Шепот ветра

На этот раз, праздничный ужин проходил во дворе дома Кастильо. Как и в прошлый раз, было барбекю, а также, салаты и, конечно, торт. Было достаточно весело. Герман все время подшучивал над моей мамой, Ольгитта и Ромальо иногда поглядывали друг на друга, а Макси и Нати о чем-то шептались. Вроде бы, ничего особенного. Мы с Виолеттой были предоставлены сами себе. Но, клянусь, нам это нравилось. Я мог смотреть весь вечер только на нее, не наводя на себя подозрений, да и она тоже почти не сводила с меня глаз. - Кстати, пап! – спохватилась именинница в самый разгар праздника, впервые оторвав от меня взгляд. – Анжи сегодня звонила. Она приезжает через две недели. - Правда? – приподнял бровь Герман, слегка покраснев. – Что ж, я рад. Он помолчал немного, пробормотал себе под нос дату приезда тети Виолетты и снова принялся болтать с моей мамой. Только теперь они, скорее, шептались, как Макси и Нати. Ближе к вечеру я решил, что пора сделать Виолетте свой второй подарок, из-за которого, собственно, так нервничал перед выходом из дома. Я прочистил горло и произнес: - Минуточку внимания. Я уже подарил Виолетте свой основной подарок, но у меня есть еще один. Музыкальный. Вилу, я написал для тебя мелодию. - Правда? – охнула та. – Для меня? - Только для тебя, - улыбнулся я. – Хочешь послушать? - Спрашиваешь! – рассмеялась моя подруга. – Но пойдем лучше в мою комнату. Все-таки, это – очень важный момент. - Она права, - кивнул Герман. – Лучше вам быть вдвоем, когда ты будешь играть. А пока, я думаю, мы можем подарить Виолетте свои подарки. С этими словами, он достал из-под стола большую коробку. Сорвав фольгу, Виолетта ахнула. Это был компьютер. - Я решил, что ты уже достаточно выросла для такой техники, - улыбнулся Герман, правильно истолковав реакцию дочери. - Здорово! – воскликнула Виолетта. – Спасибо, пап! - Теперь мы! – встрял в разговор Ромальо, поддев локтем Ольгитту. – Виолетта, мы решили подарить тебе совместный подарок. И он имеет самое прямое отношение к тому, что ты, действительно, любишь. В следующую секунду, перед Виолеттой очутился плоский длинный широкий сверток. Сорвав обертку, девушка едва не завизжала от восторга. Ромальо и Ольгитта подарили ей синтезатор. Макси с Нати, вдвоем, протянули маленькую коробочку. Это оказались шикарные наушники. - Когда ты станешь супер-пупер-мегазвездой… - начал Макси. - Они пригодятся тебе для записи альбомов, - подхватила Нати. - Просто здорово! – смеялась Виолетта. – Большое спасибо! Следующей была моя мама. Она сразу достала маленькую коробку и произнесла: - Эта вещь принадлежала самому доброму и самому светлому человеку, которого я знала в жизни. Твоей матери. Она оставила ее мне незадолго до несчастного случая… - мамин голос на мгновение прервался. – А недавно Федерико случайно нашел ее. Это было уже после его возвращения с «Реалити». Поэтому он сказал, что я должна вернуть эту штуку тебе. Я вздохнул. Нет, ну, обязательно маме было рассказывать всю правду?! Язык у нее, как помело! Знаю, такой выпад, по отношению к родной матери, не очень-то вежлив, но сейчас мне именно это и хотелось ей сказать. Ну, что это такое, в самом деле?! Да, перед своей гибелью мать Виолетты, действительно, передала кое-что моей маме. Да, эта штука, действительно, много лет лежала на антресоли, в спальне для гостей. Да, это я ее нашел, когда искал фотобумагу. И, да, это я посоветовал маме вернуть ее Виолетте. Но ведь нельзя же все вот так выкладывать! Нет, конечно, моих чувств к ней это повествование не раскроет. Просто… Понятия не имею, с чем это связано, а только я не хочу выглядеть в глазах окружающих каким-то чувствительным сентиментальным символистом! Впрочем, никто, казалось, так не подумал. Напротив, все посмотрел на меня с некоторым уважением. Все, кроме Виолетты, которая просто сжала под столом мою руку, когда принимала подарок. Затем, она меня, конечно, отпустила, чтобы сорвать фольгу, и громко ахнула. Внутри лежал шикарный микрофон, украшенный камнями в тон