Эта проклятая ухмылка...

Все, я больше так не могу! Ну что с этим поделать, я не выдержал, проговорился ему. Теперь он знает, узнал прямо перед полуфиналом и отреагировал в своей обычной манере. Вы, наверное, зададите мне этот вопрос: "Ну, и что же он?" А я вам на него легко отвечу. Он, ну как это сказать, он, ничего. Да, точно. Он ничего не ответил, просто посмотрел на меня таким взглядом, что мне действительно стало не по себе. А затем улыбнулся, просто взял и улыбнулся!!! Нет, даже усмехнулся, той самой усмешкой, которую я больше всего в нем ненавижу. Позже просто повернулся, повернулся и ушел. Так ничего и не сказав. А я... а что я, я просто стоял и поливал себя двадцатиэтажным матом, при этом, не забыв к получившемуся домику приделать чердак и дымовую трубу. Я проклинал тот момент, когда он пришел на проект, когда я повернулся, когда все это вылил на него. Черт, ну почему он такой... прекрасный, его голос. Да не только голос, сам он тоже мог свести с ума любую женщину и не только. Особенно выделяются белоснежная кожа и эти сине-зеленые глаза, почти на пол лица, в которых я тону. Это действительно тяжело, не потонуть в этих очах, особенно на глазах у многомиллионной публики. Как только он выходил на сцену и начинал петь, я понимал, что он не с нашей планеты. Понимал, что Господь не смог бы никогда сотворить Его! Гела, мой Гела. Даже это имя, он достойно его. Так оно переливается, перекатывается на языке и губах, словно песня, самая прекрасная из всех, что я слышал. Гела Гуралиа. Черт, как же хреново! Точно, сейчас ведь никого нет, мы с ребятами итак задержались на репетиции, плюс еще этот разговор. Слишком поздно, никого нет, так что можно запереться в студии и выплеснуть все, что накопилось за этот разговор. Побеситься, побить в стены. Черт, ну почему, почему он меня не понимает, вроде взрослый человек, 32 года, почти ровесники. - Черт, как же все задолбало!!! - крикнул я и ударил руками по полу. Боль, пробежавшая от ладоней до самых плеч, немного меня образумила и вывела из припадка. И вовремя, я вам скажу, так как тут же я услышал шаги. Тихие, легкие. Так ходить может только один человек на проекте. - Что тут такое, что за шум? – послышался звонкий женский голос, из-за приоткрытой двери. - Ничего, Поля, – поспешил отвертеться. – Все в порядке, это я. - Что, Дима? Фух, а я-то уже испугалась…– дверь полностью открылась, выставляя, на показ стройную и, как всегда, улыбающуюся блондинку. – И, кстати, ты почему на полу и что у тебя с руками? И только сейчас мой разум заметил, в каком состоянии находилось мое же тело. Я стоял на четвереньках, опершись на руки, которые были все в крови, из-за получения очень большого урона от удара, и уткнувшись лбом в пол студии. Зубы сжаты до боли в висках и прокушена губа. - Мда, Димочка, отличный видок. Вот бы тебя в таком состоянии на обложку какого-нибудь желтенького журнальчика, вообще круто было бы. – пронеслось в мозгах. - Да так я… - все мысли в голове смешались, не желая выдавать хозяину хоть какие-то варианты. – Ну упал я, вот и все. Споткнулся и полетел, как уточка зимой на юг. - А, ясно, - засмеявшись, проговорила Пелагея. - А ты все шутишь. Ладно, комик, вставай, оттряхивать тебя будем и в порядок приводить. Пойдем, руки перебинтуем, Катя вроде еще здесь. - Ага… - ответил я отрешенно. Кажется, она ни о чем не догадалась, слава Богу! А завтра ведь репетиция, послезавтра финал, и он опять выйдет петь, и я вновь буду тонуть в этом голосе, этих глазах. Но теперь это не самое страшное, теперь когда он ВСЕ знает, репетировать с ним будет намного тяжелее, быть может он просто не будет приходить и возненавидит меня. Черт, почему мир так жесток. - Катя, погоди, тут еще один пациент к тебе пришел. – Вывел меня из раздумий хлопок по спине. – Вот, принимай, лечи! - Что это такое с вашими руками, Дима? – озабоченно прошелестела наш «программный», если можно так сказать, фельдшер. - Да так, упал. – в очередной раз начал я свою песню. - Что ж, так даже лучше, - пролетело в моей голове. – теперь мне нечего скрывать, и если он меня отвергнет, то так тому и быть. Все же так будет правильнее, чем сейчас. А на другом конце Москвы, в своей съемной квартире тридцатилетний грузин торопливо захлопнул дверь и, опершись на ту, съехал на пол со словами: - Неужели, неужели, за что мне это? Я только отошел, только забыл его… А затем, так и оставшись сидеть в верхней одежде на холодном линолеуме коридора, уснул беспокойным сном. Неудивительно, ведь спокойно пережить столькое, всего за каких-то 2 месяца сможет не каждый. ------------------------------------------------------------------------ Продолжать? Дорогие читатели, ответьте. Продолжать или нет?