Шепот ветра

Мы благополучно добрались до Буэнос-Айреса, но четыре последующих дня прошли на удивление однообразно. Мама еще не приехала. Мы с Виолеттой почти все время проводили вместе, иногда сочиняя общие песни, иногда подшучивая над Ольгиттой и Ромальо, иногда просто болтая. А еще, я, наверное, никогда не привыкну к прикосновениям Виолетты. Ощущения от них по-прежнему были просто невероятными. Почему же только эта девушка способна меня так волновать? И как мне скрывать свои чувства, если сердце колотится, как бешенное, стоит Виолетте лишь мимоходом дотронуться до меня? На пятый день, после завтрака, мама позвонила мне и радостно заявила: - Сынок, я продала дом! Сегодня договор был заключен. Деньги на дом, который присмотрел Герман, я уже перевела на счет синьоры Валандо. - О, отлично! – обрадовался я. – А сама ты когда приедешь? - Завтра утром, - ответила мама. – Сегодня нужно еще решить кое-какие формальности. Вот только есть небольшая проблема. Мебель привезут в Буэнос-Айрес уже сегодня. Нужно, чтобы кто-то принял ее. - А разве хозяйка уже съехала? – удивился я. - Да, Герман уже все решил. Дом наш. Так может, ты… - Хорошо, хорошо, - отмахнулся я. – Все сделаю в лучшем виде, мам. Не волнуйся. - Вот и умница, - обрадовалась она. – Тебе нужно будет просто проконтролировать, чтобы всю мебель рабочие занесли в дом. С остальным я и сама разберусь. Ну, пока, сынок. Люблю тебя! - Я тебя тоже, - ответил я, нажал на клавишу сброса и в задумчивости почесал затылок. - Проблемы? – тут же спросила Виолетта. Дело было в ее комнате. Мы сидели на кровати, а звонок мамы прервал нас посреди веселой беседы. - Да нет, - вздохнул я. – Просто мама велела мне встретить рабочих с нашей мебелью. Она велела пока просто занести ее в дом. Твой отец уже уладил все формальности. Но вот, завтра вечером мама приедет и снова навалит на себя всего: новая работа, обустройство дома… Моя мама очень сильная и независимая, но сейчас я хочу, чтобы она больше такой не была. - Я понимаю, - вздохнула Виолетта. – Ты хочешь, чтобы она почувствовала себя слабой и беззащитной женщиной? - Точно, - кивнул я, слегка удивленный тем, как легко подруга меня поняла. Но что, собственно, можно для этого сделать? В Риме я не раз пытался, но мама все равно перехватывала инициативу. И, кстати, нельзя сказать, что ей нравилось все тащить на себе. Она просто, как будто не видела другого выхода. А я хочу, чтобы мама хоть в чем-то надеялась на меня. Виолетта помолчала секунд тридцать, а затем, вдруг воскликнула: - У меня идея! Подай мне мой мобильник, пожалуйста. Я удивленно посмотрел на свою подругу, но взял с прикроватного столика телефон и протянул ей. Девушка, молча, что-то пощелкала и поднесла трубку к уху. - Алло, Макси? – произнесла она через несколько секунд. – Привет. Слушай, нужна помощь. Ты сегодня свободен? Отлично, тогда приходи прямо сейчас. Только имей в виду: нужна будет сила. Ха! Да уж, самомнением тебя природа не обидела! Ну, тогда ждем тебя. Как это – кто? Я и Федерико! Ладно, ладно! Давай, пока! Виолетта положила трубку, улыбнулась мне (при этом, я почувствовал себя так, словно в животе у меня что-то перевернулось) и произнесла: - Ну, как-то так. - И что это значит? – опешил я. - Ты ведь хочешь сделать для своей матери что-то приятное? – вкрадчиво поинтересовалась моя подруга. - Ну, да, - недоумевающе кивнул я. - А хочешь сделать сюрприз? - Какой? - Сеньора Валандо уже съехала вчера, я видела в окно. Так что мы можем приготовить дом