На запах.

В пятницу, с самого вечера, папа начал готовить меня к съемкам. Мало того, что меня выгнали спать в десять вечера, так при этом заставили натереть волосы какой-то гадостью, а лицо измазали в не менее мерзопакостной гадости. - Ник, прекрасно выглядишь! – не переставая, ржал отец. - Угу. Мне только еще в целлофан осталось завернуться для полного счастья, - кисло ответил я, отмечая в стекольном отражении серванта себя с ядовито-желтым полотенцем на голове и сине-зеленой мордой-лица. Вот с таким настроением я сел в кресло рядом с отцом, гипнотизировать ведущего новостей по телеку. А в мире ничего нового и не было. Пара свадеб в мире шоу-бизнеса. Кто-то кого-то бросил, кто-то с кем-то сошелся. Кто-то попался за рулем в нетрезвом виде, где-то обворовали магазин. Через двадцать минут в гостиную влетел довольный Лен. - Ник, пошли смываться! – прощебетал папа. - Смываться, как много в этом слове… Не знаю, как это выдерживают все остальные, но если нанесение и ожидание, еще можно было стерпеть, то скрип волос и стянутость кожи на лице потом, раздражали неимоверно. Хорошо что ногти красить не надо! Пока я мыл волосы, в ванну зашел Лен и в его руках я заметил пилку и бесцветный лак для ногтей. Ближе к десяти вечера я чувствовал себя самым несчастным парнем на свете и прикидывал, что выпросить в компенсацию у Криса. Если я считал себя вечером самым несчастным, то я не представлял масштабов деятельности Лена утром. Меня вытолкнули в пять утра из постели и отправили под душ. Только я начал просыпаться, стоя под горячими струями воды, как в дверь забарабанил папа. - Ник, ты чего как черепаха? Живо иди завтракать! - Я еще зубы не почистил! - Значит домывайся и чисть зубы одновременно! Завтрак тоже прошел в том же самом ключе. Как хорошо, что я отказался от всех постоянных договоров на съемки, что мне предлагали. На съемки мы приехали в семь утра и были чуть ли не самыми последними, не было только фотографа. Правильно, ему-то не надо подбирать костюм и наносить грим. А тематику съемок он еще за неделю всем разослал и одобрил пошитые костюмы. Уже знакомые две омежки затянули меня в гримерку и, как обычно, под непрестанное собственное бессмысленное чириканье принялись за работу. В этот раз помимо пудры и прочей премудрости они еще усиленно взялись и за мои волосы. Собрав пряди с висков и заплетя в десяток маленьких косичек, скрепили на затылке заколкой в виде черного бархатного банта не больше семи сантиметров. На одежду я не обращал внимания, а точнее просто спал одеваясь, ровно до того момента, пока не посмотрел на себя в зеркало. Помимо того, что мне опять не дали никакой обуви, на меня нацепили коротенькие шортики винного цвета с кружевными белыми оборочками по низу, белую блузку с пышными манжетами, настолько тонкую, что просвечивалось все что можно. Хорошо что еще дали жилет под цвет шорт, но так же плотно прилегающий к телу. Теперь понятно из-за чего папа вчера так настаивал на депиляции. Я честно старался отстоять и так незаметный пушок на конечностях, но в его понимании у порядочного омеги должны быть идеально гладкие ноги. Вот что я заметил за Леном, он всегда старался сделать из меня самого лучшего и выдающегося, начиная со школы. Если я что-то не понимал, он мог потратить все выходные объясняя мне эту тему или покупал вещи, которые я складировал в начале в шкафу, а потом договорился с отцом, объезжать магазины, возвращая вещи, а на эти деньги выбирая что-то на собственный вкус. А сейчас я стоял и пытался придумать чем бы прикрыться! - Ты готов? Пошли! – маленьким ураганчиком Лен ворвался в гримерку, нисколько не переживая, что я могу быть не одет, и, схватив за руку, потащил в зал. На уже привычном подиуме с зеленым фоном, стояло кресло-качалка и куча раскиданных детских