Будь живым

Шерлок стоял на пороге пустой, неживой комнаты. Здесь уже больше недели никто не появлялся, даже миссис Хадсон не заглядывала, чтобы прибраться. Пыль осела тонким прозрачным слоем на аккуратно расставленных книгах, застеленном золотистой скатеркой столе, на подоконнике. Можно было подумать, что Джон решил переехать из этой квартиры. Шерлок бы на его месте поступил именно так. Но в этом случае он иногда возвращался бы, держал ее в порядке, а еще, почти наверняка, оставил бы вещи Холмса нетронутыми. Все, как было, вплоть до стеклянных ампул и валяющейся на диване скрипки. Заходить Шерлок не стал, как и беспокоить миссис Хадсон – в ее возрасте не хватало только сердечного приступа. Он никого не хотел ставить перед фактом своего существования, пока не найдет Джона. Оставалось только наблюдение. В первый же день стало ясно, что миссис Хадсон ищет жильцов на эту квартиру. Шерлок видел, как она отказала последовательно пяти мужчинам: студенту, врачу, двоим братьям и пожилому отставному военному, и теперь рассматривала кандидатуры только девушек. Было трудно поверить, что она все это так остро переживает. Или, может быть, просто больше не хочет каждый день открывать двери полиции и находить в морозильнике части мертвых тел. К вопросу о сердечном приступе — это правильное решение. Вот только понять, куда подевался последний жилец этой квартиры, Шерлок так и не смог. Найти Гарриет Уотсон оказалось не так просто, как хотелось бы, потому что за три года она успела выйти замуж, переехать и сменить фамилию на благозвучное испанское «Эмор». А также покрасить волосы, бросить пить и сильно располнеть после родов, что в принципе делало ее разительно непохожей на сестру Джона, которую Шерлок видел всего пару раз. К ней он пошел без малейшего страха разоблачения — вряд ли Гарриет могла запомнить его в лицо, к тому же это время и для него не прошло бесследно. Он представился институтским товарищем Джона, Майком, который только что перебрался в Лондон из Оксфорда и неожиданно озаботился необходимостью повидаться со старым другом. Гарриет выглядела уставшей, мрачной и абсолютно несчастливой. Она обрисовала прошлые три года, за которые ее брат уволился из госпиталя и занял какой-то пост в Скотланд Ярде. Сказала, что с Джоном встречалась только пару раз, и тот был не особо радушен — у него ведь умер лучший друг или любовник, или кем там ему приходился Шерлок Холмс. Шерлок сделал вид, что не слышал последней фамилии и заинтересован только в концовке истории. Гарриет сказала, что Джон много работал, о нем стали писать в газетах, даже к ней однажды какая-то блондинистая кукла пришла за интервью. Спрашивала про Джона и этого Холмса, чьи «платонические отношения» едва ли не меняют мир. Гарриет отказалась что-либо говорить. Через месяц после этого она прочитала в газете, что ее брат попал под пулю. Это тоже, как тогда, с Холмсом, вылилось в заголовки на заглавных страницах газет. Огромные буквы сразу над фотографией мальчишки, которого хотел застрелить местный маньяк и которого закрыл собой Джон Уотсон. Бывший военный и хирург, друг лжегения-самоубийцы. Легко представить, какого масштаба сенсацией стала эта смерть. Холмс сбросился с крыши, Уотсон погиб героем. В его кармане нашли несколько визитных карточек, больше ничего, даже денег не было. - Очень странно, что вы ничего этого не знали, - заметила Гарриет, хотя, судя по флегматичному выражению лица, ей было абсолютно плевать. - Видимо, до Оксфорда не долетают подобные новости. Шерлок ничего не говорил уже минут пять. По костям, по позвоночнику словно тек цемент. На самом деле он не был в Оксфорде, он улетал в Огайо. Очень далеко. И туда действительно не доходят лондонские новости. Просто он был за тысячу миль от Джона, и, может быть, спокойно спал, когда его застрелили. - Вы зайдете? - спросила Гарриет, хотя в выражении лица явно скользило желание поскорее захлопнуть дверь перед его носом. - Нет. - Я могу еще чем-то помочь? - Вы сказали, у Джона в кармане нашли визитные