***
Подъехав к дому, они тут же увидели стоящую на крыльце Лайлу, а рядом с ней только один чемодан самого затрапезного вида. — Почему у тебя так мало вещей, Лайла? — спросил Большой Боб, вылезая из машины. «Ну, вот, ее имя отец назвал правильно с первого раза, мое же не смог запомнить за девять лет!» — скривилась Хельга. — Ольга, чем ты недовольна? Бери чемодан, закидывай его в багажник и поехали, — приказал старший Патаки. — Почему я должна этим заниматься? Пусть это делает тот, кому эти вещи принадлежат, — возмутилась было Хельга, но Роберт ее оборвал: — Делай, что говорят, и без разговоров! Патаки нехотя повиновалась и с угрюмым видом снова села в машину. — Хельга, я понимаю, что буду тебя стеснять, я сама была бы рада не причинять вашей семье неудобства, но так уж вышло. Я не просила тетю Мириам и дядю Роберта брать меня к себе, это их решение. Я вполне могла бы жить в интернате. Извини меня, пожалуйста, — глаза Лайлы наполнились слезами. — Угу, — пробормотала младшая Патаки. — Детка, прекрати извиняться ни за что. Извиняйся только если в чем-нибудь провинишься, ты поняла меня? А насчет интерната… Ты даже представить себе не можешь, насколько ужасно там живется, поэтому не говори про то, чего не знаешь, — вдруг проникновенно заговорил Роберт. — Хорошо, я поняла. Спасибо вам, — последний раз всхлипнула Сойер. — За что? — удивился Большой Боб, останавливаясь у их дома. — За то, что приютили меня. И за поддержку. — Глупости! На нашем месте так поступил бы каждый. Ну, ступайте в дом, а я загоню машину в гараж. Эээ… Ольга, покажи Лайле, где она будет жить. «Я уж думала, сейчас он правильно назовет мое имя. Ага, черта с два!» — еще больше разозлилась Хельга. — Располагайся, — мрачно сказала Патаки Лайле, распахивая дверь в свою комнату. К приезду Сойер все было уже готово: поставлена еще одна кровать, куплена вторая прикроватная тумбочка и вещи Хельги в шкафу потеснены для одежды Лайлы. — Сейчас, только руки помою. Можно ведь? — слегка улыбнулась Лайла. — Конечно, спрашиваешь еще. Ванная по коридору налево, — более-менее нормальным тоном ответила Хельга. «Хотела бы я придраться к ней насчет вежливости, но не выйдет. Уж слишком хорошо она воспитана, до тошноты просто! Мисс Совершенство…» Тут же Хельге в голову пришла какая-то мысль, и она быстро захлопнула дверь комнаты, направляясь к огромному гардеробу. Не к тому шкафу с одеждой, а к другому, по виду больше напоминающий чулан, но почему-то расположенный в ее комнате. — Так я и знала! — разочарованно воскликнула Хельга, осмотревшись там. Не медля ни секунды, она побежала на первый этаж. — Мама, это ты убиралась у меня в комнате и выбросила из гардероба… эээ… скульптуру человека? — Да. Она была склеена из засохших жвачек. Разве она тебе нужна? — удивилась Мириам. — Я знаю, из чего она была склеена! — прорычала Хельга. — И где она сейчас? — Не знаю, — растерянно пожала плечами Мириам. — Мусор я выносила рано утром. Скорее всего, уже на городской свалке. А что такое? «Ничего, мама, просто ты снова все испортила! И такое, между прочим, не первый раз! Надеюсь, она все же не догадывается, кого изображает эта скульптура. Безмозглая курица! Никчемная идиотка!» — мысленно ругала мать Хельга. — О, Арнольд! Свет очей моих! Прости меня за такое небрежное обращение с твоим идолом, — страстно зашептала Патаки, сжимая в руках медальон с фотографией Шотмена. С этой вещицей она не расстается даже, когда спит. Медальон стал для нее своеобразным талисманом, и только он знает, какой является Хельга на самом деле. Только остается загадкой, откуда она взяла фотографию Арнольда. Но ведь у каждого человека должны быть секреты, правда?I
5 июля 2016 г. в 16:07
— Мам, почему ее нельзя поселить в комнате Ольги? Неужели обязательно подселять ко мне? Это мое личное пространство и делить его еще с кем-то я не хочу! Я люблю спокойствие и одиночество! — Хельга который час спорила с матерью, но тщетно. В этот раз женщина проявила удивительную, несвойственную ей стойкость.
— Хельга, я тебе уже объясняла и не раз: комната Ольги по-прежнему принадлежит ей, так как каждые каникулы она приезжает к нам погостить, сама знаешь. А с тобой ничего не случится, если в твоей комнате поселится кто-нибудь еще. Тем более, это не чужой человек, а твоя двоюродная сестра, с которой ты хорошо знакома.
— Но я привыкла к тому, что живу в комнате одна, и делаю в ней все, что захочу!
— Вот именно, что привыкла. Иногда стоит идти на уступки другим людям, — спокойно произнесла Мириам и, держа в руках поднос с чайной посудой, направилась в столовую.
— Была бы моя воля, ее бы тут вообще не было. А если бы и появилась, то спала бы она уж точно на коврике в прихожей, — тихо сказала Хельга.
А теперь самое время объяснить, что происходит в доме семьи Патаки. После смерти брата Мириам Большой Боб решил оформить опеку над племянницей жены, дабы прослыть в кругах, где он вертится, благородным человеком. Лишний человек в доме был не очень-то нужен, но, тем не менее, они взяли Лайлу к себе. Заботиться о ней, они, конечно, не собирались. Да что тут говорить, если родная дочь вечно обделена их вниманием? Хельга привыкла к тому, что родителям совершенно на нее плевать, и нашла в этом кучу плюсов, но все же это ненормально — во вполне благополучной семье не интересоваться жизнью и успехами дочери. Мириам и Роберт надеются, что Хельга и Лайла подружатся, хотя они в курсе, что их младшая дочь не очень ладит с Сойер и саркастично называет ту «мисс Совершенство». Причины такого отношения Мириам и Роберт, естественно, не знают. И, по большому счету, им это неинтересно. А причиной такой неприязни было то, что Лайле явно симпатизировал Арнольд, и, помимо этого, она нравится всем мальчикам класса, в то время как Хельга абсолютно не пользуется у них популярностью.
В день, когда Лайла должна была переехать к Патаки, Хельга была раздражена сильнее обычного и даже не пыталась как-то это скрыть.
— Как бы мне не задушить ее ночью ненароком, — прошипела Хельга себе под нос.
— Ольга, сейчас мы едем в дом Сойер, надо привезти сюда Лайлу и ее вещи. Ты поможешь мне погрузить ее чемоданы в багажник, — послышался со двора голос Большого Боба.
Глаза Хельги широко раскрылись от негодования.
— И это не обсуждается! — предугадал ее недовольство Роберт.
— Хельга, папа, Хельга, — крикнула младшая Патаки и поплелась к выходу.