Кэрри. Двойная душа

      Невидимые палачи раскалёнными крючьями сдирали кожу, ломали все кости, выкручивали суставы, тянули сухожилия, резали нервы, выдавливали глазные яблоки, рвали зубы; в животе клубком сцепившихся змей шевелились внутренности, кровь кипела, заставляя плоть плавиться, дышать получалось через раз, и то неглубоко - костяные прутья грудной клетки сдавливали лёгкие. Даже волосы болели, прокалывая кожу головы иголками. Вместе с тем - ощущение невероятной тесноты, будто засунули в корсет. Я вертелась и так и этак внутри этой тесноты, стараясь расширить пространство. Я слышала боль, но... как-то не воспринимала всерьёз, ибо терзала она словно вовсе не меня. Будто была вымышленной.       Очнуться, нужно всего лишь очнуться от этого. Всего лишь чересчур реальный сон, осознанное сновидение. На счёт "три" я прекращу всё это. Раз, два, три... К Дьяволу!       Я разлилась по жилам с кровью, растворилась в костях, пробежала по нервным окончаниям... И меня буквально подбросило с земли. С воплем схватила ртом воздух. И задохнулась. Не столько от запаха, сколько от всего окружающего. Того, что показала мне та девушка.       Голова кружится немилосердно, щиплет лоб, ломит, жжёт запястья и щиколотки, саднит между бёдер, колет в левом боку, тупо болит в животе. (Все виды боли к вашим услугам, недорого.) Ноги не держали. Попыталась встать, но только шлёпнулась обратно на задницу. Руки дрожали от слабости. К нервам словно высоковольтную линию подключили, но сил не было. Я полностью окоченела, пока лежала на мокрой земле, но трясло больше от потрясения.       Смердело кровью. Сладковато, удушливо. И сожжёнными котлетами. Нет, не... котлетами, котлетами, котлетами... это котлеты сгорели... только не смотреть туда... всё ещё дымится...       (они умерли умерли умерли все умерли о мамочкааа вокруг меня трупы аааааааа)       Хныча, я поползла на четвереньках прочь, за пределы двойного круга пентаграммы, размазывая загогулины знаков. С жалобным криком отбрасываю широкий мясной нож со специально нанесёнными зазубринами, к которым прилипли кусочки плоти.       (это моя плоть моя плоть МОЯ ПЛОТЬ)       И сразу же наступила ладонями во что-то густое и жирное...       Однажды я разлила большую кастрюлю с борщом. Он был по всей кухне - даже под холодильником. Просто много-много борща... просто красный суп...       (!!!Надо выбираться отсюда!!!)       Паника подхлестнула меня, и я почти побежала. Разумеется, поскользнулась на грязево-кровяной жиже и растянулась плашмя.       (Как же иначе, ты ведь неповоротливая корова.) Она облепила тело, проникая в каждую пору. Омерзение оказалось лучшим стимулом - всего-навсего с третьего раза встала на ноги и, переступая через трупы (или прямо по ним - как получится; мамочка, они же даже остыть не успели!), торопливо побрела, пошатываясь... куда-то. Главное - подальше отсюда!       (не туда я иду не туда надо налево)       Откуда такая уверенность? А впрочем... Не всё ли равно, раз некуда идти? Да и в той стороне, кажется, мертвецов поменьше.       Под ноги попалась какая-то тканевая куча. Точнее, под колени, которыми, споткнувшись в очередной раз, приземлилась на неё. Ещё какой-то туго набитый рюкзак наподобие походного рядом.       Моя одежда - хлопковая чёрная футболка с группой Judas Priest, светло-голубые расклешенные джинсы, стоптанные кеды. Была ещё тёплая куртка, но искать некогда. И рюкзак тоже мой. Я точно это знаю, хотя таких вещей сроду не было в моём гардеробе. Откуда?       (быстрей-быстрей-быстрей)       Усевшись, стала методично и неторопливо перебирать вещи вместо первоначального плана "одеться побыстрее и сваливать отсюда".       (это что не может быть!..)       