к приезду твоей матери. Как тебе идея? - Ты думаешь, получится? – удивился я. - Разумеется, получится, если действовать вместе, - улыбнулась Виолетта. – Я для этого и позвала Макси. Он сказал, что уж силы-то ему не занимать! Мы вместе рассмеялись. Да уж, самомнение у нашего друга, и впрямь, слегка раздуто! Интересно, эта самая раздутость имеет под собой почву? Вот, сегодня и узнаем. Однако минут через пятнадцать на пороге дома Кастильо Макси появился вместе с Нати. А раз он не боится ударить в грязь лицом перед своей девушкой, значит, ему нечего стыдиться. Герман окинул ребят оценивающим взглядом, но в дом пропустил. Впрочем, надолго никто из нас там задерживаться не стал. Сказав, что идем гулять, мы поспешно убежали. Макси с Нати жутко удивились, когда мы с Виолеттой привели их в соседний дом (ключ мне дал Ромальо), но обрадовались, узнав, что я остаюсь в Буэнос-Айресе. Минут через двадцать во двор заехало четыре грузовика. На то, чтобы занести всю мебель в гостиную, у рабочих ушло чуть больше часа, а затем, в игру вступили мы. Я прошелся по дому, быстро определил, что куда ставить, и началось… Мы с Макси таскали мебель, а девочки разбирались с мелочами: стелили постели, расставляли фотографии и прочее… Надо сказать, Макси не врал, когда говорил о своей физической форме. Он ни в чем мне не уступал, как выяснилось. Один бы я ни за что не справился, а вместе мы довольно быстро все сделали. К вечеру дом был закончен. Вся мебель стояла на местах, да и девочки со своей задачей прекрасно справились. Конечно, все это стоило нам огромных усилий. Мы с Макси (уже без рубашек, между прочим) были мокрыми, как мыши. Хоть выжимай. Пот струился по лицам и телам так, словно мы попали под дождь. Зато было весело. Наверное, сегодня смеха из этого дома доносилось больше, чем обычно. Надеюсь, со временем его не убавится. А смеялись мы друг над другом. Вот, например, однажды Нати решила подшутить. Закутавшись в белую простыню, она выглянула из-за угла, когда мы тащили наверх кровать моей мамы. Макси от неожиданности вздрогнул, пошатнулся и едва не упал. Позже мы долго смеялись, хотя в момент самого происшествия, было совсем не до смеха. В тот момент, я мог пересчитать на спине все пройденные ступеньки и оказаться придавленным тяжелой кроватью. К счастью, Макси успел вовремя поймать предмет мебели. Нужно было слышать, как Виолетта потом отчитывала Нати, параллельно выясняя, все ли со мной в порядке. Признаться, мне польстило то, как моя подруга испугалась за меня. Взволнованно приплясывая возле нас, она была бледной, как смерть, и не сводила с меня встревоженного взгляда своих прекрасных глаз. Но я снова категорично внушил себе, что на такую реакцию Виолетту сподвигли исключительно дружеские чувства. Возможно, после того случая, она привязалась и привыкла ко мне, но не более того. Тем не менее, невольно в груди у меня разлилось приятное тепло. Был еще один случай, неловкий до ужаса. По крайней мере, для меня. Мы с Виолеттой стояли возле комода в комнате мамы. Я рассказывал ей, кто изображен на фотографиях. Никто из нас не заметил, как Макси и Нати связали нас простыней. То есть, мы, конечно, заметили, но было поздно. Мгновение – и наши тела оказались прижатыми друг к другу. И, черт возьми, как мне тогда хотелось оставаться в таком положении вечно! Нет в мире ничего прекраснее, чем оказаться прижатым у Виолетте и несколько мгновений смотреть в ее глаза. А глаза эти, между прочим, выражают нечто такое, чего я не могу