Шепот ветра

Ну, дружище, давай, выкладывай, что там у тебя? – спросил Энрике, едва Деметрио с Росанной увели Виолетту наверх. Мы уселись на диван так, чтобы смотреть друг на друга, и я, ничего не утаив, рассказал о своем утреннем диалоге с Макси. - А потом мы услышали, как кто-то убежал от двери, но, когда выскочили в коридор, было уже поздно, - заключил я. - Так, ну, понятно, - хмыкнул Энрике. – Этот кто-то подслушал то, что ему было нужно, и убежал. А вы, ребята, тоже хороши… Ну, кто ж такие сокровенные беседы в общественных местах ведет?! Ладно, допустим, это было необходимо. Но ведь нужно было хотя бы дверь нормально закрыть! А вы… - Да кто же знал?! – возмутился я. – Мы думали, это никому не надо… - Значит, кому-то все-таки надо, - заметил мой друг. – Давай подумаем, кому. - Но ведь это мог быть почти любой ученик «Студии», - пожал я плечами. - Да нет, - покачал головой Энрике. – Любой не стал бы останавливаться возле кабинета только потому, что мимоходом услышал оттуда голоса. Им это не нужно. - Ты хочешь сказать… - … что этот человек из ваших. Совершенно верно. - Что ж, круг подозреваемых сужается, - вздохнул я. - Верно, - кивнул мой почти-брат. – Давай теперь думать, кому из ваших мешает твое общение с Виолеттой. - Леону, - предположил я. – Может быть, поэтому он подошел сегодня ко мне извиняться? Для отвода глаз? - Не думаю, - возразил Энрике. – Он ведь хлопнул тебя вчера по плечу, когда выходил на сцену. Наверняка, он уже тогда жалел о своем поступке. - Ой, верно! – спохватился я. – И во время украшения зала я чуть не упал с лестницы, а Леон ее удержал! - Тогда кто? – спросил Энрике. - Может, Людмила? – высказал я новую догадку. – Нет, конечно, от нашей с Виолеттой дружбы ей ни жарко, ни холодно. Да только в прошлом она из кожи вон лезла, чтобы наделать ей лишних неприятностей. А горбатого, по-моему, могила исправит. - Могила-то могила, - задумчиво протянул мой друг. – Но, Федо, вы ведь слышали именно шаги, а не стук каблуков, верно? - Да, верно, - согласился я. – Значит, Людмила тоже отпадает. Тогда, может, Франческа? – Она сегодня была, вроде бы, на резиновой подошве? - Именно, - кивнул Энрике. – Но когда бежишь в такой подошве по кафелю, выходит не звук шагов, а некий скрип. - Тогда, может, Марко? - Вот, ему это как раз и не нужно. Он ведь новенький. Так зачем ему лезть в распри старожилов? - Ну, да. Тогда кто же?! - Так, подожди секунду! – внезапно воскликнул Энрике, которого, похоже, озарило. – Тот парень – Диего… Он ведь не стал бы ни с того, ни с сего, наезжать на Виолетту… И тут до меня дошло. Ведь, и правда, Диего нужен был повод. А если еще вспомнить некоторые его слова… О, дьявол! А я его побил! Вот ведь тупой идиот! - Рике, - робко окликнул я друга, - скажи, что мы ошибаемся, а? - Боюсь, что нет, брат, - вздохнул Энрике. – И, кажется, теперь нам остается только ждать. Уверен, завтра этот парень устроит что-нибудь эдакое! - Да, - согласился я, - и, если он теперь знает о моих настоящих чувствах к Виолетте, то, кажется, этот вечер для меня последний. Краска, в мгновение ока, отхлынула от лица моего почти-брата. Голос его слегка дрожал, когда он спрашивал: - Что значит – последний?! - Да успокойся ты! – отмахнулся я, поняв, что он имеет в виду. – На тот свет я пока не собираюсь. Просто… Это – последний вечер для нашей с Виолеттой дружбы, понимаешь? - Возможно, - согласился Энрике. – А возможно, и нет. - О чем ты? – опешил я. - Может быть, завтра ваши отношения просто перейдут на новый уровень? – предположил