егорушка? — совсем уж недоверчиво переспросил он, кажется, готовясь поверить в грядущий апокалипсис. Я закатила глаза и, нахмурившись, нормальным голосом ответила: — Именно. И вообще, не перебивай, я тут тебя… — Соблазняешь? — приподнял бровь Егор, заметив мою запинку. Судя по сдержанному смешку, оскорбленность достоинства тщательно отразилась на моем лице. — Солны-ы-ышко, отпусти меня на пару часиков к моему новому драгоценному родственнику, м? — вновь добавила я в голос чарующих ноток, сделав вид, что и не прерывалась на определение термина, которым можно было бы обозначить совершающееся действо. — Тогда я сделаю для тебя… — незапланированная пауза вновь была вызвана обдумыванием дальнейшей речи. Егор заинтригованно молчал, как назло, не мешая мне продолжать, — всё, что хочешь, но только в пределах разумного, — скороговоркой закончила я и ослепительно улыбнулась, как можно дальше отодвинувшись от Арабского, явно серьёзно задумавшегося над моим предложением. В светло-голубых глазах мелькнула хитринка. — А если без пределов разумного? — Тогда ты дашь мне свою машину, — на этот раз без всяких пауз поставила я условие. — По рукам, — интригующе усмехнулся Егор, партнерски пожимая мою ладонь, пока я не успела передумать. Это был первый и единственный раз, когда я действительно оправдала свое звание глупой блондинки. *** Щелчок затвора. Еще щелчок. Еще один. Тонкие пальцы бесшумно прокрутили объектив, приближая и фокусируя фотоаппарат на светловолосой девушке, практически льнущей к небезызвестному бизнесмену из семьи Арабских, сидящему на диване. Очередной кадр. — Милуются, голубки, — тихо хмыкнул парень, разглядывая фотографию приметной парочки, у которых отношения, судя по всем имеющимся фактам, были в самом разгаре. Кто бы мог подумать, что Егор способен испытывать к кому-то чувства? Мало того, он ещё и отвез свою пассию в дом родителей, что объяснить было куда сложнее, если знать о бессердечности Арабского. Неужели не хочет, чтобы его ненаглядный враг узнал о его новоиспеченном слабом месте? Незнакомец откинул удивительно длинные рыжие волосы на спину и довольно засмеялся, пряча фотоаппарат в рюкзак. Усевшись на велосипед, Рустам в последний раз глянул на уже рассевшуюся по разным краям дивана парочку, и оттолкнулся с места. Поздно, Егор, поздно.