Шепот ветра

Весь день я сидел в гостиной дома семьи Марроне, страдая от боли. Энрике приходилось буквально заставлять меня есть. И все равно, мне кусок не лез в горло. Моему почти-брату тоже приходилось нелегко – я видел это по его лицу. Больно от того, что мне больно – как-то так. Но Энрике ни разу и словом об этом не обмолвился. Наверное, понимал, что мне сейчас только чувства вины не хватает. И за весь день я сотни раз вознес молчаливую благодарность небесам за то, что у меня есть такой друг… Вечером к нам присоединились Деметрио с Росанной. К чести Энрике, он, понимая, что я не хочу говорить о произошедшем, вкратце рассказал им все сам. Реакция их оказалась, однако, совершенно неожиданной. Вместо того, чтобы удивиться, оба просто… рассмеялись! Да уж, друзья, называется! - Эй, вы чего?! – возмущенно спросил Энрике, глядя, как брат и сестра хохочут. – У вас друг страдает, а вам смешно?! - Прости, Федо, - отсмеявшись, произнес Деметрио. – Мы не хотели тебя обидеть, ты же знаешь! Просто… с чего ты взял, что Виолетта не любит тебя? - И вы туда же! – застонал я. – Пристрелите меня, кто-нибудь! - Ну-ну, спокойно! – воскликнул Энрике. – Не горячись! Он похлопал меня по плечу и строго обратился к ребятам: - С чего взял – с того и взял! Закрыли тему! Да… Вот она – настоящая дружба! Энрике сам все время спорит со мной по поводу чувств Виолетты (вернее, по поводу их отсутствия), но сейчас, когда мне так плохо, не позволил сестре с братом поднимать этот вопрос. Мой самый-самый близкий друг! Росанна же пересела поближе ко мне и коснулась моего плеча со словами: - Тебе, наверное, очень плохо, да? - Паршиво, - согласился я. - Чем мы можем тебе помочь? – обеспокоенно спросил Деметрио. - Боюсь, что мне ничем не поможешь, Дем, - вздохнул я. – Уже ничем. - Ну вот, опять! – возвел Энрике глаза к потолку. – Даже думать не смей, ясно тебе?! - О чем? – тут же спросила Росанна. - Наш брат всерьез подумывает о самоубийстве, - мирно пояснил Энрике. Я едва удержался от того, чтобы врезать бесцеремонному лучшему другу, но очень скоро понял, что это был всего лишь хитрый ход. Специально, чтобы я увидел реакцию Деметрио и Росанны. Они, между прочим, одновременно громко ахнули. Девочка автоматически крепко сжала мое плечо. - Энрике прав! – воскликнул Деметрио, постепенно бледнея. – Даже думать об этом не смей! Как же мы без тебя?! - Вот именно! – подхватила Росанна. – Мы тебя так любим, а ты хочешь нас бросить?! - Прости, - хмыкнул я, - но Энрике не совсем точно обрисовал картину. Идеи наложить на себя руки всплывают у меня в голове против моей воли! - И все равно всплывает! – не унимался Деметрио. – Поэтому лично я не успокоюсь, пока эта мысль не оставит тебя окончательно! - Я тоже! – добавила Росанна. Родные мои… Если бы они только знали, насколько дороги мне! Но даже это сейчас мне не поможет. Мне, вообще, ничего не в силах помочь. Ну, кроме, разумеется, смерти… - Так, ладно, - подытожил Энрике. – Дем, Роус, вам пора спать. Возражения не принимаются. - Но Рике! – одновременно воскликнули эти двое. - Ведь завтра суббота! – возмутился Деметрио. - Позволь посидеть еще немного! – захныкала Росанна. - Не… - начал, было, тот, но осекся, потому что в его кармане зазвонил мобильник. Мой почти-брат посмотрел сначала на дисплей, потом на меня, нахмурился, но взял трубку. - Слушаю. А, добрый вечер, Аврелия. При упоминании о собственной матери я негромко охнул, но Энрике жестом приказал быть тише. А, ясно. У него есть какой-то план. А разговор все продолжался. - Нет, - деланно недоуменно произнес он