ṿ
- Ната, - произнёс вдруг Вал серьёзно, обхватывая ладошками свою чашку с чаем так, будто в ней его защита от любых бед и горестей. – Ты сердишься на меня? - За что? – изумляюсь я. Воистину, вопрос прозвучал для меня крайне внезапно. - За приёмник. И за День Дриады, - пауза. – За картину? - С чего ты взял? - Тебе это не понравилось, - отвечает он так, что у меня отвисает челюсть. Мне кажется, я понимаю, что происходит. Вал привык быть идеальным – это, в конце концов, было его обязанностью: быть идеальным ребёнком. И сейчас его тон, его поза, выражение лица, наконец, говорят мне об опасении. Опасении, что чудесный дар магии рассердится и исчезнет, потому что он не сумел быть идеальным. Что он сделал то, что меня расстроило, чего ни при каких обстоятельствах не должен был допускать. - Я на тебя не сержусь, - отвечаю мягко. – Наоборот, я тобой горжусь. Немногим детям это вообще пришло бы в голову, а ты не просто додумываешься до этого, ты это ещё и в жизнь воплощаешь. - Это ты про приёмник? - И про День Дриады тоже. Мне очень приятно, что тебе захотелось меня поздравить. Со снотворным, правда, был перебор. - Да там со всем был перебор, - вздыхает мальчик. – Прости. - Ничего. Но в следующий раз ты будешь более тщательно обдумывать все аспекты задуманного, а главное – и последствия. Вижу, что он вновь загрустил. Явно хотел не этого, и разговор вместо облегчения лишь усугубил его страдания. - Я за тебя очень сильно волнуюсь, - говорю напрямик. – Ведь один неверный шаг – и всякое может случиться. А ты мне, между прочим, очень дорог. Он весь аж засветился от моей последней фразы. Улыбнулся так солнечно, и в то же время нежно, а потом вдруг снова посерьёзнел. - Ната, скажи честно, - начал он крайне серьёзно, став до оторопи похожим на самого себя много лет спустя. – Ты ведь мне не сестра, так? - Так, - к чему это он ведёт? - И не тётя, и не кузина, и вообще не родственница? - Нет, - всё ещё недоумеваю. - То есть, по крови мы никак не связаны? И это точно? - Точно, точно. А в чём дело? - Это хорошо, - довольно прижмуривается Вал, но потом замирает. – Ната, а ты меня любишь? Приехали. Всё внезапнее и внезапнее. Хотя… может, это у него запоздалая паранойя разыгралась, и он хочет выяснить, зачем мне, если я ему не родственница, быть с ним и за ним ухаживать? - Люблю, Вал, - конечно же, я его люблю. Как его такого можно не любить? - Правда? - Правда. - Это очень хорошо, - и его улыбка не детская и солнечная, как много раз до этого, а такая… удовлетворённая и расчётливая. Совсем как у его взрослой версии. И это пугает. - И почему же это хорошо? – интересуюсь осторожно. - Потому что, если ты меня любишь, и мы не родственники, я смогу жениться на тебе, когда вырасту. Моя челюсть медленно и плавно устремляется на встречу с полом. У меня глюки или только что… - Ты хочешь на мне жениться? – переспрашиваю, и, кажется, это звучит очень тупо. - Конечно, - пожимает плечами Вал, будто это само собой разумеется. И, видя мой шок, снисходит до пояснений. – Ты добрая, умная, мне с тобой очень хорошо. Ты готовишь вкусно. Мне хочется о тебе заботиться и тебя защищать. И делать тебе приятные сюрпризы. Но я ещё пока не могу делать всё это как надо. Мне для этого нужно вырасти и стать сильным. А ещё нужно добиться репутации. - Добиться репутации, - повторяю в полном шоке. - Ну, да, - кивает он. – Это чтобы меня все слушались. Понимаешь, я бы на тебе прямо сейчас женился, но у меня ничего нет. Мне нужно вырасти, чтобы стать сильным. Тогда я смогу тебя защищать и о тебе заботиться. А ещё ты очень красивая и очень мне нравишься, но я не могу тебе это как взрослый показать. А в браке нужно именно как взрослый. Он прерывается, недоумённо глядя на меня. Упс, кажется, я от шока начала издавать какие-то странные нечленораздельные звуки. - Ната, ты же меня дождёшься? – Вал отставляет чашку и берёт меня за руки. – Я постараюсь поскорей, но это всё равно займёт время. О. Боже. Мой. Валтор зовёт меня замуж. Валтор, которому нет и пяти лет, на полном серьёзе обсуждает наше