1 марта 2014
Я внимательно вглядываюсь в их веселые лица. Сейчас я понимаю, что мне трудно будет жить без них. Ведь они поднимают мне настроение, делают мои дни ярче, более запоминающимся. Не будь их, чтобы я делала? Что бы я делала, если бы не ходила в школу, если бы не надо было никуда вставать по утрам или куда-то торопиться? Что было бы, не будь на мне никаких обязательств? Неужели я бы сидела неподвижно в кресле и медленно умирала от скуки, смотря через окно на бурлящий жизнью родной город? Или бы поглощала книгу одну за одной, даря себе ложные надежды? Нет, все-таки так жить очень скучно. Когда я нахожусь в школе, я не только учусь чему-то новому. Я общаюсь. И порой, как и многим людям, мне не хватает этого общения, этого глотка чистого воздуха. Они смеются, и я вслушиваюсь в то, что они говорят. Мне не обязательно понимать смысл слов, достаточно просто слушать и слышать. Им хорошо, им радостно на душе, и никакой урок физики не может испортить праздничной атмосферы и всеобщей расслабленности. Ну да, сегодня не только пятница, когда под конец недели можно сильно не напрягаться. Сегодня масленица. И мы в предвкушении чего-то необычного, невероятного, сказочного. Это прекрасное чувство иногда сложно описать словами. Просто всем нам было хорошо, как никогда раньше. Закончится сегодняшний день и в понедельник они снова придут с мрачными, озлобленными, сонными лицами. Но стоит ли думать об этом сейчас? Нет, не стоит. Праздник все-таки. — … я ему говорю: давай я сделаю тебе тройное сосайте! А он мне выдал: у Коли такая мягкая попка! Все засмеялись и бросили взгляд на Игоря. Он улыбнулся. Чудак, да и только. Впрочем, Виталик не лучше. Что такое «тройное сосайте»? Не хочу показаться наивной, поэтому молчу и слушаю дальше. Кажется, я понимаю, что это значит, но не хочу вдумываться. Какая разница? Просто это смешно, а когда смешно, надо смеяться. — Ты что, пробовал? — обратился кто-то к Игорю. Тот пожал плечами. — А что, по нему не видно? — Ну нет, признайся, все-таки пробовал? — Да чего я пробовал? — он усмехнулся. Все хихикали, чем-то шуршали, производя множество посторонних звуков. Несколько ребят говорили одновременно. На каком из разговоров мне остановиться? Все так обрывочно, но общий смысл понятен. Вот кто-то убегает от Коли; тот и сам не понимает, в чем дело. Но остальные понимают, от того и улыбаются. — Коль, ты левша или правша? — поинтересовалась одна из девочек. — Левша, — отвечает он. — Ты левша? — я удивлена не меньше их. Мне всегда казалось, что он правша. — Да, — он смеется, и этим выдает себя. Правша, все-таки. Но почему вся ситуация так смешит моих одноклассников? Нет, таки я что-то недопонимаю. Оборачиваюсь, смотрю на Виталика. Тот с безумным блеском в глазах подходит к Коле и истеричным, срывающимся из-за смеха голосом, озвучивает то, что имели в виду другие. — Какой ты рукой дрочишь на Игоря, Коля?! Нет, ты мне скажи, какой рукой? Теперь все ясно. Опять они за свое. Я с улыбкой покачала головой. Дальше пошла какая-то чушь о том, что Коля любит Игоря, причем уже давно. И якобы Игорь также любит Колю. Конечно, мы прикалываемся, оттого и смеемся. Виталик снова отходит к стенке. Все же он ненормальный. Чуть-чуть. Я смотрю в его карие глаза. Он таращится на всех, как сумасшедший — на самом деле он просто находится в состоянии возбуждения, он не может остановиться, ему обязательно нужно зацепиться за какую-нибудь еще тему. И я его понимаю. Просто тупо стоять в коридоре и ждать училку — скучно. Надо как-то развлечь себя. Веселье — самый лучший способ скоротать время. А лучше говорить всякую фигню и выдавать это за правду, хотя все равно все поймут, что это прикол. Катя, красивая девушка с длинными каштановыми волосами, сказала ему что-то про пампушки. Кажется, спросила, почему он не приготовил их на Масленицу. Виталик был влюблен в нее, но отношения между ними были напряженные. Я как-то пыталась их свести, но все без толку. Они слишком