У меня даже голова почти прекратила кружиться.       Это самая последняя вещь, которую тут ожидала бы встретить.       (а может не то этого просто не может)       Пальцы снова и снова ощупывали небольшой пластиковый корпус - вот царапина у динамика, вот, сзади, светящаяся бледно-зелёным наклейка с фирменным логотипом AC/DC, вот рядом нарисованная серебристым лаком пентаграмма в круге - для защиты...       Улыбаясь во весь рот, я какое-то время сидела, выпав из мрачной реальности и, прижав плеер к не слишком чистой груди, будто потерянного и вновь обретённого друга, играла с наушниками, как котёнок с бантиком на нитке. Хоть что-то знакомое. Неожиданным образом находка отчасти успокоила и придала сил, помогла отвлечься. К сожалению, только моральных - я по-прежнему напоминала моряка в шторм. Аккуратно надела на своё сокровище ярко-жёлтый кожаный футляр, испорченный безобразными потёками от грязных пальцев и отложила в сторону.       На этом сюрпризы не закончились: в куче отыскались мои карты Таро и нижнее бельё. Потом подумаю, почему такой интересный набор получился - но в этом определённо должен быть смысл. Как говаривал Шекспир: "В каждом безумии есть своя логика".       Стоя, опираясь на дерево, натянув футболку, джинсы и кеды на голое тело (бельё надевать не стала, чтобы не пачкать - запихнула в карман), я механически, по привычке проверила наличие ключей, хотя прекрасно знала, что положила их в рюкзак.       По телу прошла щекотка, появился какой-то странный колющий дискомфорт, от которого я передёрнула плечами, как бы поправляя... что-то. В левом заднем кармане, куда запихнула плеер, вдруг как-то странно... потяжелело. В правом, с картами, ничего не поменялось.       (что за)       Мой плеер... изменился! Из пятидесятиграммовой, помещающейся в ладонь коробочки разросся до размеров школьного пенала (футляр не порвался, а тоже увеличился), хотя наклейка, царапина и пятиконечная звезда остались на месте! И он оказался... кассетником! Я похолодела. Неужели произошло самое страшное? Щёлкнула кнопкой... И чуть не подпрыгнула, когда поляну заполонил запоминающийся голос Мэрилина Мэнсона. "Сладких снов". Именно так, а не "Свит дримс". Полное понимание английского (при том, что учила я только немецкий) никуда не делось. ...I wanna use you and abuse you Я хочу использовать тебя и оскорбить тебя I wanna know what's inside you Я хочу знать, что внутри тебя       Дискомфорт усилился - под всей поверхностью кожи будто призрачные черви копошились. Особенно "старалась" правая рука. Я, действуя по наитию, крепко зажмурилась и что-то такое сделала.       Правая рука - та, что из плоти и костей - повисла бесчувственным чулком. Правая рука - белая и мягко светящаяся - осталась в прежнем положении, отделившись от плоти в месте локтевого сгиба. Moving on, move along Иди дальше, продолжай движение Moving on, move along Иди дальше, продолжай движение Moving on, move along Иди дальше, продолжай движение Move along Продолжай движение       (здравый совет)       При первом взгляде показалось, что рука покрыта изнутри белёсой развевающейся шерстью, собранной в асимметричную сеть. Я присмотрелась получше... Это были вены, артерии и капилляры кровеносной системы. Остальное изменилось, ещё когда лежала без сознания. Знание было точным и непреложным, я не сомневалась в нём, словно оно затаилось где-то в закромах сознания, ожидая подходящего случая. Sweet dreams are made of this Сладкие сны сделаны из этого Who am I to disagree? Кто я, чтобы не соглашаться? Travel the world and the seven seas Объездил мир и семь морей Everybody's looking for something... Каждый что-то ищет...       