игрушек. Еще на подходе к подиуму я подхватил плюшевого мишку за лапу и, продолжая разглядывать мечту ребенка, поперся дальше, но услышал щелчок камеры. - Заставь меня захотеть купить все эти игрушки! – голос мистера Салеша был настолько ехидным, что хотелось в него кинуть какой-либо игрушкой. Что я, собственно говоря, и сделал, запустив мишкой, и через секунду поймал обратно. - А музыки сегодня не будет? - А профессионалам она не нужна! - А я любитель! - А вот без «А» давай. Работай! Вздохнув еще раз, подошел к самому большому медведю и уселся по-турецки между его широко разведенных плюшевых лап, посадив перед собой мишку-летягу, которой участвовал в перебрасывании. - Замри! Улыбнись! Молодец, а теперь с вон тем клоуном на качалку садись, – Салеш явно разошелся. Почти пять часов я прыгал, валялся, стоял, качался, подкидывал игрушки. Целовал плюшевые морды. Под конец съемок я пообещал выкинуть все игрушки, что были у меня дома, оставшиеся с предыдущих дней рождений. Меня начало тошнить, поэтому, когда я услышал крик «Перерыв!», не разбирая дороги, кинулся в гримерку. Когда папа с фотографом вбежали следом, меня уже выворачивало в раковину. - Наверно чем-то отравился… - попытался я успокоить папу, готового уже звонить в «Скорую помощь». - А ты случаем не беременный? – настороженно уточнил мистер Салеш. От подобного вопроса я даже икать начал. Что значит беременный? Да я девственен, как первая роса на солнечных лучах! О, как завернул! От ругательств меня спас Лен. - Говард! У меня мальчик еще чист! Как ты мог такое подумать! – чуть ли не на визг перешел Лен. - Что, даже течки еще не было?! – Мистер Салеш казалось даже выпал из реальности, пожирая мое тело глазами. Я бы, наверно, высказался, если бы мне не становилось все хуже и хуже. Болел живот и мышцы, тело горело, щеки румянились. Наверно подхватил. Насилу успокоив папу и выпросив две таблетки аспирина, которые помогли за двадцать минут, начал переодеваться в новую одежду. Теперь на мне были латексные штанишки со шнуровкой по бокам и такой же жилеткой на голое тело, а как аксессуар кепка и перчатки без пальцев, пара перстней, одна длинная клипса на открытое ухо и пара шнуров на шею. Да в таком на улицу не выйдешь… В этот раз я даже не мог представить что из этого мог рекламировать я. О чем и спросил. ДУХИ! Духи для омег - «Разбуди в себе зверя!». Да судя по мне, это "разбуди зверя в альфе", а потом "заманить его и отхлестать кнутом". Мысли в слух - это зло! Стоило мистеру Салешу услышать про кнут, как он затребовал именно этот атрибут. Пока его искали, меня разве что ленивый не рассматривал, а папа суетился вокруг, все еще переживая за мое самочувствие. Под светом софитов мне снова стало плохо. Кожа горела, я чувствовал, как капельки пота стекают по вискам, мышцы живота и ног спазмировались, глаза слезились, губы пересохли, от этого я их постоянно облизывал. Конца съемки я просто не дождался. Тело скрутило так, что прижимая руки к животу и упершись лбом в пол, выставил пятую точку в зенит. Меж ягодиц стало противно влажно. Уже где-то на периферии сознания и бреда, услышал свой стон и звук падающей камеры… *** Сознание возвращалось ко мне медленно и болезненно, я пытался повернуться, но кто-то держал меня за руки. Хотелось, чтобы кто-нибудь приласкал, но при этом кожа горела, даже от прикосновения ткани к телу. Я уже был готов на все, даже задницу подставить под альфу, лишь бы все это кончилось, лишь бы получить разрядку. Иногда мне казалось, что в этом аду я слышал Лена и Рина, но чаще это были незнакомые мне голоса. Все в этом мире заканчивается, и мои мучения тоже подошли к концу. Первым делом я отметил, что снова лежу в больнице, на стуле спит папа, свернувшись комочком. А дальше пошли неприятные сюрпризы. Руки привязаны к