разные, «не сошлись характерами». Но сейчас они разговаривают, как ни в чем ни бывало. Случались такие редкие минуты, когда из-за общего сумасшествия они забывали обо всем, и разговаривали, как два закадычных друга, подкалывая друг друга. — Секрет приготовления пампушек я передам своей жене! — хмыкнул Виталик. — Миша — моя жена! Все тут же посмотрели на Мишу: тот лучезарно улыбнулся. Мальчик-солнышко с короткими рыжими волосами и голубыми глазами. Он очень добрый, отзывчивый, дружелюбный. Когда Виталик только пришел в школу, то сразу же подружился с Мишей. Миша не обиделся, когда Виталик взял у него в долг денег и так и не вернул, но никогда не забывал об этом. Лично я считала, что они не просто друзья. По крайней мере, Виталик так не считал. И вот сейчас какой он номер выкинул: назвал Мишу своей женой! — Миша — жена Виталика? — тут же пошло по толпе. — Ага! — Миша важно кивнул. — У нас будет очень-очень много детей, — с жаром заверил Виталик. — Уже представляю, как они будут бегать вокруг Миши в фартуке в цветочек, а он будет махать своей огромной поварешкой… «Ну у тебя и фантазии, — хмыкнула я. — Значит, так выглядит хорошая семья в твоем представлении». Рыжий Миша в фартуке и орава детей. Мило. И Миша не против. Виталик ненадолго задумался. — А ты, Катя, женишься на Юле! А потом Миша будет изменять мне с тобой! Все, я уже знаю, кто будет любовником моей жены… Мы снова прыснули от смеха. Вот неугомонный-то! В общем, на встрече одноклассников будут одни однополые пары. Все понятно. Они еще что-то говорят о Виталике с Мишей и о Коле с Игорем. Потом приходит училка, открывает кабинет, но смех не стихает. Я хотела бы вспомнить как можно больше. Память у человека просто удивительная. Мы не понимаем, как много всего на свете помним на самом деле. Просто бывает так, что из глубины мозга можно вытянуть только отрывки. Я же хочу помнить все. Поэтому я записываю этот день на маленькую пластинку в моей голове, надеясь, что этого будет достаточно.***
Последний урок. Биология. Мы написали тест и с нетерпением ждем результатов. Ольга Григорьевна тянет, медленно проверяет, а мы сидим, как на иголках. Оказалось, у нас с Сашей — моей бойкой и активной соседки — по тройке. Из десяти у нас три ответа неправильные. Я тяжело вздыхаю. Ну вот! Только все начало выравниваться, а тут — тройка! Опять! Обидно. Правда, по физике у меня троек гораздо больше, но сегодня я успела получить четверку. Так у меня и ходит ходуном средний балл — у меня пять четверок и вроде бы четыре тройки, уже не помню. Но я не жалуюсь. Я ведь ничего на самом деле не знаю. Саша не верит: как это три? Быть того не может! Она подошла к учительнице и показала интересующий ее вопрос. Тест был на плюс-минус. «Меняется ли цвет кожи со временем». Вот что ее волновало. «Конечно, не меняется, — ответила Ольга Григорьевна. — Взять хотя бы негра. Он что, по-твоему, станет белым»? И тут же выяснилось, что все мы поставили плюсы, а она почему-то не засчитала. Она извинилась: ее прокол. И теперь у меня, Виталика и Саши были четверки, а не тройки. Мы дали друг другу «пять». Молодец Саша все-таки! А если бы не поинтересовалась? Так бы и сидели с плохой оценкой, не в силах ее исправить. Мы шли по коридору, когда нам сказали, что фестиваль в честь Масленицы будет проводиться на улице. Раньше такого не было, мы праздновали в Спортивном Зале. Пожимаю плечами. Решаю не надевать шапку и шарф, о чем тут же жалею, выходя на улицу. Я прижала руки к ушам. Стороннему наблюдателю может показаться, что я таким образом стараюсь отдалиться от мира и не слушать всего этого. На самом деле у меня просто замерзают уши. Недоуменно оглядываюсь, потом подхожу к нашим. Чего от нас хотят? Неужели участия в конкурсах? О нет, только не конкурсы! Мы встаем в огромный круг. Олеся хватает меня за руку и некрепко сжимает. — Больше ни с кем не встану! — уверенно говорит она. Так мы и шли до конца. Но потом она выпустила руку. Так получилось, что теперь