мой друг. О, боже! Опять! - Сдурел?! – фыркнул я. – Да она меня возненавидит, когда узнает, что я врал ей столько времени. - Ну, перестань! – отмахнулся Энрике. – Ты не врал, а просто не говорил с ней о чувствах! - Да?! – возмутился я. – Она тоже ничего не говорила Герману о «Студии»! А я, не моргнув глазом, назвал это враньем! И что в результате?! Выходит, я сам ей вру?! - Да ничего ты не врешь! – воскликнул Энрике. – Ведь ты рассказал бы ей о том, что любишь, если бы она спросила напрямик? - Ну, да, - признался я. – А что от этого меняется? - Сейчас – уже ничего, - согласился мой почти-брат. – Остается только ждать удара. А там разберемся. - Жаль, что у нас завтра нет вокала, - вздохнул я. – Мне было бы проще, имей я возможность посоветоваться с тобой… - Ты справишься, - подбодрил меня Энрике. – А если что, звони. И в любом случае, звони. Или приходи. Я буду волноваться. - Спасибо, брат, - с горечью поблагодарил его я. И в самом деле, я был безмерно благодарен Энрике. За все. За то, что был моим другом, наплевав на общепринятые нормы. За то, что всегда поддерживал. За то, что научил меня стоять за себя и за других. За то, что научил защищать слабых. За то, что научил петь. За то, что научил жизни. Я уже давно говорил, что он за шесть лет стал мне братом, как и Деметрио с Росанной. - Но давай сменим тему, - прервав мои мысли, предложил Энрике. – Все равно больше ничего мы пока сделать не можем. Да, снова мой почти-брат понял меня без слов. А то я уж совсем в сентиментальщину ударился… - Как ты, после всего пережитого на сцене? – спросил он. - Ну, по-моему, ты тогда больше меня испугался, - поддразнил я. - Это точно, - неожиданно со вздохом согласился Энрике. – А если ты еще раз попробуешь меня так напугать… - Но ты же знаешь, я стремился вовсе не к этому! - Знаю. Но легче мне от этого не становится. Ты понимаешь, что достаточно было всего какого-нибудь сантиметра – и все, кранты?! - Сейчас понимаю, - вздохнул я. – А вот тогда понимал только то, что должен спасти Виолетту. Несколько секунд в гостиной царило молчание. Только сверху слышался веселый смех. - Помнишь, что я сказал, когда ты вернулся в Рим после «Реалити»? – спросил, наконец, Энрике. - Ты много, чего говорил, - заметил я. – Утешал, советовал не накручивать себя… - А с самого начала, когда ты описал, что чувствуешь к Виолетте? – улыбнулся Энрике. Перед моими глазами стала картина. Старый дом Энрике, мы сидим в гостиной, я спрятал лицо в ладонях, а мой почти-брат хлопнул меня по плечу и весело констатировал: - Да, плохо дело! Ты пропал, дружище! Признаться, я не понял, что он подразумевал под словом «пропал», но был не в настроении спрашивать. Да и сейчас не понимаю, если по правде. - Ты сказал, что я пропал, - произнес я безо всякой интонации. – Может, объяснишь, что это значит? - То и значит, - отвечал мой друг. – Никогда не слышал фразы: «влюбился до безумия»? - Ну, где-то слышал. А что? - То, что в простонародье, когда человек настолько влюбляется, принято говорить, что он пропал. Я это уже тогда увидел. А сейчас понял, что ошибся. Ты не просто пропал, брат. Ты свихнулся. Ну, в хорошем смысле этого слова. Я невольно рассмеялся. Ничего себе! Вот, как мой лучший друг обо мне думает! То есть, на самом деле, я прекрасно знал, что это не так, но все равно выдавил: - Ничего себе! Ну, спасибо, брат! Впрочем, и он тоже, казалось, прекрасно понимал, что я не обиделся. Он лишь рассмеялся, хлопнул меня по плечу и произнес: - Знаешь, мой совет даже теперь не