карточки. Что там было написано? - Э-э, а что там должно быть написано, по-вашему? Обычные вещи: номер телефона, «Джон Уотсон, консультирующий детектив», его фотография. Погодите-ка, а с чего вы так... Как раз в этот момент было бы логично развернуться и зашагать обратно к лестнице. Только ноги — словно приросли к полу. - Вы не... - в мозгу Гарриет сейчас происходило запоздалое опознание: прибавить длины волосам, убрать пробор, заменить камуфляжную куртку и джинсы на пальто и деловой костюм, убрать загар — в Огайо был самый солнцепек. - Эй! Кто вы такой? Шерлок должен был спросить. Должен разжать челюсти и задать вопрос. Ну же, попробуй воссоздать боль, на которую когда-то обрек другого, самого близкого тебе человека. Он поднял голову, одновременно чуть вскидывая брови, как Майкрофт, произносящий фразу «я его враг». - Где он похоронен? - Кто вы такой?! Вы Ш-шерлок Холмс? - Гарриет. Где он похоронен? Она отшатнулась то ли от его голоса, то ли от взгляда. Нет, Джон, ты не профессионален, не стал таким, если полез в открытую защищать ребенка — если это в принципе понадобилось. Но в одном ты всегда лучше меня. Ты сделал это, просто сделал, зная, что погибнешь за чужого ребенка. А я не смог умереть за самое дорогое, как следовало, с честью, раз и навсегда. Я сбежал и скрывался, подобно крысе. И я не умею любить и желать защищать людей. Не умею с ними разговаривать. Даже Гарриет, естественно, так ничего и не скажет, кроме ледяного от шока «Я вызову полицию». Шерлок уже пересекал площадку, направляясь к лестнице. - Вызывайте. - Я дам интервью... - Вам не поверят. Через несколько секунд на ее этаже гулко захлопнулась дверь, и судорожно загремели замки. *** Майкрофт стоял в дверях, застыв изваянием, внимательно глядя на сидящую в кресле, спиной к нему, фигуру. На его лице не было улыбки, оно казалось пустым, глаза — холодные впадины. - Тебе надо поспать. - Мне ничего не надо, - отозвался Шерлок. Майкрофт закрыл глаза и увидел на обратной стороне век, как его брат чуть морщится, часто моргает от недосыпа и, вероятно, колющих слез. - Я думаю, а ты мешаешь. Мы уже все обговорили. Зачем пришел? - Напомнить тебе, что даже законченные аскеты иногда едят и спят, чтобы не окочуриться, - Майкрофт вздохнул и оторвал взгляд от его затылка. Шерлок хмыкнул. - Напомнил — спасибо. Что-нибудь еще? - Не гони меня. Я всего лишь хочу помочь. Если ты заявишься к Лестрейду или еще к кому так же, как ко мне, а ты это явно собираешься сделать, то в скором времени пресса... - Ма-айкрофт, мне плевать. На. Прессу. Шерлок поднялся, острый, тонкий, взвинченный, подошел к окну, кутаясь в махровый домашний халат. Его мозг и тело требовали разрушений, и по пути он сшиб ладонью череп с книжной полки. Тот ударился с глухим стуком о скрипучий паркет и покатился к стене. Шерлок дернул занавеску и сорвал одну из петель, сквозь зубы критикуя по маме с папой домработниц, которые не удосужились повесить чистые шторы перед заселением нового жильца. Его поведение начало действовать на нервы даже Майкрофту, а он очень терпеливый человек. - Прекращай свою деструктивную деятельность, Шерлок, как в отношении себя, так и в отношении квартиры. Тебе еще бог знает сколько придется здесь жить. Давай поговорим. Ты же знаешь, что полиция... - Что, если полиция ошибается? - Шерлок перебил мгновенно, Майкрофт еще не успел окончить фразы. Явно думал об этом все это время и задолго до его прихода. – Джон мог и не погибнуть. Он врач. Пулевое ранение в спину не означает смерть, если она, к примеру, не была нужна убийце — а здесь не была, раз он утащил Джона с собой. Сколько времени прошло? Месяц. Да, я залез в архив, не спрашивай, никто не узнал. Месяц — это много, но это не значит отсутствие надежды как таковой. Шерлок выговаривал академическим тоном и перебирал пальцами, постукивая ими друг о друга, только все делал слишком быстро. Из его уст слово «надежда» звучало, как признание собственной слабости. Просьба о пощаде. Майкрофт опустил взгляд. - Одно лишь количество крови, обнаруженное