Шепот ветра

Вечером того же дня мы организовали небольшой праздник во дворе по случаю нашего с мамой переезда. Кроме нас, Германа, Виолетты, Ольгитты и Ромальо, пригласили еще Макси с Нати. В конце концов, ведь двое последних тоже способствовали. Итак, я, Герман и Ромальо, втроем пожарили барбекю, а Ольгитта с моей мамой испекли огромный шоколадный торт. Часов в шесть вечера вся компания уже сидела за столом во дворе нашего с мамой дома. Было очень весело. Мы с Виолеттой все время подшучивали над Ольгиттой и Ромальо, а те заливались краской, как влюбленные подростки. Да и Герман тоже не упускал возможности отпустить в их сторону какую-нибудь остроту. И вообще, рядом с моей мамой он как будто стал другим человеком. Менее… серьезным что ли. Я замечал это и раньше, но только теперь, узнав Германа таким, каким он был в обычной жизни, видел разницу. Вообще, моя мама обладала поразительной способностью вызывать у Германа улыбку. Иногда он заходил в наш дом мрачнее тучи, но, увидев свою подругу, мгновенно менялся в лице. Вот так они и дружат уже много лет. Но их никогда нельзя было назвать БОЛЬШЕ, чем друзьями. Нет, они любят друг друга, но лишь как брат и сестра. Что-то вроде нас с Росанной. Поев, я, Виолетта, Макси и Нати вышли из-за стола, а потом – поднялись в мою новую комнату. - Фуф! – выдохнул Макси, усаживаясь на кровать. – Мне, честное слово, было как-то неуютно! Вы меня посадили прямо напротив сеньора Кастильо. - А ему и не до тебя было, - рассмеялась Виолетта, сев рядом. – Он все время шутил. - Да, но мне все равно было как-то не по себе! – возразил Макси. – Каждую секунду казалось, что он вот-вот на меня зыркнет, как вчера! - Но ведь не зыркнул, - пожала плечами Нати, усаживаясь по другую сторону от него. - Вот именно, - подхватил я, занимая оставшееся место рядом с Виолеттой. – И вообще, перестань изображать из себя труса. Или ты на самом деле боишься Германа? - Да никого я не боюсь! – насупился Макси. – Просто неприятно. Мне даже кусок в горло не лез! - А ты бы воды попил! – хмыкнула Нати. - Ну, дожили! – обиделся тот. – Вместо того чтобы пожалеть своего парня, она еще и подшучивает! Макси отвернулся от нее и скрестил руки на груди. Впрочем, его подружка почти сразу и решила эту проблему, чмокнув парня в щеку. Тот мгновенно оттаял и обнял ее. - Кстати, - спохватилась Виолетта. – Вы заметили, что папа сегодня какой-то странный? - Еще бы, не заметили! – фыркнул Макси. – То, что было вчера и то, что сегодня – это небо и земля! - А как думаете, с чем это связано? – полюбопытствовала Виолетта. - А разве не ясно? – фыркнул я. – Из-за моей мамы. Он с ней всегда такой. - Почему? - опешила моя подруга. - Понятия не имею, - пожал плечами я. – Меня жутко удивило то, что Герман не всегда такой. Когда он приезжает к нам, всегда вот так шутит и смеется… - Наверное, дело в том, что сеньорита Дельяно такая позитивная, - заметила Нати. – Она мне понравилась. - Да, мне тоже, - подхватил Макси, но осекся, потому что получил подзатыльник от своей девушки. Мы с Виолеттой прыснули. - Ай! За что?! – возмутился наш друг. - А это, чтобы не говорил глупостей, хотя бы при мне! – воскликнула Нати. - Да я же совсем не то имел в виду! – принялся оправдываться Макси, потирая затылок. – Просто сеньорита Дельяно показалась мне неплохим человеком! - Шутка! – рассмеялась Нати и еще раз чмокнула его в щеку. Я с улыбкой наблюдал за сценой. Нет, эти двое мне определенно нравятся! Такого заряда позитива я не получал давно! Тем временем, обняв свою девушку, Макси почему-то хитро на меня посмотрел. Так, а вот это уже непонятно. Чего это он? Я что-то не так сделал? Вроде нет. Ладно, позже разберусь. - Ну, моя мама всем кажется хорошей, - произнес я. – А большинство тех, кто хорошо знает ее, уже давно поняли, что им не кажется. Она на самом деле замечательный