Шепот ветра

В течение последующих дней я старался не думать о Ренате, иначе, сошел с ума. Тем более, что тогда я мог только ждать. Меня выписали из больницы, тетя Лидия и дядя Кристиано уехали, а близнецы остались делать мне перевязки. Виолетта тоже все время была рядом, но я просил ее выйти перед каждой перевязкой. Не мог я допустить, чтобы она видела, во что превратились мои рука и грудь. Даже близнецы побледнели, когда это увидели. А что же будет с ней? Подумать страшно! Подруга часто меня обнимала и вообще, постоянно так или иначе поддерживала. Она, словно чувствовала мою тревогу за Ренату. Чувствовала и не давала ей взять надо мною верх. Признаться, только рядом с Виолеттой я чувствовал себя по-настоящему спокойно. Наверное, я – плохой брат, потому что и думать забываю о Ренате, стоит этой девушке хотя бы мимолетно дотронуться до меня. И чувства к Виолетте от тревоги за сестру, конечно, слабее не стали. Нет, я просто отвратительный брат! Вместо того, чтобы искать свою сестру, усмиряю чувства к девушке и борюсь с отчаянным желанием ее поцеловать! Но, собственно, что я могу? Только ждать. Ведь сейчас искать Ренату в Аргентине – все равно, что иголку в стоге сена. Остается ждать, когда она сама подаст какой-нибудь знак. Ну же, Рен, давай, ты же сильная! Между тем, я восстанавливал свои навыки игры на музыкальных инструментах. Раненая рука, поначалу, плохо меня слушалась и кровоточила от слишком долгих упражнений, но уже через пять дней все вернулось в привычное русло. Я снова мог играть даже самые сложные мелодии. Однажды мы с Виолеттой даже спели для близнецов. В этой песне я забыл обо всем, включая Лорну, Ромеро и, должен признаться, Ренату. Осталась только любовь. Безответная и потому болезненная любовь. Кстати, по странному стечению обстоятельств, общаться с близнецами теперь стало куда приятнее. Если они когда-нибудь шутили в адрес моего возраста, но теперь это были достаточно безобидные шутки. Честно говоря, я не имею ни малейшего понятия, с чем связаны такие перемены. Из-за Виолетты? Или из-за беспокойства о Ренате? Не знаю. Но мне это определенно нравится. Иногда даже возникает ощущение, что мы еще можем стать нормальными братьями и сестрой. Время не стояло на месте. Лето потихоньку подходило к концу. Семнадцатого августа у Виолетты должен был быть День Рождения. Подарком я запасся еще в Италии. Надеюсь, ей понравится. А также. Я написал особенную мелодию, которая, как мне кажется, идеально характеризует мою подругу. Плавная, нежная, легкая, ненавязчивая мелодия. К сожалению, в этой самой мелодии я не смог в полной мере отразить красоту Виолетты, просто потому что это невозможно. Она прекраснее, чем самые дивные цветы в мире. Солнце, луна, звезды… Все это бледнеет на фоне Виолетты Кастильо. И никакими словами невозможно описать всю силу моей любви к ней. Тринадцатого августа Джулианна позвонила и попросила приехать. Поскольку, на момент звонка, моя мама уже была на работе, я не стал ее беспокоить, а взял с собой близнецов и Виолетту. Ну, то есть последнюю я брать не хотел – она могла испугаться, если что-то серьезное. Но девушка, не желая ничего слушать, просто уселась в такси рядом со мной. Впрочем, как выяснилось, поводов для беспокойства не было. Джулианна просто размотала бинты (я, при этом, настоял, чтобы Виолетта вышла), осмотрела меня и объявила, что теперь я могу ходить без них. Да и выглядели раны уже гораздо лучше. Предплечье зажило почти до конца, на руке следы зубов сильно затянулись, и даже на груди шрамы выглядели уже не столь пугающе. - Жаль, что на таком прекрасном юном теле все же останутся следы, заметила Джулианна. - Ничего, - хмыкнул Ромеро. – Шрамы украшают мужчин. - Ну, точнее говоря, пока им придется украшать мальчика, - колко добавила Лорна. - По мне – так лучше мальчика, чем генетических мутантов! – съязвил я, надевая рубашку и пиджак. Так, посмеиваясь, мы поблагодарили Джулианну и вышли из процедурной. Виолетта стояла в коридоре с крайне обиженным лицом. Этого я, конечно, не смог вынести, поэтому велел близнецам идти дальше, подошел к девушке и тихо сказал: - Прости, Вилу. Я не хочу, чтобы ты видела… - То, что случилось с тобой, когда ты бросился на мою защиту?! – закончила она. – Да, конечно, зачем мне видеть, как эта пума тебя изодрала по моей вине?! - Но ты не виновата, - возразил я. – В произошедшем ничьей вины нет. Да, я ринулся на твою защиту, но это была исключительно моя инициатива. Ты не можешь