на месте, где он лежал, говорит о серьезности ранения, - произнес он, и Шерлок поморщился. – А то, что, судя по следам, Джон не двинулся с места после выстрела, говорит о возможности попадания в позвоночник. Пара раздробленных позвонков, задетый спинной мозг и паралич. Потеря крови. Вероятнее всего, это животное утащило с собой уже его тру... - Хватит, - оборвал Шерлок и развернулся, сверкнув на брата глазами. - Довольно с меня. Ты дерьмовый психоаналитик, оставь меня в покое. Майкрофт поднял брови и проследил взглядом за Шерлоком, отошедшим к шкафу. Пальто, шарф, быстрые отточенные движения. - И куда ты? - По делам. - Шерлок... - Хочу поговорить с детьми, - сухо сказал детектив, уже стоя на пороге. - Как ты их найдешь? - Я их уже нашел. Майкрофт подавил желание остановить его. Потому что все равно бы не смог. Когда отзвучали быстрые шаги на лестнице, он поднял с пола череп и вернул на прежнее место. Майкрофт был единственным, кому Шерлок показался после падения с крыши. Ровно через год. Но позже он ни разу даже не позвонил. Явился только сейчас, и первым делом схватил брата за ворот пиджака и впечатал затылком в стену, спрашивая, почему тот ничего ему не сказал. Глаза у него были стеклянными, как однажды в детстве, в день смерти их отца. Майкрофт в ответ посоветовал брату читать газеты. Он сказал, что давно решил узнавать плохие новости из коротких статей — читать сразу вслед за повествованием про мировой экономический кризис или новый бюст какой-нибудь модной певички. Шерлок тогда ему врезал. В подобных вопросах они никогда друг друга не понимали, как и, собственно, во всех остальных. Впервые с того самого дня в детстве Майкрофт видел, как Шерлок плачет. Скрючившись в кресле в больную уязвимую фигуру, закрыв ладонями лицо; бесшумно, но тяжело, долго, задыхаясь рваными глотками воздуха. Он ничего перед собой не видел и не заметил, как Майкрофт закрыл за собой дверь. Он хотел остаться, правда, хотел. Но и сам знал, что психоаналитик из него отвратительный, так что попытался сделать то немногое, что еще мог. Просто уйти. *** Мальчишку все еще держали в больнице, девочка была на учебе. Средняя школа Лукаса, северная часть города, почти сорок минут на такси и час в парке под окнами высотного здания в ожидании последнего звонка. В руках — фотография ребенка. Зовут Мэдисон, десять лет, со слов врача справилась с травмой быстро, а значит, могла что-то и рассказать. Шерлок внимательно всматривался в толпу спускающихся по ступеням детей, галдящих, бодрых и щурящихся от солнца. Мэдисон появилась, когда общий поток уже схлынул, и в руках у нее была раскрытая тетрадь. Шла одна, без друзей. Старательная, добрая, скучная девочка. На разговор она согласилась быстро, не стала даже предлагать сперва позвонить родителям. Надо же, насколько гибка детская психика — сразу после похищения спокойно беседовать с незнакомцем. Что ж, тем лучше для него. - Мне нужно знать, что случилось с тем мужчиной, который был с вами в подвале и защитил твоего брата. Шерлок готовился к худшему, но не знал, что готов услышать. Сердце билось где-то на уровне горла. Его словно опять чем-то накачали, и усилием воли с этим ничего нельзя было поделать. Мэдисон переступила с ноги на ногу, чуть запрокинула голову, разглядывая его лицо. - А вы кто? Шерлок моргнул. - Его друг. В глазах девочки мелькнула искренняя жалость. - Джона убили, - произнесла она и сочувственно коснулась ледяной руки детектива. - Нет, - Шерлок попытался не думать о прикосновении и не смахивать ладонь ребенка. Голос подрагивал. - Мне нужны подробности. Что именно произошло? Ты видела, как в него стреляли? - Да, видела. Дядя спустился по лестнице, когда Джон только выводил нас, - очень тихо ответила Мэдисон. - У него был пистолет. Джон оттолкнул меня к запасному выходу, а у Джейка было сломано колено, и он не мог бежать. Так что Джону пришлось укрыть его... сначала этот псих выстрелил и попал ему в ногу, потом подбежал... Джон держал его, чтобы я успела забрать Джейка. А потом я