меняется. Я и сейчас говорю, что ты не должен себя накручивать. - Да как тут не накрутишь?! – возмутился я, мгновенно посерьезнев. – Проблем не оберешься! Виолетта меня не любит, но завтра, скорее всего, узнает о моей любви! - Вот, ты уже и накрутил себя, - хмыкнул мой почти-брат. - В смысле? – опешил я. - Кто сказал, что Виолетта тебя не любит? – напрямик спросил он. - Ох, Рике, перестань! – взмолился я, обхватив руками голову. – Мы ведь уже это обсуждали! - Но я серьезно… - Я тоже серьезно! Виолетта не может меня любить хотя бы потому, что чудес не бывает! - Да при чем здесь, вообще, чудеса?! – выпалил Энрике. – Тут ведь даже логически понятно, что у нее к тебе есть какие-то чувства! - Есть, - согласился я. – Дружеские. Мой друг застонал и уронил голову на руки. Он посидел в такой позе несколько секунд, а потом вдруг расхохотался. И это был не просто смех. Нет. Энрике смеялся так, что я уже решил, было, что у него истерика. - Ну, вот, что мне с тобой делать?! – выдавил он, немного успокоившись. - Поддерживать, как образцовый брат! – фыркнул я, и мы вместе снова покатились со смеху. Я веселился и думал о том, что, возможно, не так страшен черт, как его малюют. Может, Диего испугается нового избиения и благополучно забудет о подслушанном разговоре. Или он вовсе ничего не подслушивал. Может, у нас с Макси, вообще, разыгрались нервы. Кто знает… Мы с Энрике еще долго болтали. Мой почти-брат еще несколько раз пытался убедить меня в том, что Виолетта может испытывать ко мне какие-то чувства. Я категорически отказывался впускать в свое сердце даже тень надежды. А если эта тень и проскакивала, я безжалостно ее убивал. Сложно, больно, но необходимо. Часа через полтора мы, однако, решили расходиться. Деметрио и Росанна, конечно, взяли с Виолетты обещание приходить со мной каждый раз. - Ты, кажется, им понравилась, - заметил я по дороге домой. - Да, они хорошие, - отвечала моя подруга. - Вилу, - неуверенно начал я, - на случай, если… В общем, что бы ни случилось, знай: я никогда не притворялся твоим другом. Никогда. Я никогда не поступил бы так с тобой. - Знаю, - слегка недоуменно ответила девушка. – После того, что ты сделал для меня, я просто не могу думать иначе! Она взяла меня за руку, и я почувствовал, как внутри все затрепетало. Надо сказать, больше всего меня беспокоило то, что, если завтра Диего все же нанесет удар, Виолетта вообразит, будто я врал ей по поводу нашей дружбы. А я не врал. Я был ей другом, независимо от силы своих чувств к ней. Дорога домой прошла, по большей части, в непринужденной болтовне. Я молил небо о том, чтобы моя подруга не спросила, о чем мы с Энрике беседовали. Что ж, мои молитвы были услышаны. Такого вопроса не поступило. Правда, и я не стал спрашивать, о чем она говорила с Деметрио и Росанной, хотя, было интересно. Но я решил не задавать подобных вопросов, чтобы не поднимать скользкую тему. Вот и дом Кастильо. На прощание мы обнялись. Для Виолетты это, конечно, ничего не значило, а вот для меня… Ведь нет ровным счетом никаких гарантий того, что мы и завтра будем вот так обниматься. Теперь все зависит от Диего. Шепча подруге короткое «пока», я мысленно едва не навеки с ней прощался. Кто знает, будет ли завтра такая возможность… Ну, знает, разве что, один только Диего… И тем не менее, я не жалел ни о чем из того, что пережил за последние месяцы. Несмотря ни на что, я рад, что приехал и побыл с Виолеттой хотя бы в качестве друга. Она ко мне по-своему привязалась, а значит – мне есть, зачем жить…