понять. Что это за чувство? Подсознание выдает мне только одно определение: любовь с некоторой примесью смущения. Но я быстро отмел это. Какая там, к чертовой бабушке, любовь?! Какое смущение?! Нет, мой мозг определенно все воспринимает неправильно! Через мгновение я закрыл глаза, потом снова открыл их и рассмеялся. Виолетта потрясла головой и последовала моему примеру. Мы легко освободились от простыни и с тем же смехом начали гоняться за Макси с Нати. Было весело. Когда мы со всем разобрались, уже смеркалось, поэтому засиживаться было особо некогда. - Спасибо за помощь, ребята! – махали мы с Виолеттой друзьям минут через пятнадцать. - Всегда пожалуйста! – со смехом ответил Макси. С этими словами, он взял Нати за руку, и парочка поспешила удалиться. Мы с Виолеттой переглянулись, и она тихо произнесла: - Ну, что? Наверное, нам тоже пора, а то папа поднимет на ноги полицию. - Да, конечно, - улыбнулся я. – Спасибо тебе. И за идею, и за помощь, и за все остальное тоже. Я понимал, что в моей груди снова вспыхнет волна чувств, но все равно обнял подругу. Трудно сказать, сколько времени длилось это самое объятие. Виолетта даже не думала сопротивляться, и от этого сердце безудержно колотилось, а мурашки пробегали по тем местам, где наши тела соприкасались. И как же мне тогда хотелось впиться в ее губы поцелуем… Наверное, уже в тысячный раз напоминая себе, что этого делать нельзя, я отпустил Виолетту. В то мгновение мне даже показалось, что на ее лице отразилось немое сожаление, но уже через секунду она снова улыбалась. Видимо, почудилось. Дурацкий влюбленный мозг! Вернувшись в дом Кастильо, мы застали Германа и Ромальо за ужином. Ольгитта, как обычно, суетилась неподалеку. - А, вот и вы! – обрадовалась экономка. – Давайте, садитесь, а то все остынет. - Сейчас, только руки помоем, - ответил я, направляясь вместе с Виолеттой к мойке. Минут через пять, когда все ели божественное рагу, Герман вдруг спросил: - Чем вы сегодня занимались? Мы с Виолеттой переглянулись. Что это с ним? Обычно, он таких вопросов нам не задавал. - Ничем особенным, - пожал я плечами. - Да? – приподнял бровь Герман. – Тогда почему ты такой усталый и вспотевший. Я поперхнулся рагу от смеха, и Ромальо пришлось похлопать меня по спине. Честное слово, иногда Герман меня просто в ступор вводит! Вот уж, действительно, каждый думает в меру своей распущенности! - Так чем вы занимались? – продолжал друг моей мамы, когда у меня прошел кашель и смех. Тут уж сама Виолетта, похоже, поняла, в чем дело, и тоже расхохоталась. Это было так заразительно, что я к ней присоединился. Ольгитта и Ромальо сдерживали смех только из солидарности, что было заметно, по их смущенным лицам. Герман, однако, спокойно сидел и ждал. - Успокойся, пап! – отсмеявшись, воскликнула его дочь. – Мы занимались вовсе не тем, о чем ты сейчас подумал. Если точнее, готовили сюрприз матери Федерико. Герман сначала удивился, а потом смутился. - Извините, - сказал он, заливаясь краской и глядя в свою тарелку. Кажется, у меня началась паранойя. Дальнейший ужин прошел уже в более дружелюбной обстановке. Никто никого взглядом не сверлил и дурацких вопросов не задавал. - Кстати, Федерико, - спохватился Ромальо через пару минут. – Все никак не соберусь спросить. Когда вы вернулись из Рима, Герман говорил, что ты от кого-то спас Виолетту. Может, расскажешь, что произошло? Мы с подругой переглянулись и, решив, что это уже давно не секрет, вместе, дополняя друг друга, рассказали о стычке с