услышала еще два выстрела, видела в дверь, как Джон падает. Он держался за живот. И все, мы побежали... сразу сказали дяденьке возле магазина, что нужно вызвать врачей... потом они приехали, но в подвале уже никого не нашли... Шерлок не сразу сообразил, что подозрительное хлюпанье и сломившийся голос значат, что Мэдисон плачет. Он наклонился и взял девочку за плечи, пытаясь выдавить абсолютно не налезающую сейчас на лицо улыбку, и отдаленно понимая, что она будет выглядеть, как резиновая маска. - Мэдисон, все хорошо. Все закончилось, вы с братом молодцы, - будем считать, что этого достаточно. Девочка всхлипнула и уставилась на него угрюмыми голубыми глазами. - Ты можешь мне как можно подробнее описать человека с пистолетом? Сколько раз он приходил, что делал и говорил вам? *** Все было предельно просто. Убийца был нем, в буквальном смысле, напялил ватную черную бороду и за ту единственную ночь зашел всего дважды, оба раза до полусмерти напугав детей безумными глазами, один из которых отличался слепым бельмом. Шерлок еще раз съездил в подвал под заброшенной стройкой, внимательнее рассмотрел помещение. В тот день был сильный дождь, бородач испачкал ботинки в грязи, пока шел к зданию, а на первом этаже было полно рассыпанных строителями опилок, которые липли к мокрым подошвам ошметками. В подвале на пыльном сколотом бетоне остались едва заметные следы сухой грязи. Он петлял — так, как ходят пьяницы, но, учитывая непрофессионализм и даже неловкость преступления, травмы и все его идиотское поведение в целом, можно сделать вывод о психическом расстройстве. В последнее время из лондонских больниц сбежало не так уж много немых подслеповатых шизофреников, точнее, их не было вообще в этом десятилетии. Зато в восемьдесят пятом году из святого Матвея сбежал десятилетний мальчик, попавший туда с посттравматическим синдромом и симптомами маниакально-депрессивного психоза. Его звали Джошуа Кейдсон, в раннем детстве ему при неизвестных обстоятельствах отрезали язык, а его родители погибли на девятом году его жизни. Человек с той же характеристикой — немой, один глаз под челкой, маленький рост и широкая кость, – но с именем Бобби Уайт работал в лондонском детском магазине с девяносто пятого по две тысячи седьмой год. Совпадения действительно случаются, но вторым именем отца Джошуа было Роберт. Бобби. В две тысячи восьмом детский магазин снесли после пожара, в котором выгорело все здание до фундамента. Шерлок разузнал у работавшей там когда-то уборщицы, что дети всегда боялись и не любили Бобби, кидались в него скомканными фантиками и все такое прочее, что могло бы травмировать шаткую психику одинокого инвалида, продающего им игрушки. Бобби был добрым и вызывал жалость, говорила растроганная уборщица. Ходили слухи, что после пожара он повесился. Бобби Уайт снимал квартиру на Эбби-роуд, в многоэтажке старого фонда: кирпич исписан трещинами, отсырело дерево оконных рам. Он относился к тому типу маньяков, которые днем — несчастные уборщики и неприметные прохожие посреди улиц, ночью - мясники, ненавидящие детей. Шерлок потратил уйму сил на выяснение всей этой информации, позвонил домовладелице Уайта-Кейдсона и спросил насчет свободных квартир. Та сказала, что Бобби планирует выселяться, и Шерлок может подъехать через несколько дней. Никакого повешения не было. Преступник снова топчется под носом у полиции, каждый день ночует в одном и том же месте, светит кучей особых примет. Вот и все дело, на все эти заглавные страницы газет. Шерлок ходил по квартире до глубокой ночи, но, увидев на часах три, понял, что он уже ни о чем не думает – не может. В голове звенела неприятная, безумная пустота. Когда он больно ударился коленом о низкий кофейный столик, не вписавшись в поворот, он решил, что до завтра не случится ничего решающего, завел будильник на девять и, кажется, спал уже по пути к дивану. Сны были рваными, фальшивыми насквозь и очень смутными. В них Шерлок стоял перед могилой Джона, на памятнике вместо эпитафии было выгравировано: "Я