Ужас Блэйкни-холла (история с привидением)

- Экзеги монумент... эре... экзеги... - юный Ланселот Блэйкни, запинаясь, в третий раз безуспешно пытался продекламировать на латыни "Я воздвиг себе памятник". - Плохо, сэр Ланселот, никуда не годится, - терпеливо слушавший его Шовлен осуждающе покачал головой. - О чем вы только думаете, о вашем пони? Мальчик вздохнул и жалобно покосился на учителя из-под золотистой челки. - Не гримасничайте, юноша, на меня это не действует. Как ваш крестный отец, я несу за вас некоторую ответственность, учитывая то, что лорд Энтони и прочие... друзья семьи прилагают столько усилий, дабы вырастить из вас пустоголового любителя крикета. Мальчик вздохнул еще тяжелее. Он отчаянно скучал по родителям. Обязанности лорда в очередной призвали сэра Перси ко двору, леди Блэйкни, разумеется, сопровождала мужа - ей предстояло блистать на великосветских раутах, в то время как её супруг консультировал короля по вопросам большой европейской политики, завязавшейся в тугой узел. Король нуждался в советах старого друга больше, чем когда-либо, так что пребывание четы Блэйкни в Лондоне грозило затянуться надолго. Лэнс гадал, увидит ли он родителей хотя бы на Рождество. - Ну хорошо, - более мягким тоном продолжал Шовлен, незаметно, но внимательно наблюдавший за подопечным. - Как насчет истории? Помните девиз вашего предка, сэра Лайонела Блэйкни, героя великого крестового похода? - "Придите и возьмите", - ответил мальчик, его большие синие глаза гордо блеснули. - А известно вам происхождение этого девиза? - Императрица Матильда приказала сэру Лайонелу передать ей пленников, захваченных им в битве при Линкольне, - на сей раз Ланселот отвечал без запинки. - Она собиралась казнить их как предателей. Сэр Лайонел ответил: "Придите и возьмите". - И как же поступила императрица? - Она осадила замок сэра Лайонела, но вскоре сняла осаду. Её сводный брат и главнокомандующий Роберт Глостер убедил её сделать это. - Почему? - Наверное, замок был неприступным, - предположил Лэнс. Шовлен ухмыльнулся, приподняв бровь: - И замок тоже. Но есть и другая причина. Роберт Глостерский был умен, он понимал: человек, верный своим обязательствам, верен им во всем. И наоборот, нельзя полагаться на подданного, исполняющего недолжные приказы своего государя. Мальчик надолго задумался, покусывая губу. Наконец он спросил: - Крестный, сэр Энтони говорил, что вы с моим папой когда-то были врагами. Смертельными врагами, так он сказал. Что вы ненавидели друг друга. Это правда? На сей раз печально вздохнул Шовлен. - Не думаю, что ваш отец когда-либо тратил себя на ненависть, - проговорил он медленно, глядя куда-то в пространство. - Но что касается меня, да, это правда. - Но как же?... - мальчик озадаченно нахмурился, не сводя с крестного пытливого взгляда. - Почему бы вам не спросить об этом вашего отца, Лэнс? - спросил тот устало. - Папу я уже спрашивал. Теперь я хочу узнать, что скажете вы. Француз поднялся с кресла и строго взглянул на мальчика. Наследник сэра Перси был долговязым, в отца, но пока что Шовлену удавалось смотреть на него сверху вниз. - Это была великая эпоха. Вы слишком юны, чтобы понять, но я прошу вас запомнить и осмыслить это впоследствии. - Мальчик серьезно кивнул. - Я и другие, разделявшие мои тогдашние убеждения, хотели построить новое государство, новое, более справедливое общество. Мы ошиблись. Непоправимо, непростительно ошиблись. Не может быть хорошего общества, состоящего из дурных людей, и нет такой прекрасной идеи, которой невозможно было бы злоупотребить. - Я запомню, - проговорил Лэнс, сосредоточенно хмуря брови. - Если бы все аристократы обладали достоинствами вашего отца, не было бы нужды в революции - монархия рухнула бы сама по себе, как рухнул рабовладельческий строй, когда Римская империя стала христианской, - продолжал Шовлен. - Но они отнюдь не таковы, не заблуждайтесь на этот счет. Поэтому потрясений, подобных Великой Революции, будет еще немало. - Крестный, а правда, что у вас есть дочь и она живет в Англии? Шовлен вздрогнул от неожиданности, но быстро овладел собой. - Слишком много вопросов, мой юный лорд, - он полушутя, полусердито дернул подопечного за вихор. - Вы тоже задаете много вопросов, - отстранившись, обиженно сказал Лэнс. - А на мои отвечать не хотите. Так же нечестно! Француз усмехнулся углом рта. - Пожалуй. Да, Лэнс, у меня есть взрослая дочь, она замужем. - Почему же... - Лэнс чуть было не брякнул "почему же тогда вы живете с нами", но это было бы не очень-то вежливо, и он закашлялся, скрывая смущение. - Потому, что это повредило бы ей в глазах общества. У меня скверная репутация, юноша. Так что - чем скорее люди забудут, чья она дочь, тем лучше. - А моему папе это не... повреждает? - "Не вредит", - автоматически поправил Шовлен, снова опустившись в кресло. - Есть заслуги и имена, перед которыми должна умолкнуть всякая критика. Положение вашего отца делает его неуязвимым для общественного мнения. - Значит, я тоже буду неуязвимым, когда вырасту? И смогу делать то, что захочу? - То, что сочтете правильным, Лэнс. Это не одно и то же. Мальчик снова серьезно кивнул, тряхнув фамильными белокурыми локонами, и неожиданно крепко обнял своего сурового крестного. - Урок окончен, Лэнс. Возвращайтесь к своему пони, - сухо улыбнулся Шовлен, стараясь не выглядеть растроганным. -Постойте! Что сказал вам отец? - Ну, он сказал, что знал, какой вы враг, и ему было любопытно, каким вы станете другом, - обернувшись, ответил мальчик. - И еще - что ему всегда хотелось научить вас правильно завязывать галстук!