я стояла с нашей классной руководительницей. Ириной Николаевна зачем-то повязала на меня желтый платок. Он подходил к моей желтой куртке, но был каким-то несуразным, с узорами. Я до конца не понимаю, что происходит, меня заботит только моя непокрытая голова и холодный ветер, который дует мне в лицо. Нужно было срочно прикрыть чем-то уши, но только не руками — это выглядело глупо. Надела на голову капюшон. Совсем не помогает. Ветер продолжает меня продувать. Такими темпами я заболею. А вернуться в школу и взять шапку не могу — не пустят. По нашему огромному кругу пускают какой-то синий предмет, и дети стараются поскорее от него избавиться. Заиграла веселая музыка. Ох уж эти конкурсы! В итоге предмет, оказавшийся большой рукавичкой, перекочевал к нашему классу, и музыка играть перестала. Всех, до кого смогли добраться, выволокли на середину. Танцевать?.. Побойтесь бога, какие танцы! Пока мы с виноватыми улыбками качали головами, Катя схватила Арона и начала танцевать с ним быстрый медленный танец (звучит абсурдно, но так и есть). Это выглядит смешно, но Катя явно получала удовольствие от всего этого действа. Наконец, от нас отстали, и я смогла вернуться в «строй». Снова встала с Олесей. Она обернулась назад, посмотрела на остаток нашего класса. Мальчишки жались к стенам школы и с непроницаемыми лицами смотрели на происходящее. — Так странно, — пробормотала Олеся. — Они все такие темные… серая масса. Они даже со школой сливаются. Я с ней согласилась. — У меня куртка ярко-желтая, а у тебя — светло-голубая. Мы не такие, как они хотя бы из-за этого. Но все же, разумнее будет присоединиться к «серой массе», мало ли, какие еще конкурсы у Татьяны Юрьевны в запасе. Вообще-то, я не была уверена, что конкурсами руководит Татьяна Юрьевна, и уж тем более я не была уверена, что именно она их создавала. Но стоило только посмотреть на ее фигуру в русском народном костюме, и хотелось отойти, от греха, подальше. — Давай присоединимся к «серой массе»? — повторила я. Моей речи свойственны повторения. Этим и отличается живая речь от разговоров, описанных в книге. Как ты точно автор не пытался передать речь главного героя, например, когда он заикается, остальные герои будут говорить нормально, не так, как в жизни. Иногда я жалею, что не всегда выходит говорить нормально. Но, в конце концов, это реальный мир. Правда, мои повторения порой раздражают, и не одну меня. Мы отошли. Я пожаловалась Олесе на холод. Сама она тоже была без шапки, но, похоже, никакого дискомфорта не ощущала. — Дать тебе наушники что ли? Я кивнула головой. Олеся протянула мне свои бицы. Она приобрела их сравнительно недавно, и они очень ей нравятся. Подруга отсоединила провод, соединяющий наушники и ее айпод, ведь музыку слушать я не собиралась. Я надела их. Ушам сразу стало лучше. А звук стал тише. — Только осторожней, ладно? Чтобы различить ее слова, пришлось немного напрячься. Я снова кивнула головой. Теперь я была словно в другом мире. Вокруг что-то происходило, но событие ускальзывало от меня. Мы подошли ближе к ступенькам. Для нового конкурса требовалось, кажется, пять мальчиков и пять девочек — я особо-то и не вслушивалась. Девчонки в кокошниках положили на скамейку поднос с бубликами. Я ничего не понимала. — Что происходит? — спрашивала я у Олеси. — Не знаю, — отвечала она. — Сейчас увидим. Потом что-то стало происходить. Девочки запрыгивали к мальчикам не спины, и те во всю прыть бежали к заветному подносу. Потом останавливались, чуть наклонялись, чтобы девочкам было удобнее брать бублики и класть в маленькую сковородку — так я это назвала. Потом нужно было быстро-быстро бежать обратно. Я тут же представила, как какой-нибудь десятиклассник пытается меня поднять. Гиблое дело. Надорвется. Бежали какие-то совершенно незнакомые старшеклассники. Наши девочки участия во всем этом не принимали. Тут я увидела Кушнира — нашего мальчика-мажора, который обожает женское внимание. На обратном пути девочка