сделал это из-за тебя". Шерлок испытывал болезненное желание оправдаться и говорил, что Джон зря пошел по его стопам, попытался стать детективом, Джон слишком человек для этой работы. А он — машина. И он просил прощения. Шерлок просил прощения за то, что не пришел, не дал знать, что жив. Он думал, Джону будет лучше привыкнуть. Найти себе женщину, завести семью и забыть о Бейкер-стрит вместе с ее ненормальным детективом и прогулке по краю пропасти. На вопрос, почему Джон этого не сделал, подсознание отреагировало резким нырком в кошмар. На часах было шесть, но больше Шерлок не заснул. *** В квартире Бобби Уайта царил непроглядный мрак. Света из окон было недостаточно — солнце давно село, фонари не освещали настолько хорошо, чтобы можно было рассмотреть помещение. Шерлок нащупал выключатель на похрустывающих от старости обоях и включил на мгновение — слишком мало, чтобы, если в квартире есть спящий человек, он мог бы себя обнаружить. Все полыхнуло и исчезло. Шерлок восстановил картину в памяти: пара стульев, кровать с голым заляпанным чаем матрацем и скомканным покрывалом на нем, письменный стол и дряхлые прибитые к восточной стене полки без единой книги или тетради на них. Сбоку от полок дверь в коридор, видна прихожая, коврик со стертой надписью «Welcome!». Две пары ботинок, одна ближе к порогу, другая отставлена в самый угол. Вряд ли у подобного отброса денег хватает на что-то большее, он пользуется минимумом — зимние и летние ботинки, еще не осыпаются песком по дороге, и ладно. Наличие в прихожей обеих пар означало, что в эту минуту Уайт здесь, в квартире. Это было не неожиданно, но нежелательно. За прошедшую неделю Шерлок установил расписание маньяка почти поминутно. И сейчас, в два часа ночи, он должен был уже где-то пропадать. Впрочем, расстраиваться повода не было, просто сменить план: допрос вместо осмотра квартиры. Под курткой был заряженный пистолет и блокнот с ручкой, а в груди сквозил такой холод, что Шерлок мог бы менять температуру воздуха. Он услышал шаги. Очень, очень тихие шаги бывалого вора, даже не понять, справа или слева. Временная слепота от вспышки света все еще не проходила, по мышцам лился свинец усталости за несколько бессонных ночей. Но удар Шерлок перехватил мгновенно, заламывая сжатую в кулак руку так, что захрустели суставы. По выключателю неловко проехался носком ботинка. Согнутый пополам Уайт замычал. От него несло старой одеждой, мочой и нагретым железом. Шерлок одной рукой надавил на его затылок, чтобы обнаружить на вороте рубашки, надетой под свитер, застарелые пятна крови. Давностью в месяц, полгода, и даже больше, одно на другом. Не смывает следы преступлений и расхаживает так по городу, прикрыв, может, только курткой. Иначе как психом не назовешь. - Не шевелись, - сказал Шерлок, с трудом одновременно удерживая Уайта и доставая оружие. Тот рванулся, вывернулся тяжелой змеей и наступил Шерлоку на ногу, отчего он инстинктивно разжал хватку. Но пистолет уже смотрел в лоб развернувшегося было калеки, а это было действеннее любого захвата. - Ты же теперь уборщиком устроился? - спросил Шерлок, держа на мушке здоровый глаз психопата. - Могу разнообразить твою деятельность. Оттирать свои кишки с пола еще не приходилось? Предсказуемо подействовало. Уайт побелел и уставился на него больным нечитаемым взглядом. Уборщица говорила о нем полную чушь, - жалкая фигура не вызывала ничего, кроме отвращения. - Не двигайся, - повторил детектив, одной рукой доставая из внутреннего кармана блокнот и ручку. Протянул калеке, не опуская ствола. - Я хочу знать, где Джон Уотсон. И что ты с ним сделал. «Как пес издох», - написал Уайт и улыбнулся сладко до омерзения, довольно, как выжравший стакан сметаны кот, уставился ему в глаза — открыто, нагло и торжествующе. Шерлок спокойно спросил: - Где ты его держишь? Отвечай. Или я застрелю тебя. Сейчас, он знал, Уайт скажет правду. Потому что когда обещание застрелить дают с такими глазами, это значит, что его собираются выполнить. Невзирая на шум выстрела и