пивососами. - Ничего себе, - присвистнул Ромальо. – Ну, ты, Федерико, даешь! Джеки Чан отдыхает! В одиночку, против целой толпы… - И отделаться, при этом, только парой синяков! – подхватила Ольгитта. А Ромальо вдруг с осуждением посмотрел на своего друга и заявил: - Вот, скажи, Герман, как ты мог, вообще, такое подумать о парне, который спас твою дочь?! Тот молчал, но выглядел донельзя смущенным. Мне стало как-то неуютно. Ведь и Герман, и Ромальо знают, почему я так поступил, а для Виолетты (ну, не считая еще Ольгитты) я – просто герой. А интересно, бросился ли я спасать свою подругу, не будь у меня к ней никаких чувств? Ну, конечно, бросился бы! Ведь мы с ней все равно бы подружились. К этой девушке невозможно не привязаться. Наконец, с ужином было покончено. Мы с Виолеттой поднялись наверх, Герман с Ромальо ушли в кабинет, а Ольгитта осталась в столовой. Взгляд экономки почему-то обжег мне затылок и невольно заставил обернуться. Женщина смотрела на меня с откровенным подозрением. Понятия не имею, что я не так сделал, но разбираться было особо и некогда, потому что Виолетта уже тянула меня за руку. - Ох, боже ты мой! – расхохотался я, едва мы вошли в комнату моей подруги. – Что сегодня с ними?! Один черте-что предполагает, другая вслед подозрительно смотрит! Виолетта тоже покатилась со смеху и с трудом выдавила: - Ты про Ольгитту? Заметила! Минут десять мы не могли прийти в себя, хохоча над дурацкими ассоциациями взрослых. Нет, конечно, они должны беспокоиться за нас, но не до такой же степени! - Слушай, а ты не понял, почему Ольгитта так на тебя посмотрела? – отсмеявшись, спросила моя подруга. - Понятия не имею, - тоже посерьезнев, пожал плечами я. – Может, все еще злится из-за того, что я знаю о тебе больше, чем она? - Вряд ли, - возразила Виолетта. – Она как будто в чем-то тебя подозревает. - Надеюсь, не в том же, что и Герман! – фыркнул я. - Да уж, - улыбнулась моя подруга. – Не понимаю, как ему, вообще, могло такое в голову прийти! Особенно, после того, как ты меня спас! - Ой, ну далось вам это слово! – поморщился я. – Вы меня каким-то суперменом делаете! Я просто заступился! - Слушай, - вдруг смутилась Виолетта, - ты тогда бросился меня защищать, потому что папа прибил бы тебя, случись со мной что-то? Или есть другие причины? Прежде, чем ответить, я улыбнулся и неуверенно потянулся к ней. Когда же мы обнялись, я тихо произнес: - Ну, конечно, есть другие причины, Вилу! Мне очень хотелось добавить фразу «я тебя люблю», но как раз это и было под строгим запретом. Молчи, Федерико, молчи! Пусть, в животе порхают бабочки, а из груди рвутся заветные слова, нужно молчать! - Не могу представить, что уже завтра тебя не будет рядом! – шепнула мне в ухо Виолетта. - Эй, я же буду в соседнем доме! – хмыкнул я. - Дело не в том, - возразила моя подруга. – Просто я, наверное, больше не буду ощущать твое присутствие, что уже немало, между прочим. - Ну, почему, Вилу? – тихонько рассмеялся я, погладив ее по волосам. Мы ведь и сейчас расходимся только на ночь. А после моего переезда будем сидеть целыми днями либо здесь, либо там. Я тебя никогда не оставлю! Теперь ты больше не будешь одна! Веришь? - Верю! – вздохнула Виолетта и крепче прижалась ко мне. Секунд десять еще мы стояли в обнимку. Секунд десять еще мне приходилось бороться со своими чувствами. Но мне определенно нравился тот факт, что для Виолетты важно мое присутствие. Причины, конечно, чисто-дружеские! Ох, как бы я хотел, чтобы они таковыми не были…