Кэрри. Двойная душа

      "...что же делать теперь до того момента, когда мой собственный огонь скроется во мраке этого длинного чёрного тоннеля..."       Глаза жгло. Не только потому, что я, не отрываясь, прочитала книжку залпом (она короткая - в "Меня зовут Сьюзен Снелл" всего-навсего девяносто восемь страниц), засидевшись до поздней ночи. Я ещё немного всплакнула. Такая вот сентиментальная.       Жалко девчонку. Прекрасно её понимаю. Хотя мы похожи только телосложением, мне, в отличие от неё, крупно повезло. Моя мама была замдиректора в моей школе. Она и сейчас заместитель там, просто я уже выпустилась. Отстой, скажете вы. Полный. Ни шагу не ступить без контроля. Тогда вы просто не обладаете лишним весом. У так называемых нормальных мы вызываем какую-то неизъяснимую ненависть. Если ещё и хорошо учитесь... сами догадайтесь. А так - количество насмешек было вполне терпимым, можно сказать, оптимальным - никому не хотелось угодить на ковёр к моей маме. Да и я себя в обиду не давала - в детстве девочки всегда сильнее мальчиков, и в редких драках мой вес приходился очень кстати. Со временем даже до самых тупых дошло, что со мной лучше не связываться.       У Кэрри же... полный мрак и безнадёга. Даже если бы всё хорошо закончилось, и план Харгенсен по какой-то причине сорвался, куда бы она делась от матери-психопатки, не зная иной жизни? Она была изначально обречена на такой конец.       - Надя! Ты спать сегодня собираешься? - голос мамы донёсся из соседней комнаты. - Ложись!       - Всё-всё! Уже! - я отложила книгу на прикроватный столик и выключила свет. - А ты чего не спишь? У тебя контрольная по русскому на носу! Спокойной ночи!       - Спокойной ночи!       Укладываюсь на диван, но ложусь не на бок, чтобы уснуть, а на спину, и слежу за дрожью ночных теней на потолке. Почему-то мимолётная мысль зацепила, не давая покоя, будто жизнь выдуманной героини была чем-то важным. И если я её не додумаю, то очень потом пожалею. Итак, на чём я... а, вот.       ...Кого я обманываю? Мне всё равно её жаль, несмотря на всё содеянное ей. Запертая ярость нашла свой выход. Слишком долго копилась, а большинство людей не знают меры до тех пор, пока не станет поздно. Моя история могла бы быть такой.       И... я могла бы стать её другом... Попытаться исправить... Помочь.       С этим я уже начала было засыпать (никогда не страдала бессонницей), как...       Быстрый неразборчивый шепоток, доносящийся будто издалека, коснулся слуха, щекоча, будто пёрышком, рождая неприятные мурашки по всей длине позвоночника. Похоже на латынь. Не нравится мне это...       Тряхнула головой, сев на постели и озираясь. Откуда это? Может, наши соседи и алкоголики, но никак не сатанисты.       (С чего это я подумала о сатанистах?)       С каждой секундой шепоток становился всё ближе и разборчивее, как будто некто настраивал радиоприёмник, ловя нужную волну. От шёпота закладывало уши и сдавливало виски, словно это был громкий вопль. Женский. Нет, даже девушки моего возраста. Наполнен переливающейся через край болью... Она едва терпит, держа ритм заклинания...       Латынь, замедлившись, сменилась английским, и появилось странное ощущение... я словно проваливалась в трясину, но при этом чувствовала, что прочно сижу на постели! И ещё - слышала английские слова, но чётко понимала, что они значат!       "Дух, приди..."       Изображение перед глазами зарябило, подёргиваясь волнами. От страха и невозможности происходящего стало дурно, и я упала на диван, не в силах пошевелиться. Рванувшись - меня словно выливали сквозь воронку, добилась только того, что наполовину свесилась с дивана, с шорохом сползая на пол, но не чувствуя этого - тело было как будто не моё.       - Ма-а-а... - вместо крика вышло только жалкое блеяние, как у овцы под ножом.       Моё зрение раздвоилось - я видела знакомую до мелочей комнату глазами и одновременно, разумом - с высоты птичьего полёта какую-то тёмную лесистую местность, на которой горело несколько костров. Но она стремительно приближалась.       "Дух, приди..."       Когда я оказалась на уровне верхушек деревьев, то сумела смутно разглядеть, что по всей поляне дрейфуют предметы, словно на этом месте гравитация взяла отгул - камни, сучья, ножи и колышки от палаток; но основная бойня закончилась - человеческие тела манекенами валяются на земле, кто-то догорает, наверное в панике спихнутый в костёр. И я видела тех самых уцелевших, оказавшихся подростками, рвущихся сквозь заснеженный лес. Кое-кто из них всё ещё вопил, но не слышала ни звука, как будто его забыли включить. И они бежали от... обнажённой девушки в перевёрнутой пентаграмме!       То есть, от того, что было девушкой.       Я каким-то неведомым образом точно знала, что это девушка.       Потому что она напоминала демонического четырёхлапого белого паука-сенокосца - смехотворно-тонкие невозможно-длинные пятисуставчатые руки и ноги, пробитые насквозь стальными колышками в районе запястий и щиколоток, держат тощее тело. Под рёбрами с левой стороны торчит рукоять ножа-тесака, поэтому крови пролилось совсем мало. Её лицо заставило меня непроизвольно вздрогнуть от омерзения - оно превратилось в вытянутую костистую морду с длинными острыми зубами в лохмотьях лопнувшей кожи, обтянутую обнажёнными мышцами. Чёрные короткие волосы развеваются, как от сильного ветра. Челюсти не шевелились, но я точно слышала и не сомневалась, что меня зовёт именно она!       Странно, но никакого страха не было - я как будто смотрела страшный, но захватывающий фильм. Комната виделась совсем слабо, будто была видением.       "Дух, приди..."       Голубые, как два лоскутка июльского неба, глаза с огромными от боли зрачками безошибочно нашли меня. Ей осталось совсем немного - время, отпущенное пробитым сердцем, заканчивалось. На поляне не осталось живых - большая часть погибла, меньшей удалось сбежать. Чувствую их, бегущих прочь, как зайцы... Охотники, ставшие жертвами...       "Тело моё возьми..."       Трещат костры, взвивающиеся до небес. Я буквально в шаге от неё. Хочу отойти от неё, но не могу. Девушка опрокинулась на спину, изогнувшись под невозможным углом - земли касаются только макушка и пальцы ног. Конечности извивались, как резиновые шланги, если дать большой напор воды, лупили по воздуху. Молящий, обречённые взор спицей пронзил сердце. Кем бы эта девушка ни была, она не заслужила такой участи.       "За меня... отомсти..."       Да.       (как я их всех)       Может быть, в макабрическом сокращении обнажённых красных мускулов морды воображение лишь дорисовало слабую улыбку?       И она ушла.       Последним, что я запомнила, была рвущая разом всё тело боль, в которую окунулась, словно в реку.