вероятный вызов полиции. Уайт моргнул и принялся черкать по странице. Как только взгляд оторвался от него, Шерлок почувствовал, насколько быстро колотится сердце. Он не был в ярости, он был напуган. В голове вертелась нервно, звучала во все стороны безотчетная просьба к Джону — пожалуйста, будь живым. С каждом ударом пульса и росчерком шариковой ручки она повторялась. - Пиши правду, - сквозь зубы произнес детектив. А думал: «Будь живым».. И Шерлок снова исчезнет из жизни Джона или больше никогда не уйдет, построит гребаную машину времени и вернет все назад, чтобы без демагогии застрелить Мориарти и уехать куда-нибудь на периферию в Латинскую Америку, где никто не будет знать их имен. Шерлок не станет играть на скрипке позже десяти и брать вещи Джона. Дергать его по пустякам тоже не будет, купит для экспериментов отдельный холодильник и прекратит отпускать едкие комментарии по поводу пассий Уотсона, даже если их будет много, если они начнут приходить в гости, он даже не откажется выпить с ними чаю. Шерлок, честно, будет хорошим соседом. «А скажу — так, можно подумать, не застрелишь. Я жить хочу, мой дорогой». Через секунду Уайт лежал на полу, лицом впечатавшись в доски, и его хрипящее горло продавливало стальное дуло. - В этом есть определенный смысл, я и не подумал. Тогда сделаем так. Порадуйся: сейчас ты действительно будешь жить. Порадуйся еще: ты будешь очень, очень счастлив умереть. Терпение и Шерлок Холмс были с разных планет. *** Руки опустились. Смысла в дальнейших действиях не было. Он понял, когда еле живой блюющий кровью и желудочной смесью убийца начал нервно тыкать себя кривыми пальцами в грудь. Шерлок охлопал его одежду, достал из-под свитера небольшой конверт, в котором были две фотографии. Ему хватило не больше секунды, чтобы изображения врезались в сетчатку глаз и застыли, словно под наспех налитым цементом. Кусочек реальности, вырезанный из его кошмаров о Джоне. Кто-то наверху пошутил — нет, скорее, решил ради эксперимента раздавить пальцами чей-нибудь мир. Шерлок осел на пол, привалившись спиной к стене. Рядом хрипел и отползал к кровати, цепляясь за металлические прутья, Бобби Уайт. Человек, который на самом деле убил Джона. Он мог бы сейчас направить на Шерлока так неосторожно оставленный на полу пистолет и застрелить его тоже, но слишком ослаб сам. Шерлока затошнило. Причем, казалось, блевать он собирался собственным разбухшим сердцем, которое резало так, словно у него операционная стадия пролапса. Джон, в свете последних лет, и не обязан был выполнять его просьбу. Но он мог бы. Это же Джон, он добрее, он не поступает так с людьми, которые его любят. Только сейчас Шерлок уже по-настоящему поверил. Размышления не имели смысла. Поиски не имели смысла. Агония чего-то умирающего внутри — надежды? — закономерно закончилась смертью, и все до мелочей потеряло значение и окраску. Джон был мертв, и с этим Шерлок ничего не мог поделать. Когда он шел по улице, редкие прохожие предлагали помощь, кто-то тянулся за сотовым, чтобы вызвать «скорую». Шерлок, в конце концов, был весь в крови. Ему хватило терпения никому не отвечать и проходить каждый раз мимо; он собирался дойти до Бейкер-стрит пешком, а это и без того был не короткий путь. Он вызвал на Эбби-Роуд Лестрейда с его бригадой, отправив анонимное сообщение и снимок связанного оборванными шнурами, изуродованного пуще прежнего Уайта. В полуметре от его бессознательного тела лежали фотографии мертвого консультирующего детектива Джона Уотсона. Изображением вниз. Еще Шерлок оставил там сегодняшние записи Уайта в блокноте, в котором парой страниц ранее расписал историю этого преступления. Лестрейд, конечно, его заподозрит. Шерлок не озаботился необходимой маскировкой. Потому что ему было полностью, абсолютно плевать на все. В восемь часов утра на Бейкер-стрит его взяли за плечи, потрясли хорошенько, потом куда-то повели и усадили на заднее сидение машины. Майкрофта Шерлок узнал по запаху — чертов Лестрейд наверняка вызвонил, нажаловался, отправил