тем, которые сияли на кулоне, подаренном уже мною. Виолетта, казалось, подумала о том же самом, потому что, не сводя глаз с микрофона, коснулась этого самого кулона на своей шее. И она была права, если уж на то пошло. Поскольку именно я нашел микрофон, мне показалось правильным сделать подарок ему в тон. Но, обычно, главной отличительной чертой аппарата, была подпись самой Марии Сарамего. Виолетта с улыбкой провела по ней кончиками пальцев, а затем, тихо спросила: - А почему камни не потемнели? Столько лет прошло все-таки… - Для меня важна память о подруге, поэтому я всегда старалась за ним ухаживать, - пояснила моя мама. - Да, я тоже помню этот микрофон, - вздохнул Герман. – Мария почти никогда с ним не расставалась… - Ладно, ладно, не будем портить девочке День Рождения траурными воспоминаниями, - замахал руками Ромальо. – Ей еще мелодию Федерико слушать! - Ты говоришь так, как будто это не должно меня радовать, - улыбнулась Виолетта, но все же обратилась ко мне. – Пойдем? Мы начали подниматься из-за стола, но вместе с нами поднялись и Макси с Нати, объявив, что им пора. Очевидно, эти двое не хотели оставаться со взрослыми. Что ж, тут их винить не за что. Попрощавшись с друзьями, мы с Виолеттой зашли в дом Кастильо, поднялись к самой девушке и уселись на ее кровать. Я достал из футляра гитару, немного подтянул струны и произнес: - Вилу, повторяю: эта музыка была написана мною специально для тебя. Она, на мой взгляд, отражает твою сущность. По крайней мере, до того уровня, до которого я тебя знаю. - Я полностью с тобой честна, - успокоила меня Виолетта. – Ты знаешь обо мне все. Что ж, хорошо, - слегка смутился я. – Тогда… Прости, я не умею говорить красивых слов… - И не надо, - улыбнулась моя подруга. – Музыка все скажет сама. Играй. Я послушно зашевелил струны. Эта мелодия не была громкой или резкой. Нет. Она была спокойной, легкой, изящной, волнующей – такой, какой является сама Виолетта. В музыке были некие абсолютно неповторимые аккорды, что говорило об индивидуальности вышеупомянутой девушки. Я играл с искренностью влюбленного парня, ощущая почти физическую боль от того, что Виолетта никогда не будет со мной. Мелодия упадет в никуда. Причем, пока я даже не могу толком сказать, запомнит ли она ее. Но то, что я запомню каждый аккорд – это однозначно. А еще, мелодия была пропитана любовью от первой до последней нотки. Но ее отголосок был таким неуловимым, что с трудом ощущался. Надеюсь, Виолетта его и не почувствует… Самое удивительное, что, когда я посмотрел на свою подругу, она сидела и смотрела на меня, будто завороженная. Интересно, я что, Моцарт какой-нибудь?! Но тем не менее, было приятно от того, как девушка замерла и от того, что за чувства появились в ее глазах. То есть, я все равно не мог понять, какие это были чувства, но ощущал – они определенно положительные. И вот, я закончил играть. Виолетта еще с минуту сидела, оцепенев, а потом потрясла головой. - Ну, как? – спросил я, убирая гитару и смущенно улыбаясь. Виолетта, казалось, не могла произнести и слова. - На самом деле, это глупо, - пробормотал я, стараясь не смотреть на нее. – Просто думал о тебе, когда сочинял. Если тебе это показалось обидным, извини ме… Но дальше я говорить уже не мог, потому что Виолетта внезапно обняла меня. - Ох, Федо! – шепнула она. Я обнял ее в ответ, стараясь унять сердце и бабочек в животе. И как же мне все-таки хорошо! Несмотря на невероятные ощущения, я очень хочу, чтобы эти объятия не распадались никогда… - Так тебе понравилась мелодия? – слегка охрипнув от нахлынувших эмоций, спросил я. - Спрашиваешь! – тихо воскликнула моя подруга. – Да это – самый лучший комплимент, который я когда-либо получала! В моей груди затеплилась радость. Ей понравилось! Ради этого стоит жить… Ой, меня снова потянуло к ее губам! Еще мне только не хватало полезть целоваться! Сидеть на месте! Виолетта, наконец, отстранилась, а я ощутил сильную боль. Хотелось поймать ее, прижать к себе, подхватить на руки, закружить впиться в