Рука скользнула в свою оболочку, остальные "шерстинки" через некоторое время (все, сотни миль их разом охватить внутренним взором не получалось) тоже покладисто отправились на положенные им места. Стало удобно и даже... уютно? Где-то внутри пропало ощущение криво сидящей одежды.       Щёлкнула кнопка выключения. Тишина была мёртвой отнюдь не фигурально - даже ветер не разгонял смрад, от которого сводило желудок. Открыла отделение для кассеты. Пусто. Тогда как он играет?       Я досконально проверила - даже разобрала. Внутренности даже отдалённо не напоминали мой плеер. И работает на батарейках.       Какая-то мысль нежданным и неприятным гостем запоздало постучалась. Воспоминание.       За меня... отомсти...       Да.       Это что же получается?! Так, может она сама всех... убила? Было тринадцать. Надо посчитать. О том, что делать, если окажется меньше, я постаралась не думать. На то бы я не соглашалась с непонятным существом, делать это и не собиралась. Ни за что и никогда.       (зачем я иду туда к ним зачем зачем зачем)       На негнущихся ногах я поковыляла обратно - в этом серебристом тумане понять, сколько их, не представляется возможным. Как же не хочется опять видеть вблизи этот кошмар...       Один. Из глазницы торчит сучок. На щеке блестит студенистое - да, это стекловидное тело.       Два. В нескольких местах - живот, плечо, лопатка - пробит стальными колышками от палатки. Она, поваленная, валяется рядом. Брезент почернел от крови.       Три. Шея вывернута под неестественным углом - парня затоптали свои же.       Нет, я не садистка. Мне не нравится смаковать подобные вещи. Просто требовалось часто переводить дух - старуха с радикулитом запросто могла меня обогнать. Хочешь-не хочешь, но смотреть придётся - если бы задрала голову вверх, то просто бы потеряла равновесие. Пришлось схватиться за палку с нанизанным на неё рогатым козлиным черепом с остатками гнилого мяса. Из-за тряски казалось, что он мелко хихикает надо мной.       Четвёртой оказалась блондинистая девушка с проломленным ударом булыжника виском и двумя "ритуальными" ножами (над кухонными поработали ножовкой, придав зазубренную форму) в спине. И ей ещё повезло, в отличие от пятой. Я как загипнотизированная уставилась на распахнутую, словно экзотический цветок, грудную клетку. Вот эти обрывки - диафрагма, опознаю только по расположению, видна левая доля печени, красные мешки - лёгкие, сердца на месте нет, аорта оборвана, именно оборвана - края неровные... Белеют острыми сколами разодранные розоватые рёбра - словно там рванула граната или, на худой конец, вылупилась личинка Чужого, грудина так просто на куски разломана; а вот рядом валяется какой-то комок. Нашлась пропажа.       Останки шестого до сих пор продолжали гореть - огонь уже полностью съел кожу, и топливом служил шипящий и капающий жир. Нестерпимо воняет горелым. Зажимаю нос, стараясь дышать ртом. Так только хуже - едкая вонь оседает в глотке.       У седьмого снесена крышка черепа. Снесена чисто, как по линейке. А вот мозг весь разворошен. Приглядываюсь и различаю, что недостающее зажато в горстях. Хорошо, что блевать нечем.       Восемь. Вырвано горло. Гортань издевательски торчит наружу, словно дразнясь.       Девять, десять... Нет, обсчиталась. Девять, но половинки тела соединены только кишечником. Если три шага - это два метра, то... Прошлась вдоль скользких лент... Ого, шесть метров!       Во мне что-то перегорело, и я уже не воспринимала их как людей, которые недавно жили, радовались, горевали... Гулкая ледяная пустота без малейшей эмоции. Окинув бойню взглядом, я злорадно произнесла:       - Сладких снов, уёбки.       Чужая злобная радость растягивала мои губы в улыбку и норовила прорваться издевательским смехом.       