выронила бублик. Он наклонился, чтобы она подняла, но не учел ее веса. В итоге она перевесила, и он свалился на нее. Это надо было видеть! Все это наши засняли, и будут еще долго помнить, как Кушнир ударил в грязь лицом. Или жопой — кому как нравится. Не успела я отойти от эпичного падения, как увидела Виталика. Ого, и он участвует? Когда нужно было взять бублик, девочка, которая ехала на нем, слезла, а потом я явственно увидела, как она дала ему поджопник. О чем они переговаривались, я не услышала. Я теперь много чего не могла услышать. — Я выгляжу в наушниках нелепо, да? — обратилась я к Кате. — Да… — протянула она и улыбнулась. — Очень. Так я и знала. Подошел Виталик — раскрасневшийся, взбудораженный. Он посмотрел на меня, непонимающе похлопал глазами. — Ты типа уши греешь? Я кивнула. А как же иначе? — Ясно. — И тут же начал о своем. — Эта девка вцепилась мне в кадык и душила меня! Я не выдержал, сказал ей: «хватит душить меня, сука, а то скину»… — Прямо так и сказал? — удивилась Олеся. — Прямо так и сказал! А когда мы остановились, она мне пинка дала. Для ускорения. А как только все это закончилось, она соскочила с меня и куда-то убежала, — Виталик покачал головой. — Я, конечно, люблю детей. Лет до трех. Они такие маленькие, мимимишные. Но потом они становятся очень капризными. Особенно девочки. У него две младших сестренки и несколько племянниц. Он плетет им косички, дарит им куклы. Он любит их, но, как для него, неплохо бы иметь хотя бы одного братика. В их большой семье только он, да отец (отчим) — мужчины. Так мы и стояли втроем — он, я и Олеся. Я надела перчатки, все-таки на улице холодно. Бросила взгляд на «сцену», они там прыгали вокруг лыж или что-то типа того. Я не поняла смысла этого конкурса, но, если честно, особо-то вникать и не хотелось. Меня больше интересовали эти двое. И о чем они будут разговаривать. А начали говорить они, как ни странно, о группе One Direction. А точнее, о фильме. Гарри и Найлу не дали развиться, как геям. Фильм не смотрела, песни их не слушала, как выглядят, знаю только примерно. — Вот Виталик, скажи мне, ты гей или нет? — вдруг спросила Олеся. Не то что бы это было неожиданно. Просто она спросила это прямо в лоб. Виталик не смутился. — Ну, знаешь, я где-то на 20% гей, а на все остальные восемьдесят — натурал. Би я, короче. — И я. — И я. Катя, стоявшая неподалеку, вылупилась на нас, но разумно промолчала. Чего такого плохого в том, чтобы быть би? Может, мы просто еще не определились, или любим всех и вся? Какая, к черту, разница? — Хотя, наверное, даже на 15%… — задумчиво добавил он. — Я примерно так же. — А я процентов на тридцать пять. Как там в песне поется? «Не надо стесняться!». Еще один конкурс. Дети сели на длинную палку, на конце которой висел валенок, и поскакали на ней, как на коне. И ладно бы, если бы соревновались между собой ученики. Противоборствующимими сторонами были команда учеников и команда учителей. Я отвернулась. Что за бред? Право, не хочу это видеть! — Пойдем что ли, — бросила Олеся. — Холодно. Мы зашли в школу и сели на мягкие разноцветные пуфики у окна. Виталик предпочел стоять. Он еще раз посмотрел на меня, а потом выдал: — У меня есть к тебе один вопрос. Нахуй тебе платок? Я уже забыла об этом желтом платке, который повязала на меня Ирина Николаевна. Отвечаю что-то неопределенное. Пожимаю плечами. Дали и дали. «Блином по ебалу». Так кто-то выразился. Артур дал какой-то девке блином по лицу, просто так. Он любит всякого рода выходки… Спохватилась: вряд ли запомню все, что сегодня произошло. Поэтому попросила Олесю дать мне айпод, чтобы все записать. Она открыла «заметки». И я начала строчить, стараясь успеть как можно больше, вспомнить все, что происходило сегодня. Праздник подходил к концу. Когда читаешь, кажется, что было совсем не весело. А на самом деле? На самом деле это было нечто. Изредка я вслушивалась в то, о чем Олеся с Виталиком разговаривали. Подошла Женя. — Вот