губы горячим поцелуем… Но этого делать нельзя! Но все эти мысли разом повылетали из моей головы, когда Виолетта посмотрела мне в глаза и робко сократила расстояние между нашими лицами. А я… я не смог отстраниться. Не смог, потому что девушка, которую я люблю, сейчас рядом… Стоп! Да ведь дело именно в том, что я ее люблю! Я хочу, чтобы она была счастлива, поэтому не должен ее целовать! Если наши губы сейчас встретятся, мы больше не сможем быть друзьями, а, поскольку Виолетта не любит меня, то и парой быть тоже не сможем. Безвыходная ситуация… Но почему же тогда Виолетта сейчас тянется ко мне? Не хочет же она меня поцеловать, в самом деле! И что делать? Впрочем, мое тело все сделало самостоятельно, только неправильно. Глаза мои уже давно были закрыты, а губы тянулись навстречу девушке. Одна моя рука лежала на ее спине, а другая – на затылке. Но, собственно, Виолетта и не сопротивлялась. Напротив, ее руки обхватили меня за шею, дыхание участилось, и она приближалась все смелее… Стоп! Наверняка, она хочет лишь чмокнуть меня в щеку! Да однозначно! А я тут развел не пойми что! Нужно скорее отстраняться! Но как, если наши губы уже едва уловимо соприкоснулись? Нет, только не отвечать! Ага, есть идея! Было невыносимо больно, но я все же ухитрился отвернуться и подставить Виолетте щеку. В следующую секунду, губы моей подруги мягко коснулись этой самой щеки. От неожиданности, она дернулась и отстранилась. - Это означает «спасибо»? – съязвил я, пытаясь унять боль. - Прости, - залившись краской и пряча глаза, пробормотала Виолетта. – Я понимаю, тебе могло быть неприятно… Сказать, что я был шокирован такими словами – это не сказать ничего. Она извиняется за то, что Я чуть не поцеловал ее, да еще и думает, что прикосновение этих губ могло вызвать у меня какие-то отрицательные эмоции?! Это просто смешно… Ох, Вилу, если бы ты только знала, КАКИЕ чувства это самое прикосновение вызвало у меня на самом деле… Но ведь ей нельзя об этом говорить! Ни в коем случае! Нужно придумать что-нибудь, что не поставит нашу дружбу под удар. Но что? О, есть идея! - Все в порядке, Вилу, - улыбнулся я. – У меня не было никаких плохих чувств. - Неужели? – приподняла бровь моя подруга. – Тогда почему ты отвернулся? Странно, но в ее голосе я не засек ничего, что могло свидетельствовать об обиде за новую попытку поцелуя. Абсолютно ничего. Лишь недоумение и еще что-то… Снова то непонятное чувство, которого я не мог толковать. Единственное, в чем я совершенно уверен – это едва уловимое чувство отнюдь не является отрицательным. А так… Понятия не имею, как назвать его. В голове снова и снова всплывало слово «любовь», но я каждый раз его отметал. Не может этого быть! Не может! - Федо! – позвала меня Виолетта - Ох, прости! – очнулся я – Кажется, задумался! - Заметно! – фыркнула моя подруга. – Ты не ответил на вопрос. - Почему отвернулся, - машинально повторил я. – А что мне нужно было сделать? Полезть целоваться? Нет, с меня хватит и того случая весной! - Но ты позволил мне чмокнуть себя в щеку! – не унималась Виолетта. - Вот, что, - решительно произнес я, - давай-ка расходиться. Утро вечера мудренее. А мне еще звонить Энрике, пока он не лег спать. - Кстати, о нем, - спохватилась моя подруга. – Почему ты собираешься ему звонить? Что-то случилось? - Нет-нет, - покачал головой я. – Просто мы с ним давно не болтали, как раньше, рассказывая обо всем. Хочется поговорить по-братски, понимаешь? - Понимаю, - улыбнулась Виолетта. – Каждому парню необходим, как минимум, один лучший друг. Тот, с которым можно поделиться абсолютно всем, не боясь выглядеть дураком. Ладно, спокойной ночи! Мы обнялись на прощание. Странно. Казалось бы, после этого самого некого подобия поцелуя, чувства от объятий должны уйти или хотя бы ослабнуть. Но нет. Сердце все так же колотилось, кровь все так же кипела в жилах, да и бабочки никуда из живота не делись. Я, как и раньше, с трудом подавлял в себе желание снова полезть целоваться. Нет, конечно, я тут же твердо остановил