Нет, это не душа прежней хозяйки тела вернулась на прежнее место жительства. Я бы почувствовала. Сработало что-то вроде рефлекса. Физическая оболочка, как-никак, через вторые руки проходит.       Издаю только визгливый смешок.       Было прошедшая паника заколотилась внутри, от запаха скотобойни особенно сильно закружилась голова, зрение предательски выхватывало только преследующие меня мёртвые лица. Остро заболел левый бок, отдаваясь в ногу так, что она мигом одеревенела, сведённая судорогой. Взмахнув руками, едва не падаю обратно в перевёрнутую пентаграмму, из которой недавно вылезла. Доковыляв до рюкзака, валюсь рядом. В голове каша, вместо мускулов желе и, впервые в жизни, полная неопределённость впереди.       У этой девушки должен быть какой-то дом. Даже если внешность изменилась на мою (храбрости выяснить, так это или нет, не хватило: не костистое рыло, обтянутое обнажёнными мышцами - и то спасибо, к тому же трогать руками лицо - моветон), то продержаться до утра всё же должно получиться. Опять щекотка, дрожью отдающаяся во всех костях и жилах - будто мягкий тёплый электрический ток.       Удар. И ещё раз. И ещё, и ещё. Затылок периодично бил по стволу дерева, каждая неровность коры впечатывалась в кожу спины сквозь хлопок.       (ну же ну же ну же хоть что-то хоть что-то)       А в небе над соснами так знакомо горят Дубхе, Мерак, Фекда, двузвёздный Мегрец, Алиот, двойная система Мицар, Бенетнаш. Большая Медведица.       Из картотеки памяти выпало только имя, послужив ключом ко всему остальному.       Лили. Филт.       В разуме будто открылся шлюз плотины, выливая терабайты информации, накопленной Лили за шестнадцать (почти) лет жизни.       Чтобы не захлебнуться ей (жизнь, я проживала целую жизнь, и от этого мозг был словно яичница всмятку), я выхватывала из гомонящего водоворота только отдельные, самые основные и актуальные:       безработная мать, тратящая всё своё пособие на выпивку, и которой всё равно, где и с кем она...       (уже легче, может, не заметит, что дочь немного... не та)       два года не посещала школу... отчислена за драки и хулиганство...       (не хватятся и объясняться не надо)       работёнка не пыльная - смесь коммивояжёра и продавца: ходить и толкать самопальные дешёвые футболки и пластинки диско- и рок-групп... раз в месяц - в Вестоувер, за товаром... позавчера съездила...       (откладывается на неопределённое время - я даже о себе позаботиться не могу, не то что о работе Лили)       неосмотрительно похвасталась Даром перед новым парнем (тот, с начисто снесённой черепной крышкой)... жертвоприношение в ночь весеннего равноденствия, чтобы обрести её способность...       (с детства двигала небольшие предметы усилием воли... никому не говорила потому, что считала, что все это умеют... Дар развился не сильно...)       (надо скорее сваливать отсюда я и так задержалась)       Поскорее запихиваю плеер подальше в рюкзак, под футболки, пачкая их.       Футболки эти... Дьявол их раздери... дома ещё груда, и ведь все надо срочно продать, а то так до второго пришествия и пролежат...       (А где дом? Где-где-где!?)       И... я ЗНАЮ, куда идти!       По щекам стекают две слезинки облегчения, медленно и горячо, словно капли кипящей смолы.       Три мили на восток, если идти тайными тропами Там-И-Здесь (что за тайные тропы? что за там-и-здесь? да какая разница) дальше по шоссе до Чемберлена... дальше по Ювин-авеню мимо грёбанной школы, в которой заправляют этот чокнутый жоподрал Мортон и мудила Грейл... Мэн-стрит... свернуть... ещё раз свернуть... и в конце...       Неуклюже вскочив, несмотря на почти полное отсутствие сил, я подхватила тяжеленный рюкзак и потащила за собой, пропахивая борозду в предварительно очищенной сатанистами от снега лесной земле, потому что "Стив голову оторвёт, если что-то случится с товаром".       