в трубку. – Я его, вообще, со вчерашнего дня не видел. Да не переживайте вы! Все с ним будет в порядке. Он крепкий. Держите меня в курсе, хорошо? Ладно. До свидания. Он положил трубку, а мы с Деметрио и Росанной в один голос спросили: - Что? - Что-что! – пробурчал Энрике. – Федо, твоя мама звонила. Ищет тебя. И я не сказал, где ты на самом деле только потому, что домой тебе, в таком состоянии, лучше не соваться. Но она за тебя переживает. А ты говоришь «ошибка молодости»! Да у нее голос дрожал! - Подожди секунду! – осадил брата Деметрио. – Что еще за «ошибка молодости»? - Ничего особенного, - пояснил тот. – Просто Федерико слишком серьезно воспринял очередную каверзу Тэнкредо! Мы вместе рассказали про тот случай со звонком. - Ты что, идиот?! – тут же спросил у меня Деметрио. – Как ты мог сомневаться в собственной матери?! - И кого, скажи на милость, ты, вообще, слушаешь?! – подхватила Росанна. – Без обид, но твой братец – тот еще тип! Верить ему – это, мягко говоря, неправильно! - Знаю, - вздохнул я. – Просто он сказал это так, что я поневоле задумался… - Да что бы он ни сказал! – возмутилась Росанна. – Скорее всего, это была просто очередная гадость с его стороны, и… - Так, ребята! – привлек их внимание Энрике. – Я, кажется, велел вам отправляться спать! Недовольно бурча, Деметрио с Росанной все же помахали нам и скрылись наверху. Мы с Энрике еще около минуты сидели, молча. Ни один из нас не находил слов. Боль все еще атаковала меня изнутри, и я начинал понимать, что надолго моего терпения не хватит. Тем не менее, рядом с лучшим другом мне было хоть немного легче. И все равно, так больно… - Рике, - позвал я. - Да? – осторожно откликнулся он. - Слушай, а вот чисто-гипотетически, ты перестаешь любить после смерти? – напрямик спросил я. - Чего?! – возмутился мой почти-брат, гневно сверкнув глазами. – Снова твои дурацкие мысли?! - Да, - с тоской вздохнул я. – Но ты же понимаешь – то, что произошло в «Студии», для меня хуже, чем нож в сердце. - Знаю, знаю, - отозвался Энрике. Он потрепал меня по плечу, хотя у самого интонация насквозь пропиталась болью. И я только тогда понял, как ему сложно. Мы с ним, можно сказать, братья, а у меня тут такие мысли… Энрике боится меня потерять. Тут он, словно прочитав мои мысли, добавил: - Знаешь, будь у меня такая возможность, я бы, не колеблясь ни секунды, принял твою боль на себя… - Сдурел?! – подскочив от неожиданности, возмутился я. – Ты и так уже в жизни настрадался, брат! Нет, больше я тебе мучиться не позволю! И, тем более, такого я не пожелаю никому! Даже Диего. - Да нет, - вздохнул Энрике. – Тебе сейчас тяжелее, чем пришлось бы мне. Я ведь и покруче моменты переживал... - Рике, послушай! – горячо воскликнул я, заглянув в глаза другу. – Даже думать об этом не смей! Хватит с тебя страданий! Я постараюсь это пережить, ясно? - Постараешься?! – возмутился мой почти-брат. - Да, постараюсь, - вздохнул я, снова обхватив руками голову. – Но обещать ничего не могу. Прости. Я понимал, что этими словами делаю ему больно, но мне не хотелось врать Энрике. Мы всегда были очень близки, а ложь ставила нашу дружбу под удар. Я слишком ценю его, чтобы врать. - Ох, застонал мой почти-брат. – Опять - двадцать пять! Слушай сюда, самоубийца! В таком состоянии я домой тебя не отпущу! Оставайся-ка сегодня здесь. Мне так спокойнее. Только… может, ты все-таки позвонишь Аврелии? - Ну, и как ты себе это представляешь? – приподнял бровь я. – Сам ведь сказал ей, что меня не видел! - О, значит, пусть переживает?! – возмутился Энрике. – Нет, брат, ее нужно