себя, но как все-таки велико было это желание… Минуты через две, я с гитарой вышел из дома Кастильо. Моя мама как раз собиралась откланяться, а Ольгитта начинала убирать со стола. - Сынок, ты иди, а я помогу здесь и тоже приду, - обратилась ко мне мама. Я машинально кивнул, погруженный в собственные мысли. Еще бы! Ведь мы с Виолеттой уже второй раз за день вот так потянулись друг к другу. А теперь, я убегал, как последний трус. Да, побег. По-другому мой поступок назвать никак нельзя. То есть я, конечно, собирался позвонить Энрике, но мог сделать это позже, потому что прекрасно знал, во сколько ложится мой почти-брат. Но, в собственное оправдание, замечу, что убегал не потому что нас с Виолеттой потянуло друг к другу, а потому что это не должно было подействовать на нее. Я хочу сказать, она должна была сопротивляться. И то, что этого не было, всерьез меня напугало. Что с ней происходит? Если бы раньше я полез целоваться, Виолетта стерла бы меня в порошок (тот случай весной служит прекрасным доказательством). А сейчас… Ладно, об этом тоже нужно будет поговорить с Энрике. Я поднялся к себе, плюхнулся на кровать, отложив гитару в сторону, и сразу набрал номер друга. Он, как обычно, ответил почти сразу: - И снова привет! - Привет, неисправимый оптимист, - вяло ухмыльнулся я. Поразительно, но уже от этих слов Энрике узел в груди начал ослабевать. Только он может излечить душу одним голосом. А может, все дело в том, что я к нему привык. - О, смотрю, праздник прошел весело, - заметил Энрике. - Рике, ты, как всегда, все угадываешь и все знаешь наперед! – вздохнул я. - Надо же! – деланно восхитился мой друг. – Ты все еще помнишь мое имя! Я отчетливо уловил обиду в его голосе. Ох, только этого мне сейчас не хватало! Хотя, наверное, я бы тоже обиделся, если бы мог общаться с ним только по телефону или в компании. А ведь, за эти несколько дней, меня ни разу не посетила мысль о том, как ему может быть сложно! Впервые я понял, что Энрике может не хватать меня. И разговора по телефону вряд ли будет достаточно. - Ладно, ты, наверное, не ругаться звонил, - продолжал Энрике. – Что там, на празднике? - Лучше не спрашивай! – застонал я. – Я снова полез к Виолетте целоваться! - Ого, смело! – воскликнул мой друг. – Это уже серьезно! Давай-ка, приходи к нам завтра, тут и поговорим. Если ты, конечно, все еще мне доверяешь. Последнюю фразу он произнес с таким ядом, что стало неуютно. Вот, как – КАК можно быть таким идиотом, не заметив, что друг нуждается во мне?! Никогда себя этого не прощу! - Вот, что ты такое говоришь, Рике?! – возмутился я. – Я доверяю тебе больше, чем самому себе и завтра непременно приду! Мы обязательно поговорим, как раньше! Обещаю! - Значит, завтра мне можно не рассчитывать на общество твоих новых друзей? – снова съязвил Энрике. - Конечно же, их не будет! – воскликнул я. Через секунду я, однако, понял, что не смогу выполнить это обещание. Почему? Одно слово – Виолетта. Нет, конечно, один день она может побыть и без меня, но как я без нее? Подумать страшно! Возможно, это и сподвигло меня смущенно пробормотать: - Я приду. Вот только… - Да расслабься! – отмахнулся Энрике, как всегда, поняв меня с полуслова. – Пусть Виолетта приходит с тобой. Ее развлекут Деметрио и Росанна. - О, хорошо! – обрадовался я. – Спасибо за понимание, брат! Завтра утром мы уже будем у вас. - Договорились, - согласился Энрике. – Адрес я пришлю тебе в виде sms, чтобы ты не потерял. Энрике знал, что у меня была гадкая привычка записывать всю нужную информацию на миниатюрные клочки, а потом по полтора часа эти самые клочки искать. - Спасибо, - улыбнулся я. – До завтра! - Пока! – попрощался мой друг. Положив трубку, я вздохнул. Разговор с лучшим другом сделал свое дело – отвлек меня от мыслей о Виолетте. Теперь я думал о том, каким все-таки был идиотом. То ли это любовь к Виолетте меня ослепила, то ли… А хотя, какие у меня могут быть оправдания?! Правильно, здесь они попросту неуместны! Факт в том, что я – никуда не годный друг...