Агнесса

      Сидя за продолговатым столом, окрашенным в иссиня-черный цвет и покрытым серебристой скатертью, я следила за действиями деда, который демонстрировал чудное знание этикета и потрясающее безразличие, создававшее впечатление, что еда была либо гадкой, либо безвкусной. - Агнесса! – позвала бабушка, и я, устремив на нее вопросительный взгляд, приподняла бровь, показывая, что внимательно ее слушаю. – Сегодня мы пойдем в Косой Переулок. - Зачем? – не удержавшись, спросила я и тут же пожалела об этом. - А как ты думаешь? – иронически поинтересовалась она, изобразив на лице скучающее выражение. - Ты едешь в Хогвартс, сестренка! – радостным голосом объявил братец, ухмыляясь своей фирменной гаденькой ухмылкой, которая не сходила с его физиономии. Он, наверное, даже во сне так ухмылялся.       Бабушка кивнула брату и чуть насмешливо посмотрела на меня, в ее глазах светилась явная снисходительность, вызванная моей недогадливостью, хотя она, наверное, считала, что это проявление синдрома мягких мозгов.       Раздраженная этим спектаклем, я уставилась в свою тарелку. Есть три вещи, которые бабушка любит больше всего на свете: приказывать, язвить и капать мне на нервы. И каждый раз, когда бабушка показывает чудеса своего лексикона и актерского мастерства, мое настроение стремительно падает. И этот случай не исключение.       В Косой Переулок мы прибыли к двенадцати часам, и бабушка тут же повела всех в магазин мадам Малкин, где мне сшили приличную мантию, после чего мы отправились во «Флориш и Боттс», чтобы купить мне и брату учебников к началу школьного семестра. В книжном магазине было положительно тихо и относительно малое количество людей.       Я разглядывала разные корешки книг, когда увидела своего лучшего друга Драко. Он, хоть и был аристократом до мозга костей, отличался тем, что не пытался показать себя невесть кем, в то время как остальные дети из похожих семей вели себя так, словно были королевами и королями, рыцарями и баронами, высшим обществом, чье внимание можно заслужить лишь отличившись. И когда бабушка созывала всех аристократов магического мира, всех достойных того, чтобы переступить порог нашего славного - если можно так выразиться про мрачный особняк, напоминающий замок с привидениями из фильмов ужаса, которые я смотрела со своим знакомым-магглом, пока меня не поймали за этим делом и не наказали, запретив выходить на улицу - дома, то я старалась быть тише воды, ниже травы, да и вообще держаться подальше от гостей.       Он весело помахал мне рукой, подошел и, приобняв за плечи, начал рассказывать мне светские сплетни, над которыми мы оба любили потешаться. В этот раз главной темой разговора стала Пэнси Паркинсон, которая, по слухам, влюбилась в Теодора Нотта. Сама Пэнси, впрочем, как и Нотт, меня мало интересовали, но все же было интересно обсуждать их. Я оправдывала свою любовь к сплетням тем, что эта страсть – часть женской натуры.       Выйдя из магазина, я перестала слушать Драко, ибо увидела черноволосого, лохматого мальчишку, с интересом осматривавшего Косой Переулок. Он был одет в майку и поношенные джинсы, которые мешком висели на нем.       Драко проследил за моим взглядом и тоже посмотрел на лохматого мальчишку, но если я смотрела на парнишку с интересом и любопытством, то у Драко медленно, но верно на лице появлялось надменное, чуть презрительное выражение. Внезапно лохматый, как я прозвала его про себя, резко повернулся в мою сторону, словно почувствовав мой пристальный взгляд, и посмотрел прямо в глаза. Из-под очков-велосипедов на меня уставились большие зеленые, словно хвойные леса, глаза, теплота и доброта, открытость и простота которых поразили меня до глубины души. Он робко улыбнулся мне, и я не могла не улыбнуться ему в ответ, поймав себя на мысли, что у лохматого очень милая улыбка. - Наверняка магглорожденный, - слегка надменно произнес рядом Драко, и это простое заявление настолько взбесило меня, что я сама удивилась своей импульсивности. Но, будучи аристократкой, я умела скрывать свои эмоции под маской холодного высокомерия. - Ну и что? – ледяным, ровным голосом спросила я, поворачиваясь лицом к другу. Краем глаза я заметила, как лохматый ушел вместе с огромным волосатым мужиком. - Да нет, ничего, - растерявшись, пролепетал Драко, глядя на меня с обидой, из-за чего я сразу почувствовала себя виноватой, но виду не подала. Драко, обиженный и недоумевающий, быстро попрощавшись, пошел искать своего отца, а я принялась ждать родню, застрявшую в книжном, так как бабушка начала возмущаться школьной программой.       Едва бабушка вышла из «Флориш и Боттс», как сразу направилась к Оливанндеру, продавцу волшебных палочек. Мне оставалось лишь поспевать за ней. Войдя в магазин, я увидела, как в глубину магазина тянутся полки, заставленные коробочками с волшебными палочками. Но Оливанндера нигде не было. - Мисс Блэк, какая приятная встреча! – раздался надо мною голос. Я аж подпрыгнула от удивления и посмотрела на продавца. Он пристально рассматривал меня своими голубыми глазами; мне стало немного не по себе, и я отвернулась. Он улыбнулся сумасшедшей улыбкой и начал подбирать мне палочку, и после многочисленных проб нашлась, наконец, палочка, подходящая мне. - Вот, попробуйте эту, мисс Блэк, - вежливо произнес Оливанндер, протягивая очередную палочку. Я с некоторой опаской взяла ее,– погром, произведенный ее предшественницей, сказался на моем энтузиазме приобрести палочку отрицательно, - и взмахнула, закрыв глаза. Но, почувствовав приятное тепло, исходящее от палочки, я открыла глаза и снова взмахнула ею. С ее края посыпались множество красных искр, и я, не сдерживая себя, рассмеялась от охватившей меня радости. Чувство, словно эта палочка – часть меня, появилось внезапно, но это чувство было настолько естественным, что не возникало сомнений в том, что эта палочка – моя, та, с которой мне предстоит пройти долгий путь в жизни. - Сделана из дуба, четырнадцать дюймов, сердцевину составляет перо феникса. Палочка очень хорошая, гибкая. Пригодна для магических боев и хороша для целителя, - услышала я голос Оливанндера. – С вас одиннадцать галеонов!       Вернувшись домой, я поняла, что очень устала и, отказавшись от ужина, пошла в свою комнату. Моя комната была единственной в доме, в которой приобретали не зеленые и серебряные оттенки, а голубые и бледно-розовые. Мебели в ней было мало, только двухъярусная кровать с пологом, шкаф да письменный стол; пол украшал ворсистый ковер, по которому было приятно ходить босиком.       Войдя в комнату и плотно прикрыв дверь, я, еле волоча ноги, подошла к кровати и плюхнулась на нее. Устало проведя ладонью по лицу, я посмотрела в окно, за которым виднелся багряный закат. И прокрутив прошедший день в памяти, я внезапно почувствовала, как счастье заполняет мое сердце, и уголки губ поползли вверх, превращаясь в улыбку. Этот день – первый шаг к моей свободе, к моему освобождению от кандалов, сковывавших меня и не позволявших проявить себя…