оповестить! Вот, я сейчас… - Ты себя подставишь, - резонно ответил я. - Да не переживай ты! – отмахнулся он, доставая мобильник. – Найду, что сказать. - Смотри, - пожал я плечами. – Только предупреди, чтобы она ничего не вздумала говорить Виолетте. - Понял, - со вздохом кивнул Энрике. Конечно, девушка вряд ли будет активно меня искать, но и помогать ей я не собирался. – Мне не нужны ни наезды, ни упреки, ни банальные фразы типа «мы просто друзья». Мне нужна она. Больше всего на свете я мечтаю об одном-единственном поцелуе… Ну, то есть, ХОТЯ БЫ об одном… Но, увы, даже этой мечте не суждено сбыться… Виолетта меня не любит, а, раз так, я просто не стану с ней общаться. Зависимость от нее со временем пройдет, а вот боль, которую спровоцируют слова типа «я люблю тебя только, как друга» - вряд ли. А мой почти-брат, тем временем, уже поднес телефон к уху, а через мгновение твердо заговорил: - Аврелия, это Энрике. Я звоню, чтобы вы не волновались. Да, Федерико только что пришел ко мне. Нет-нет, не надо его забирать! Да нет… А, вы уже в курсе! Но откуда? А, вот как! Ну, да. Просто… Ему сейчас очень плохо. Я боюсь отпускать его домой. Пусть переночует сегодня у меня, хорошо? Ну, что вы! Конечно же, нет! Да за что? Для этого и существуют друзья! О, хорошо, обязательно передам! Вы только Виолетте не говорите, где он! Понял. До свидания! Он положил трубку и тут же обратился ко мне: - Слушай, у вас там просто испорченный телефон! - О чем ты? – не понял я. - О том, что твоя мама в курсе произошедшего в «Студии»! - Чего?! – охнул я. – Как, черт подери… - Говорю же, испорченный телефон! Аврелии сказал Герман, которому сказала Ольгитта, которой случайно проболталась Анжи, которой сказал Андреас. Ничего не поняв, я потряс головой, а потом робко сказал: - Ты не мог бы… - Короче, - вздохнул Энрике, как всегда, поняв меня с полуслова. – Андреас рассказал о выходке Диего и, соответственно, о твоих чувствах к Виолетте, Анжи. Дома она говорила с Ольгиттой и случайно ей проболталась. Ольгитта, в свою очередь, посчитала нужным поставить в известность Германа. Ну, а Герман уже поведал твоей матери. - Ну, весело, - присвистнул я. – Да, ты прав. Вылитый испорченный телефон. И что сказала мама? - Что все прекрасно понимает, и что ты можешь задержаться здесь, пока тебе не полегчает, - улыбнулся мой почти-брат. – Если, цитируя ее, ты не доставишь мне хлопот. А ты не доставишь, поэтому, давай-ка, проходи в гостевую комнату. - Спасибо, брат, - вздохнул я и последовал за ним наверх. Гостевая комната располагалась напротив спальни Деметрио и представляла собой почти абсолютно точную копию той, которая была в Риме. Там я оставался иногда у друзей на ночь, а вот в Буэнос-Айресе еще не доводилось. - Хорошо, что есть вещи, которые не меняются, - вздохнул я, оглядывая привычную обстановку. - Точно, - подтвердил Энрике, который стоял за моей спиной. – Обставляя дом, я подумал… Новая страна, новый город, новое жилье, новая работа – не слишком ли много нового для одного человека? - Согласен, - вздохнул я. – Многовато. Ладно, брат, спокойной ночи. - Спокойной ночи, - ответил он. – Только, пожалуйста, спи, а не изводи себя мрачными мыслями! - Хорошо, хорошо! – отмахнулся я. Мы разошлись по комнатам. Уже в знакомой кровати я все равно долго не мог уснуть. Да, Энрике легко говорить! А если эти мрачные мысли атакуют изнутри, а боль в груди не дает покоя?! Ну, вот, как тут можно заснуть?! Я честно пытался очистить голову, но не так-то просто было не думать о том, насколько негативно эта история отразилась на Виолетте…