Errare humanum est

 — .. а после акта соития самка паука съедает самца, если тот не успеет убежать! - С восторгом кричал Тино, собираясь продолжить повествование.  Судя по отметкам, которые он выцарапывал на стене, прошло около 50 минут. Ещё с давних времён у Тино была привычка, подобная привычке Кеплера*: считать время по пульсу. Отметки на стене лишь были необходимой данностью отчёта самому себе.  Свет в комнате исходил от слабенькой лампы, окрашивая предметы в красноватые оттенки и отбрасывая тени на стены.   — Зам'лчи! - Прорычал Бервальд из соседней комнаты.  — Только если ты выпустишь меня и моё альтер эго из этой чёртовой комнаты!  — Запр'щено.   — Хорошо. - Тино вздохнул, набирая воздух в лёгкие. - А если гидру вывернуть шиворот-навыворот, то её внешний слой кожи станет внутренним и наоборот! - Тино готов был прыснуть со смеху, когда услышал тихо ругающегося Бервальда, уже подступающего к комнате.  Засов отодвинулся, дверь открылась с характерным для неё скрипом, ставшим чуть ли не родным по звучанию.  Под напряжённым взглядом Бервальда Тино прошёл комнату, остановившись у окна и поставив локти на подоконник.  За грязным полупрозрачным стеклом простирался серый город, в некоторых местах окрашенный в красные и оранжевые тона. Взгляд Тино бездумно бродил по аллеям и проулкам, принявшим в это время года мёртвый вид. Впрочем, этот город всегда был мёртв. Люди ходили по улицам с мёртвыми глазами, не замечая ничего вокруг себя. Бездумная мёртвая гуща, толпящаяся каждый день на остановках и узких улочках. Как противно осознавать, что ходишь сквозь толпы мертвецов. Ещё больнее осознать, что ты мёртв сам по себе, ты неотделим от толпы, ты несёшься со всеми этими людьми по одному направлению, вы стекаетесь с разных притоков к одной широкой, полноводной реке. В это время года ещё острее ощущается подобная истина, ещё острее ощущение отстранённости. Тино ненавидел себя за эти чувства. Никто так не чувствует себя особенным, как обыватель. Каждый прохожий проносится мимо тебя с мыслью, что он кардинально переменит мир в силу своих убеждений, каждый из них считает других плебеями, вознося свою "особенную" личность над остальными. Ведь я не такой, как они. Они ужасны, я намного лучше. А что же на самом деле скрывается за подобными мыслями? Покорность стаду, покорность правительству, покорность закону. Покорность воспитывается с самых ранних лет, питаясь физическим страхом боли и чисто человеческим фактором "белой вороны". Я особенный, я не хочу быть как они, я есть белая ворона среди чёрных. На самом же деле человек боится отделиться от толпы, ведь это сулит ему многими проблемами. Отчуждение, отшельничество, одиночество.  "Отчуждение, отшельничество, одиночество", - Тино прокрутил эту мысль в своей голове несколько раз, устало вздохнув.  Он задвинул шторы, медленно промерив комнату мерным шагом и усевшись в кресло прямо напротив Бервальда.  Над комнатой застыло молчание, коконом заплетая и удерживая тишину в своих костлявых руках. Тино заёрзал на кресле, чувствуя, как молчание бьёт по вискам, проникая в мысли, осушая человеческие чувства и питая страх. Волнение мурашками пробежало по коже, сердце аритмично колыхалось, отзвуками отдаваясь в ушах. Бервальд упорно впялил взгляд в текст какой-то совсем тонкой книжки в мягком переплёте. Тино подметил, что краска местами сошла, видимо, стёртая подушечками пальцев. Обложка чуть обветшала, но в целом книга была в хорошем состоянии. Даже в отличном, ведь, судя по самой книжке, выпущена она была довольно давно. "Одна из любимых, должно быть".  Тино смотрел на Бервальда с минуту, надеюсь, что тот хотя бы поднимет голову. Ничего подобного и не ожидалось. Лишь изредка Бервальд поправлял очки, сползающие с переносицы. Тино глубоко вдохнул, собираясь с силами, чтобы заговорить.   — Как дела? - Тино виновато улыбнулся, не отрывая взгляда от своего соседа. Тино сам не понимал, зачем он решил заговорить, да ещё и задавая настолько протёртый вопрос, но эта идея явно действовала на его нервную систему, отдаваясь частым сердцебиением и ощущением вакуума в брюшной полости. Вся его показная смелость улетучилась, обнажая пугливую сущность безропотного существа.  Бервальд поднял голову, на миг оторвавшись от лицезрения текста. Он молчал, секунд пять просто смотря на Тино, которому стало от этого не по себе. Его дыхание застопорилось на эти мгновения, он просто был не в силах шевельнуться под этим взглядом. Наконец, Бервальд вновь уставил взгляд в книгу, после чего Тино смог перевести дыхание.   — Ясно. - Коротко заметил Тино, всё же не желая останавливаться, зная, что эффект уже есть. - Что читаешь? На этот раз Бервальд не удосужился даже поднять головы.    — Какое т'бе дело? Тихая дрожь забила по рукам, на устах Тино проскальзывала нервная улыбка.   — Мне интересно.   — "Отр'вл'нный пояс".  — Конан Дойль*? Довольно просто, но со вкусом. - Тино кое-как совладал со своим голосом, продолжая. - Хоть ты знаешь эту книжку чуть ли не наизусть, ты всё равно не дал бы мне её прочесть, да? Слова Тино строились лишь на ранее сделанных догадках и выводах. Видимо, последние слова Тино заинтересовали Бервальда, и он вновь поднял на него взгляд, положив развёрнутую книжку на колени и в очередной раз поправив очки. Тино показалось, что его взгляд чуть смягчился. Бред. Должно быть, обман зрения.   — Слушай, на самом деле я хотел извиниться, - слова необдуманно слетали с языка Тино, запутываясь и иногда звуча совсем неразборчиво, - я не должен был оскорблять тебя тогда, мне остатки хлороформа в голову ударили, да и вообще я не хотел..  — Мне пл'вать, - коротко заметил Бервальд, бережно взявшись за оправу очков и сняв их. Из футляра, что лежал на ручке кресла, он достал платочек, аккуратно протирая стёкла.   — То есть как?.. - Тино растерялся.   — Вот т'к. - Сухо ответил Бервальд. - Моя р'бота состоит в т'м, чтобы с'хранить тв'ю безопасн'сть или отн'ть её у тебя, как ск'жут.   — Ты всегда делаешь то, что тебе скажут другие? Бервальд молча кивнул.   — А если я тебе скажу, чтобы ты встал и завыл как собачка? - Тино нервно и тихо засмеялся.  Бервальд поднялся с кресла, подойдя к Тино. Своей тенью он грузно обволакивал Тино и пространство вокруг, отчего становилось ещё более не по себе.   — Будешь мн'го гов'рить - долго на з'мле этой не пр'стоишь. - Тон Бервальда не менялся, хоть и кулак его нервно сжимался и разжимался каждые несколько секунд.   — Ведь ты не смеешь меня тронуть, не так ли?   — Отч'сти.   — Тогда я, пожалуй, продолжу. Я хотел бы..  — Зам'лчи! - Прорычал Бервальд. Кисть его взметнулась, ладонью упёршись к спинку кресла, в нескольких сантиметров от головы Тино.   — Я терп'ть не могу в'с, учён'х, зад'ра'щих свои н'сы, - злобно зашептал Бервальд, почти лицом к лицу приблизившись к Тино, - вообр'жаете, б'дто вам вс' дозвол'но, б'дто умнее вс'х. Ты мн' противен.   — Если я обладаю некоторыми знаниями, это не ставит никого выше или ниже меня. Каждый умён в меру своих способностей и в разных направлениях.  Гневный взгляд Бервальда переменился на недоумевающий.   — Если ты говорил об общественной иерархии, то это неимоверная чушь, - продолжал Тино, не смутясь взгляда Бервальда, - и если ты правда веришь в неё, то Бог тебе в помощь.  Тино с самого детства терпеть не мог подобного отношения к людям. Он воспитывался в совершенно такой же сфере, как и другие дети, но не прижился среди всех этих порядков. "Группа есть стадо и стадное мышление, одиночный ум есть преимущество и умение мыслить рационально". Так часто бывает, что человека невзлюбит какая-то компания, всячески подстрекая этого человека к отчуждению, молчанию, покорности. Что может отдельно взятый человек против целой толпы? Он может подчиняться, унижаться под вереницей тех страхом, что сулит ему стадо. Быть может, среди толпы есть его единомышленники. Но их питает страх стать такими же изгоями, так же подвергаться извечным издёвкам.  "И никто не придёт к тебе на помощь, когда ты один. Частица, одинокая молекула". Тино терпеть не мог воспоминаний о детстве.  И теперь он говорил от всего сердца, чей ритм грохотал, кажется, на всё пространство вокруг. Тино выжидательно смотрел на Бервальда, который вконец растерялся от подобных неожиданных выпадов.   — Бог не пом'жет. Его н'т. - Только и оставалось сказать Бервальду. На миг Тино показалось, что во взгляде Бервальда он видит что-то знакомое, что-то отдающееся в нём самом. Неужели и правда?.. Через мгновение рука рядом с его головой исчезла, а Бервальд вновь сидел напротив него.   — Похоже, ты даже не знаешь, для чего тебя эксплуатируют, - продолжал Тино.   — То 'сть?  — Ты знаешь, почему я здесь?  — Из-за д'кументов.   — Каких?  — Не сказ'ли.   — То-то и оно. - Тино в очередной раз глубоко вздохнул. - Я естествоиспытатель, биолог по образованию.   — Это я зн'ю.   — Хорошо. Те документы, что они ищут.. они имеют довольно большую ценность для правительства стран. - Тино ходил вокруг и около, не зная, как продолжить. - Наша группа занималась довольно специфическими исследованиями. В документах, что были у Эдуарда, хранились все материалы о наших испытаниях, хоть и не были доведены до разумного вывода. В общем, в этих документах содержалось практически полностью математически доказанное утверждение о существовании Бога, - доведя мысль до точки, Тино устало откинулся на мягкую спинку кресла.  Бервальд смотрел на него таким же чуть недоумевающим взглядом, сложив ладони одна на другую на коленях.   — Поч'му ты сч'таешь, что эта инф'рмация так дор'го стоит?  — А ты думаешь, зачем ваши Кетили день и ночь бегают в поисках Эдуарда? Эта информация представляет собой довольно большую ценность. - Тино наконец успокоился, видя, что его внимательно слушают. - Смотри. Существует некое светское государство, в котором вера детям принуждается разве что родственниками. Протестанты, католики, агностики, атеисты - вся толпа оказалась в какой-то мере разношерстной. Если бы мной же не было доказано то, о чём я говорил, я бы даже одобрил твою позицию атеиста. - Тино усмехнулся. - Давно известно и понятно, что церковь - способ собрать людей в толпу бездумных животных, сделать их подчинёнными. Заметь, я говорю не про собственно веру, а про посредническую церковь. Вообрази себе то, что во всём этом светском государстве происходит становление, допустим, православия, в силу доказанных нами фактов. Ведь весь народ этого самого государства станет сплошным стадом, пустив всю свою индивидуальность в ничто. Толпы людей просто превратятся в религиозных марионеток, без собственного мнения и без способности мыслить и думать рационально. Книги предадутся забвению, зато в каждом доме будет библия и место для мольбы Всевышнему.   — Новая ст'пень дивн'го нового м'ра*.  — А ты соображаешь. - Тино улыбнулся. - Действительно, возвращение в дивный новый мир. Я уже жалею о том, приступил к этим исследованиям. - Тино повернулся и исступлённо уставился в окно. - В любом случае, живым я вряд ли выйду из воды.  Голос Тино уже не прыгал волнительными скачками, а мерно и чисто вытекал из гортани. Было странно наблюдать, как человек, ещё некоторое время назад волнующийся и запинающийся, так холодно и расчётливо рассуждал о собственной смерти.   — Поч'му это? - Кажется, Бервальду уже начали надоедать длинные монологи Тино. Он оперся локтём о ручку кресла, положив подбородок на ладонь.   — Вполне очевидно, что человеческая память - лучшее место для хранения информации. Используя свой мозг всего лишь на пять процентов, человек способен запомнить невероятное количество информации. Вот и меня природа не обделила данными. Получается, что я живое гнездо информации. При любой удобной возможности эту информацию можно удалить, просто стерев меня с лица Земли. Моим знакомым назначат курс лечения, избавляя их от совершенно лишних воспоминаний обо мне. Возможно, курс лечения будет предусматривать пытки. Моё тело будет погребено в братской могиле, если, конечно, они ещё и не потратятся на кремирование и развеивание моего праха. Люди исчезают каждый день. Чего стоит исчезнуть ещё одному?  — Мы тщ'тельно сл'дили, хвоста за н'ми не б'ло. Ты сейч'с здесь. Пока ты зд'сь, тебе нич'го не угр'жает.  Тино с ухмылкой взглянул на него.   — Я почти уверен, что соответствующие люди уже наблюдают за этой квартирой. Игра закончена, ещё не начавшись. Кстати, давай поиграем?  — Ну, дав'й.   — Дай мне лист бумаги. И назови любые две буквы алфавита.  Бервальд недоверчиво взглянул на Тино, протянув ему лист.   — Пусть б'дет.. пусть "с" и "т".  — Хорошо.  Тино сжал края листка, поднеся страницу близко к глазам и прикрыв веки.   — Чт' ты д'лаешь?  — Тише! Проецирую. - Шикнул Тино, жмурясь.  Со стороны это выглядело смешно, даже несколько нелепо. Бервальд всё так же недоумевающе глядел на собеседника.   — Так, буква "с", нашёл. Сиболд, Семёнов, Стейнбек, Сэлинджер, Салтыков-Щедрин.. - Тино мотал головой, словно перематывая информацию - Вот! Сартр, Жан-Поль*, "Тошнота". - Тино распахнул глаза, впялив взгляд прямо в середину листа. - Назови страницу.  Бервальд с недоверием смотрел на Тино, будто не веря ему.   — Сто сор'к третья.  Тино пару мгновений просто смотрел на чистый лист. Наконец, он откашлялся, готовясь начать чтение.   — «Вскакиваю рывком – если б только я мог перестать думать, мне стало бы легче. Мысли – вот от чего особенно муторно… Они ещё хуже, чем плоть. Тянутся, тянутся без конца, оставляя какой-то странный привкус. А внутри мыслей – слова, оборванные слова, наметки фраз», - Тино каждое слово произносил со своим особенным тоном, слова громогласно бились о стены. Когда он закончил, он сложил листок пополам, сложив руки на колени.   — Ты д'йствительно с'йчас чит'л? - Сказать, что Бервальд был удивлён - ничего не сказать.   — Нет, я прямо сейчас подсоединился к космосу и получал сигнал от инопланетян, - саркастически проговорил Тино, слегка вздёрнув руки вверх.   — Я серьёзн'.  — Я вижу, что ты серьёзн. - Передразнил Тино. - По своему обыкновению люди не верят в то, чего не могут понять. Как в своё время отвергали наследие Коперника, Дарвина, Хаксли. Человеческий ум настолько замкнут в четырёх стенах разума, что не может осознать и доли того, что его окружает. Люди сами замыкают себя цепями, постоянно жалуясь, что им не дано свободы мышления. Так вот и сейчас, - Тино пожал плечами. - На самом деле, ничего сложного. Простой трюк с фотографической памятью. Для облегчения я взял ещё и листок, на котором чётко вырисовывалось то, что сохранилось в памяти.  Бервальд даже пропустил мимо ушей передразнивание, вслушиваясь в слова Тино.   — Пр'сто.. я ник'гда не видел под'бного.   — Коперник тоже не чувствовал, как Земля движется вокруг Солнца, - Тино заливисто засмеялся, обрушиваясь своих смехом на плотины тишины, делая в них всё больше дыр, пока молчание наконец не было совсем сломлено.   Бервальд с каждой секундой всё больше терялся, ничего не понимая.   — Поч'му т' смеёшься?  — Как, почему? Потому что существую, - Тино перестал смеяться, его губы изогнулись в приятной улыбке.  Бервальд ошеломлённо смотрел на Тино, не в силах даже что-либо сказать. Говорить ему и не пришлось, потому что спустя всего пару мгновений Тино вскочил с кресла, подойдя к стоящим у стены шкафам.   — У вас ведь тут книги есть? - Непринуждённо спросил Тино, повернув голову в сторону Бервальда.   — Немн'го, но есть, - Бервальд подошёл к Тино, распахивая один из отделов шкафа.  "С этим парнишкой не соскучишься. Чудной он", - мысль сама собой всплыла в уме Бервальда, через пару мгновений будучи забытой и оставленной.