присмотреть. Чертова свора долбаных нянек. - Давай не будем пугать миссис Хадсон ходячим мертвецом в заляпанной кровью одежде, - пытался своеобразно пошутить Майкрофт, по-прежнему одной рукой приобнимая Шерлока. Тот, не соображая, опустил голову ему на плечо и смотрел перед собой. Он чувствовал, как в зеркало заднего вида на него поглядывает Антея. Мир без надежды, оказалось, был туманен и пуст. Скоро Шерлок задремал. Полусон на грани сознания состоял из того же изображения, что он видел с двух часов ночи перед собой, перед реальностью. На изображении было много крови и темноты. Были светлые волосы и лицо Джона, серые глаза, глядящие внутрь себя. Остальное он пытался забыть изо всех сил, как только мог. Ничего не получалось. *** - Ступенька. Осторожно! Ты собираешься приходить в себя? Шерлок с удовольствием вмазался бы эту в самую ступеньку лицом, но Майкрофт удержал его, взяв на себя добрую половину его веса. Впрочем, не развалится. За последние недели его брат похудел. - Собираешься присматривать за мной? - глухо спросил Шерлок, на мгновение скосив на него взгляд. Майкрофт ответил коротко, негромко и безаппеляционно: - В этот раз не отвертишься. В знак протеста Шерлок тут же дернулся и вывернулся из его рук, прибавив шагу. Ступив на порог своей съемной квартиры, он стянул ботинки одной ногой с другой и пошел в спальню. Захлопнул дверь и лег лицом в подушку. Он знал, что у него шок или стресс. Знание ничуть не смягчало факт. Он понял окончательно, совсем, что человека, с которым он разделял жизнь, больше нет. Джона не было три года, но раньше это, по крайней мере, обещало закончиться. Теперь очертилась ясность, что его не будет никогда. Шерлок вечером играл на скрипке, а за стеной гудел телевизор, который никто не смотрел. Скоро его это начинало раздражать, и он шел выключать занудный ящик, а потом зашвыривал пульт за диван, чтобы завтра было чем заняться. Утром Шерлок не завтракал, потому что готовить чай было не его обязанностью. Это Джон всегда заваривал на двоих, знал, какой сорт и какое количество сахара предпочитает Шерлок. Он знал множество вещей, которые Шерлок считал личными. И Джон тоже был личным, важным, как работа. Но он, хоть и личный, вещью не был. Потому что на потерянную вещь Шерлок злился, а сейчас пытался, но не мог почувствовать ничего, кроме боли, выматывающей, черствой и сухой. Иногда его горло саднило от желания не то помолиться кому-то, не то засыпать бранью все библейские писания. Джон мог говорить, что Шерлок гений, но на самом деле считал его равным себе и в чем-то даже более слабым, потому что всегда невидимо опекал. Шерлок бы никогда ему не признался в том, что от подобного отношения он чувствовал себя нормальным, даже... нужным? Сейчас в его существовании не было смысла. Даже работа не могла его отвлечь настолько, чтобы он избавился от этой мысли. Такой шанс встретить себя в другом человеке не выпадает дважды, и собственный первый и единственный он упустил с присущим ему мастерством и ловкостью. Говорят, значение познается в потере. Шерлок чувствовал себя так, словно он долго был одноклеточным существом, потом его ненадолго превратили в человека, а потом снова вернули прежний облик. Да, да, он оценил значение. Он понял, что потерял. Довольны? Может, пусть теперь всевышний вернет ему это, чтобы он мог беречь до конца жизни, никогда не терять... Дни сменялись, приходил Майкрофт, однажды зашел и Лестрейд, заставив Шерлока подняться, приготовить чай и поговорить. Объяснений не потребовал, и на том спасибо; похоже, Майкрофт его снабдил нужной информацией. Лестрейд предложил ему новое дело, Шерлок согласился скорее по привычке, чем из энтузиазма, но вскоре расследование, его участие в котором было тайным, начало увлекать. Лестрейд явно был рад их встрече. Шерлок ее почти не заметил. Джон все не приходил. Как будто ему наплевать было на то, что Шерлок с каждым часом умирает. Как долго существует одна-единственная клетка, каждым атомом мечтающая сдохнуть, логично оставалось вопросом времени. ***