скажи, Виталик, когда ты в первый раз влюбился? Я тут же вспомнила свою первую любовь: Ваньку. Точнее, я его совсем не любила, а он не любил меня. Просто мы дружили, но я пыталась выдать это за нечто большее. Зачем? Глупой была. Сейчас мне стыдно за то, что я заставляла его таскать мой ранец, держать меня за руку, признаваться мне в любви и целовать меня. Я манипулировала им, как хотела. И сейчас мне неприятно. Я потеряла такого хорошего человека, и лишь потому, что была недостаточно умна и думала только о себе. — В смысле, в мальчика, — пояснила Женя. Виталик нахмурился. Естественно, он не хотел об этом говорить. Тогда вопрос поставили по-другому. — Тебе ведь нравится Миша, да? Физически или как друг? — Как друг, конечно, что за вопросы! Трахнуть его не хотел, но подсознательно… Когда он тащил меня до дома, потому что я отравился в Макдональдсе, когда на спор съел все, что было у меня в тарелке, хотя и так был сыт и потом шатался как пьяный и чувствовал себя очень плохо… Тогда и понравился. Очень сильно. — Би! — Женя вздохнула. — У меня три знакомых би! — Четыре, — подала голос Олеся. — Пять, — хмыкнула я. — Знаете, как один мой друг узнал, что он — би? — спросила Женя. — Это было в лагере. Я тогда вошла в комнату, и он смотрел на член другого мальчика, и раздевал этого парня глазами. — Ну что ж, с кем не бывает, — развел руками Виталик. — А я не могу спать одна, — подала голос Олеся. — Мне обязательно нужно кого-нибудь обнимать, поэтому я сплю с плюшевым мишкой. — Да ладно, у меня в кровати дохрена было игрушек, а потом я их возненавидел! — А у меня и сейчас их много, — я улыбнулась. Просто лежат. — Мне, кстати, Артур нравится, — пробормотала Олеся как бы между прочим. — А как же Кушнир? — А я его еще не пробовала. — Еще не пробовала?! — Виталик рассмеялся. — Ничего, все еще впереди. Попробуешь. Я печатала очень быстро, с несвойственной мне скоростью. Раньше эта клавиатура казалась мне ужасно неудобной, но сейчас я попадала на нужные клавиши, и писала одной рукой. Все также нужно было много написать. Гаяне Суреновна заметила меня и велела тащиться к нашей трудовичке за подносом. Ничего не понимая, поглощенная печатью, я направилась к нужному кабинету. Когда же пришла, мне вручили красный поднос, айпод пришлось положить в карман. Я уже успела снять наушники в помещении, поэтому, когда пришла к Олесе, попросила снова мне надеть их. Я вышла на улицу. Поднос несла одной рукой, так как так было удобнее. Заприметила Артура, моего одноклассника, в толпе. Он тоже разносил блины. Работа официанта — явно мое призвание. Если вдруг некуда будет податься, стану официанткой, решено! Быстренько закончив со своей работой, я побежала обратно в здание. Но на старом месте смогла заметить только Виталика. Я в панике замотала головой: куда же моя подруга подевалась? — Где Олеся? Виталик вздохнул и повернул мою голову в другую сторону. Тогда я и заметила Олесю. Счастливо улыбнулась: значит, она все-таки не ушла! — Вы остаетесь на чаепитие? — спросила я их. — Ну конечно, чаепитие! — он закатил глаза. Зыркнул на Олесю. Та кивнула. — Ухожу, что я, блинов не видел? Я переоделась. К нам подошла Валя. — Ребят, ну вы все пропустили, — заметила она. — Что именно мы пропустили? — Виталик фыркнул. — Невкусные толстые блины? — Хочешь, покажу, где вкусные? — глаза Вали тут же загорелись, она схватила его за рукав, готовая тащить в нужном ей направлении. — Нет, спасибо! Такого счастья мне не надо. — Хмм… — Валя задумалась. — Прикиньте, что папа выдал? Я сказала, что мы будем праздновать Масленицу, а он спросил, не будем ли мы сжигать чучело. Вместе со школой, ага. Она еще что-то сказала, а потом ушла. Мы с Олесей поднялись на этаж. — Съем всего пару блинчиков, — бормотала она. — Или нет, возьму всего один и тут же уйду! — Вот жруха-то, — добродушно пожурила ее я. Она, и правда, съела всего пару блинчиков, а потом убежала, забыв айпод у меня. Потом вспомнила, прибежала, и мы ушли с ней вместе.