винить себя за то, что сделал я. - Но ты ведь сделал это ради меня! – не унималась Виолетта. – И я хочу быть уверенной в том, что с тобой ничего не случится! Хочу всегда быть рядом! Хочу помогать тебе! Хочу держать за руку, когда тебе больно! Ее голос дрогнул, а на глазах выступили слезы. Вот, черт! Я не могу видеть, как она плачет! Каждая слезинка Виолетты оставляет незаживающую рану в моем сердце. А уж если учесть то, что сейчас эти слезы появились из-за меня… - Вилу, пожалуйста, не плачь! – воскликнул я, обнимая подругу и прижимая к себе. Ну и что, что сердце готово выпрыгнуть из груди! Ну и что, что внутри у меня, словно гуляет электрический ток! Главное – успокоить ее! А Виолетта вдруг вздохнула, обхватила меня за шею и тихо шепнула: - Ты представляешь, какой ужас я почувствовала, когда увидела тебя на земле в луже крови?! В груди у меня бушевали противоречивые чувства. С одной стороны, для меня были невыносимы ее страдания, поэтому сердце требовало немедленно закрыть эту тему. Но с другой… Черт возьми, да она испугалась! Любопытство мое желало знать, чего именно испугалась Виолетта – крови или того, что чуть было не случилось со мной. А еще, это самое любопытство потянуло за собой еще одно чувство. Надежда? Ох, только ее мне не хватало! Я поспешно задушил все ростки, а заодно, и уничтожил свое любопытство. Это ничего не значит! Виолетта, конечно, привязалась ко мне, как к другу и, может быть, даже как к брату, но не более того! Не более! Она просто проявляет дружескую заботу! Признаться, уничтожить невольно зародившиеся чувства – дело трудное и очень болезненное, но ради Виолетты я готов стерпеть и не такую боль. Ох, как бы мне хотелось так же вот уничтожить и свою любовь… Но это невозможно. Я настолько глубоко впустил эту любовь в недра своего сердца, что она даже сама по себе, наверное, никогда не исчезнет. Так что мой удел – вечно мучиться осознанием того факта, что Виолетта не любит меня… Но сейчас она плачет, а я должен ее успокоить! Все! Закрываем тему! - Прости меня, Вилу! – сказал я, не выпуская ее из объятий. Мне и самому стало так страшно, когда пума на тебя кинулась… И я, к сожалению, даже не могу пообещать, что больше такого не повториться. Это звучит странно, но я хочу быть рядом и защищать тебя ото всех напастей! Просто позволь мне заботиться о тебе, хорошо? - Хорошо, - ответила моя подруга. – Только сам, при этом, постарайся не погибнуть! - Прости, но этого я тоже обещать не могу, - вздохнул я. – Самое главное для меня – защитить тебя. Любой ценой защитить, понимаешь? Виолетта тоже вздохнула и отстранилась от меня. Сердце мое тут же потребовало прижать ее к себе крепче и никогда не отпускать. Но мозг, конечно, успел вовремя остановить невольный импульс. Все внутри сопротивлялось, но я тоже разжал объятия. Мы вышли на крыльцо, где нас ждали близнецы, и все вместе направились домой. Дорога прошла в молчании. Честно говоря, нас с Виолеттой очень смущало присутствие Лорны и Ромеро. Тем более, что они оба иногда очень странно на нас поглядывали. Не то с ехидством, не то с недоверием. Я честно не понимал, с чем это связано. Возможно, это было мое упущение, как плохого брата. С этим я спорить не стану. Но и близнецы тоже какие-то странные: все детство высмеивают, а теперь изображают из себя заботливых родственников. И поди теперь, разберись, когда они были настоящими, а когда притворялись. В таком молчании мы и добрались до дома. На крыльце стоял какой-то молодой человек и жал на кнопку звонка. - Эй, парень! – окликнул его Ромеро. Тот обернулся и подошел к нам. Я еще раз убедился в том, что никогда его не видел. На вид юноше было лет девятнадцать. Прыщавый и нескладный, он производил впечатление школьника-переростка, но вполне осмысленный взгляд карих глаз, черные, как смоль, волосы и жесткие черты лица зрительно ему возраста прибавляли. - Здравствуйте, - приветствовал он нас молодым и энергичным голосом. – Мне нужен Федерико Дельяно… Я приподнял брови, но шагнул вперед со словами: - Это я. Чем могу быть полезен. Прежде, чем ответить, парень достал из кармана многократно сложенный листок и протянул мне. - Вот. Вам просили передать лично в руки. Я, все еще удивляясь, неуверенно взял листок. На нем, действительно, было написано мое имя и адрес. Но… Что за черт?! Почерк! Неужели это… - Лорна, Ромеро! – нахмурившись, позвал я близнецов. – Посмотрите-ка! Те заглянули мне через плечо и одновременно воскликнули: - Ни фига себе!