койке, член колом, простыни подо мной мокрые. Это что? Это как?! - Мальчик мой, ты как? Ты меня слышишь? – в палату вошел отец и сразу набросился на меня с вопросами, при этом стараясь не прикасаться ко мне. - Что со мной произошло? – прохрипел я, не веря, что это мой голос. - У тебя была течка и из-за того, что довольно поздно, получилось болезненно. Как объяснил мне врач, если бы у тебя уже был альфа, то все было проще, да и сама течка могла начаться раньше, – замялся отец. - Что ж я маленьким не умер или бетой не родился… - застонал я, прикрывая глаза. Охренеть, я теперь взрослый! - А привязан чего? – попытался разобраться со всем и разом. - А ты буйным оказался. Чуть себе живот не расцарапал, а еще кидался на всех, кто к тебе подходил. - В смысле? – фантазия уже нарисовала картины, где я пытаюсь изнасиловать первых под руку попавшихся. - В смысле, чуть всех не поцарапал и не перекусал. Только Лена к себе и подпустил, – вздохнул он, садясь на край моей кушетки. - А это разве нормально? – вроде у омег все с точностью наоборот. - В том-то и дело, что нет. Врач предположил, что это может быть связанно с твоей детской травмой и теперь на подсознательном уровне ты не можешь подпустить к себе альфу, даже в такой момент. - И долго я так провалялся, ловя хочунчики? – спросил я. А ведь омеги текут раз в два месяца! Какой ужас! - Два дня. - А сейчас мы можем поехать домой? – хотелось налететь дома на мороженое и забаррикадироваться в своей комнате до конца дней своих. - Извини, но тебе еще день здесь придется провести и сдать кое-какие анализы. К тому же, за дверью стоит толпа альф. Так что, думаю, стоит подождать, пока запах течки пройдет. С такими доводами поспорить сложно. Через час пришел доктор осмотреть меня. Спасибо, руки развязали, а главное дали уединиться в личном сортире, а то член так и стоял колом весь разговор. Самоудовлетворение тоже не сильно помогло. Стоило только кончить и члену немного опасть, как какое-то случайное прикосновение одежды, и я снова был возбужден, а член болезненно пульсировал. Зато немного помог душ, смыв пот и смазку с тела, а еще успокоив и расслабив. В палату я зашел уже более-менее спокойно, не светя стояком через больничную рубашку на завязках сзади. За то время, что меня не было, успели чуть проветрить комнату и сменить постельное белье. К слову сказать, врач у меня был бета. При его появлении я ощутимо напрягся и тогда, чтобы успокоить нервного меня, сказал, что всем врачам-альфам обещан выговор и лишение годовых премий, если кто сюда зайдет. Сурово. Оно и понятно, я же чистый, не меченный молодой омега-девственник во время первой течки! Мое беспокойство о Лене, который так ни разу и не проснулся за все время нашего разговора, тоже оказались безосновательными. Папа настолько был обеспокоен, что ему утром просто вкололи снотворное. На второй день пришел мистер Говард Салеш, его голос я прекрасно слышал за дверью и особенно его возмущение, что отец напрочь отказался впускать альфу к сыну и дважды плевать, что этот альфа начальник мужа и фотограф сына. В первую очередь он альфа, а потом все остальное. Но цветы от него мне все же принес. Вечером того же дня папа привез мне мои вещи и я смог выписаться из больницы с хорошими анализами. Пока проходил по коридорам больницы, меня раздевали взглядами. Конечно, мой запах перебудоражил всех альф поблизости. Ну и Лен, естественно, не привез мои обычные вещи наподобие свитера, резинки и очков… Пока шли, я лишь раз посмотрел на альфу, взгляд которого казалось прожигал. Молодой стажер стоял на выходе из палаты с уткой, явно не пустой, и смотрел на меня как на седьмое чудо света. Наверно из-за такого отношения у меня и не будет никогда друзей-альф. Все чувствуют запах, оценивают внешность, но не хотят видеть глубже…