человек. Очень скоро мы решили расходиться, потому что начало темнеть. Ну, точнее, это Макси с Нати ушли. Мы с Виолеттой сели на кровати так, чтобы смотреть друг другу в глаза. - Ну, я ведь говорил, что мы будем так же общаться, - улыбнулся я. – Вот, ты сидишь у меня в комнате и можешь сидеть еще долго. А вот и нет, - возразила моя подруга. Все равно, мы ведь не можем болтать до глубокой ночи, как раньше. - Ну, да, - признался я. – Согласен. - И папа будет возмущаться, если я вернусь после того, как станет совсем темно, - добавила Виолетта. - Не будет, - покачал головой я. – Ты ведь в соседнем доме, а не на другом конце города. И потом, неужели ты думаешь, что я позволю тебе идти в одиночку?! - Конечно, не позволишь! – рассмеялась моя подруга и обняла меня. Снова мне пришлось бороться со своими чувствами. Снова я обнимал Виолетту, хотя в душе бушевала буря. Снова я убеждал себя, что мы всего лишь друзья. Снова мне пришлось игнорировать бабочек в животе и мурашки по всему телу. Но, несмотря на это, я был рад, что Виолетта рядом. Мне никто не нужен, кроме нее. Очевидно, я – однолюб, потому что с тех пор, как увидел эту девушку, перестал замечать всех остальных. И пусть, у Виолетты ко мне исключительно дружеские чувства, я никогда не перестану любить и боготворить ее. Она – самая лучшая, в чем я никогда не буду сомневаться! Даже после того, как мы отстранились друг от друга, я продолжал идеализировать Виолетту, хотя бороться со своими чувствами мне стало куда легче. Ну, это понятно. Гораздо проще убеждать себя в том, что мы друзья, когда сердце не бьется, как бешеное, а по всему телу не бегают мурашки. - А твоя мама не будет против того, что мы тут сидим одни? – спросила Виолетта. - Да вряд ли, - пожал плечами я. – Она никогда меня особо не контролировала. Наверное, понимала, что мне же будет лучше учиться на собственных ошибках. Поэтому позволяла гулять до поздней ночи, разрешала оставаться ночевать у друзей… - А как она относилась к Адель?- полюбопытствовала Виолетта. - Обычно, - ответил я. – Сказала, что, если она мне нравится, флаг нам в руки. - А лично они были знакомы? - Ну, ясное дело. Я познакомил их всего через неделю отношений с Адель. Мама очень просила. - А сам ты был знаком с родителями Адель? - Да. И с родителями, и со старшим братом, Фабианом. Мы помолчали немного, а затем, Виолетта вдруг неуверенно произнесла: - Слушай, ты говорил, что никогда особо не любил Адель… - Да я ее вообще не любил, но понял это слишком поздно, - ответил я. – Уже после разрыва, если быть точным. - А до этого? - До этого думал, что люблю. Честно признаться, я не все сказал. Да, после измены Адель я понял, что не испытывал к ней настоящей любви, но какое-то чувство все равно осталось. Это самое чувство ушло, когда я встретил Виолетту. Только она одна смогла вытеснить всех и вся. - Слушай, - вдруг смутилась моя подруга, - а у вас с Адель что-нибудь…ну… было? Я расхохотался. Честное слово, это уже – перебор! Конечно, Виолетта может задавать мне любые вопросы, и я отвечу на них правдиво. Просто от нее такие несколько пошлые вопросы… Это уж как-то… - Эй, что смешного? – удивилась Виолетта. - Да ничего у меня с ней не было! – выдавил я. – За кого, в конце концов, ты меня принимаешь?! - Шутка! – фыркнула моя подруга. – Я ведь знаю, что ты – самый благородный на свете человек! Снова объятия, снова борьба с чувствами, снова самовнушение, снова самообман. И снова ненависть к самому себе. Да, я ненавидел самого себя за свою любовь. За безответную и безнадежную любовь… - А что же тогда у вас было? – полюбопытствовала Виолетта, отстранившись. - Ну, как, - пожал я плечами. – Классический случай: прогулки за ручку, поцелуйчики… - Вы много целовались? – спросила моя подруга с какой-то странной интонацией. Точнее сказать, эта интонация не была совсем уж странной. Виолетта говорила так же в Риме, когда увидела фотографию Лорны. Что-то необычное появилось в ее голосе. Но что? Этого я даже сейчас не могу понять. Нечто похожее на… ревность. Но ведь не может же Виолетта меня ревновать! Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нет, ревность однозначно отпадает. Так, возвращаюсь на землю… Спокойно, Федерико, спокойно! Тьфу ты, господи, я уже сам с собой говорю! Нееет, так дело не пойдет! Нужно взять свои чувства под контроль! Тем более, сейчас моя подруга ждет ответа на свой вопрос. Честного ответа. - Ну, особой душевной близости у нас никогда не было, - произнес я, несколько смутившись. – И разговаривать было особо не о чем. Поэтому, чтобы не молчать, мы все чаще целовались. Хотя, признаться, инициатором этих поцелуев почти всегда выступала Адель. - Это как? – опешила Виолетта. - Да очень просто, - пожал плечами я. – Она либо сама меня целовала, либо вешалась на шею и просила, чтобы я ее поцеловал. Виолетта скривилась. Интересно, что это с ней? Может, тема ей неприятна? Наверное, я ответил слишком откровенно. А уж после сцены с Леоном и Франческой… Вот, кто меня за язык тянул?! Разболтался тут… А Виолетте, наверное, такие подробности неприятны, в связи со всем пережитым! Однозначно! Ну, да, не ревнует же она меня к моей бывшей! - Прости, - тихо сказал я. – Тебе эти подробности, наверное, неприятно слушать? Виолетта помолчала, глядя на меня со странным выражением лица. Мне даже показалось, что в ее голове происходит некая борьба. Хотя, это абсурд… Ну, что там против чего может бороться? Дружеские чувства с сестринскими? Бред! Мне снова мерещится, не пойми что! Впрочем, Виолетта тут же улыбнулась и весело произнесла: - Все в порядке, Федо. Ох! Вот и все. Она подтвердила, что не ревнует меня к Адель. Мне следовало бы испытать облегчение, по всем правилам, но, очевидно, любовь никаким правилам не поддается. Я, по идее, должен был обрадоваться, что не ошибся в чувствах Виолетты, но от чего же так больно?! В груди бушевала адская невыносимая боль… Я уже однажды испытывал подобные ощущения. Во время сцены неудавшегося поцелуя, если быть точным. И сейчас все было так же. В сердце как будто вцепились сотни когтей, разрывая его в клочья. Да, в тот раз, было так же невыносимо больно. Термин «разбитое сердце» - это не метафора. Нет. Это всего лишь отголосок боли. Но, несмотря на это, я продолжаю любить Виолетту. Каждый кусочек моего истерзанного сердца тянется только к ней… Так больно осознавать, что ей это все не нужно… Очень больно. И умереть хочется… Черт, кажется, я все-таки впустил в свою душу некие ростки надежды, когда гадал, что означает поведение Виолетты. Все! Больше никаких рассуждений на эту тему! Никогда! - Пора расходиться, Вилу, - решил я. – А то Герман, и правда, рассердится. - Ой, верно! – спохватилась Виолетта. - Мне пора. Я приду завтра, как только проснусь, хорошо? - Конечно. И снова объятия. Это, признаться, нисколько не уменьшило мою боль, а только усилило. Виолетта Кастильо никогда не будет со мной! Для меня, она недостижима, как звезды… На заднем дворе больше никого не было. Кто-то уже убрал со стола, и моя мама, очевидно, беседовала с Германом в его доме. Я проводил Виолетту до этого самого дома, улыбнулся, помахал рукой и ушел. Я понимал, что завтра будет не легче. И послезавтра. И даже спустя долгие месяцы я буду добровольно терзать себя. Напрашивается вопрос: зачем это мне. И ответ на него есть только один: я уже не могу без Виолетты. Меня приводит в ужас одна только мысль о разлуке. И, наверное, Герман с Ромальо, называя меня мазохистом, в какой-то степени правы. Из этой ситуации нет выхода. Остается лишь терпеть боль. Но сердце мое греет мысль о том, что все это я делаю ради Виолетты. Она счастлива от того, что я рядом, а ради этого можно терпеть хоть вечность…