Тороплюсь, вдруг появившееся знание пропадёт. Только... лично мне эти названия и... эпитеты ничего не говорят. Придётся довериться памяти тела Лили.       Ощущение того, что твои ноги шагают без твоей на то воли, было неимоверно жутким. Но эти ноги знали путь до дома, и поэтому пришлось смириться.       Целую вечность я шла по талому снегу, спотыкаясь и падая, вся мокрая, то почти останавливаясь, то переходя на быстрый шаг. Иногда теряла сознание, но открывая глаза видела, что продолжаю идти. Рюкзак на спине пусть и замедлял, но помогал держать равновесие. Сначала - по лесу, хлюпая скользкой топкой жижей и уворачиваясь от норовящих схватить за шею и удушить ветвей, потом - по асфальтовой дороге, избегая обочины, под конец - по какому-то       (Чемберлену) спящему городу. В тёмно-синем небе появилась голубая предрассветная полоска.       Окончательно очнулась, когда боднула лбом, покачнувшись на ходу, заднюю дверь, ведущую в кухню. Ключи, где же ключи...       (Задняя дверь всегда открыта.)       Рывок на себя - и я заваливаюсь в дом, затаскивая за лямку рюкзак, не дающий упасть вперёд. Сумрак внутри него непроницаемый (нет, это у меня в голове темнеет - ведь солнце уже показалось), но я иду через кухню уверенно, привычно переступая через опрокинутые табуретки. Сейчас по скрипучей лестнице на второй этаж и в ванную, смывать грязь и кровь...       - Лили, э-это ты? - заплетающийся женский голос, донесшийся с дивана в гостиной не заставил подпрыгнуть только из-за смертельной усталости. Встрёпанная со сна голова в тусклом свете раннего утра поднялась над спинкой. Её взгляд кое-как нашарил меня. Я зажмурилась, ожидая воплей. Меня с Лили даже в кромешной темноте нельзя перепутать - я ниже, плотнее и шире в плечах. По телу прошла волна сухого жара, как из открытой доменной печи. В костях вспыхнул огонь, я ощутила, что становлюсь выше и тоньше, тянусь, как расплавленная карамель. По коже пробежалась сильная щекотка. Кажется, я падаю в обморок... Неизвестное чувство длилось меньше нескольких секунд.       Но вместо запланированного "Да, мама" злобно огрызнулась чужим голосом так, как никогда себе не позволяла:       - Чего тебе надо? Ты ни цента не увидишь из моих денег, даже не мечтай!       - Вы-пить прин-неси-и, от-отродье! - я даже испытала некую благодарность мёртвой Лили - сама бы в два счёта спалилась. И мамой эту женщину не называла лет десять точно. Всю сознательную жизнь "ты" или, в крайнем случае, по имени.       Странно. Не настолько она пьяна, чтобы не заметить подмены. И не настолько темно.       - Сама принеси! - и падаю, в последний момент повисая на перилах, как ленивец на ветке, чтобы смягчить удар о крутые ступени. Из-за слабых, как разваренные макароны, рук не удаётся. Дыхание перехватывает, как всегда бывает при ударе спиной. Впрочем, он несколько тонизирует меня - иначе бы отключилась прямо там. Шум в ушах не даёт расслышать, как разоряется мамаша на тему, какая я неблагодарная тварь и что надо было сделать аборт, когда была возможность. Но почему-то не подходит.       А, да. Помнится, Лили очень сильно её ударила позавчера... Не надо было       (Роуз её зовут Роуз) пинать её в бок...       На четвереньках поднимаюсь по лестнице. Но вместо ванной доползаю до своей комнаты, и запираюсь в ней на ключ, для верности подперев ручку стоящим рядом для этой цели стулом. В таком состоянии мне ничего не стоит утонуть. Потом, всё потом... Растягиваюсь прямо на полу - таком хорошем, таком замечательном, без крови и пентаграмм, без всяких недоумков, убивающих девушек ради сомнительной выгоды, - и позволяю себе отключиться от всего этого.