совместное будущее. - Давай не будем торопиться, - предлагаю дипломатично. – Ты, пока будешь расти, встретишь много девушек, может… - Нет, - вдруг резко отрубил он. – Мне нужна только ты. Он сосредоточенно хмурится, доставая из кармашка своего костюма… металлическое колечко. Видела вчера, как он его из останков «Ученика Чародея» мастерил. И вот, оказывается, для чего… Готовился, значит. - Если ты хочешь, то с сегодняшнего дня будешь моей невестой, пока я не стану достаточно взрослым и сильным, чтобы ты смогла за меня выйти. А если ты не хочешь, то…, - он замялся, явно не знал, что сказать, но потом выкрутился, - то я пойму. «Твою ммать, - подумалось тупо. – Ребёнку всего четыре года». Но глаза ребёнка недвусмысленно показывали, что по развитию, по крайней мере, по некоторым аспектам, он ушёл далеко вперёд своего физического возраста. А ещё в них отражалось, как больно я могу ему сделать, если откажу. - Я хочу, - отвечаю твёрдо, глядя ему прямо в глаза. – И я обещаю, что тебя дождусь. И ведь не соврала же! Я действительно хочу замуж за Валтора (ну, да, если учесть, что впервые об этом я подумала только что… но обманывать не буду, я совсем не против), да и я действительно его дождалась. Так что… Так что на мой палец надевается металлический ободок, очень тёплый и приятный на ощупь. - Ты сделала меня самым счастливым в мире, - церемонно изрекает Вал и (подумать только!) целует кончики моих пальцев. Я уже приготовилась сдерживать смех… но смеяться мне совсем не захотелось. Этот маленький человек совершал поступки взрослой личности, и это не выглядело смешно. Это внушало уважение. И, временами, даже немного пугало. Господи, мне кажется, что, если Золотое Королевство не заберёт меня отсюда в ближайшее время, я на полном серьёзе могу сойти с ума.ṿ
Поведение Вала ощутимо изменилось. Он начал стараться вести себя гораздо более взросло, подчёркнуто помогал мне во всём, и в целом превратился в маленького джентльмена, до оторопи напоминая самого себя в будущем. Конечно, в детском исполнении его ухищрения выглядели немного нелепо и местами даже абсурдно, но это была крайне знаменательная заявка. Часть меня пребывала даже в каком-то благоговении, в то время как другая ехидно делала ставки, когда он сорвётся, вернувшись к детскому поведению. Впрочем, мне так и не суждено было узнать, сколько он смог бы продержаться в таком режиме. Всё началось ещё после обеда, когда меня начало грызть крайне дурное предчувствие. В чём оно заключалось, я не понимала, интуиция упорно молчала, лишь время от времени судорожно подвывая о том, что грядёт нечто очень нехорошее. Настроение в таких условиях у меня, естественно, было не самым радужным. А тут ещё и Вал решил опробовать на мне очередную свежепридуманную технику убеждения – всё хотел услышать новую «сказку». А у меня в телефоне из сохранённого и нечитанного – только Оруэлл и Хаксли. Вот и какой из антиутопий окончательно искалечить психику ребёнку? Я склонялась к варианту «никакой», Вал же считал, что ему надо поскорее вырасти, а потому любая сойдёт. Словом, мы были недалеки от того, чтобы впервые поругаться, когда… Дикий смех разорвал моментально выстуженный до тихого звона воздух. В глазах потемнело – это померк вокруг свет. Ледяные мурашки забегали по телу, доводя то почти до крупной дрожи. А в голове – обречённое ощущение наступившего конца. Из тьмы медленно, даже вальяжно, соткались три призрачные фигуры. Высокие, реющие над головами вестниками смерти. Три старухи в масках – и хвала всем богам, что в них! Казалось, вздумай они их снять – и ничто не спасёт. Впрочем, и это им было не нужно: сверкающие в прорезях масок глаза уже обещали мгновенную гибель любому, рискнувшему вызвать неудовольствие. Кажется, я знаю, кто они. Но, Господи, как я хочу ошибаться! - Так-так-так… и что у нас здесь? - Неужели наш маленький милый сынок? - Похоже, ты не очень по нам скучал? Это промораживает. Они произносят всё одновременно, будто говорит один человек. Но тремя голосами. И, в то же время, каждая фраза словно бы сказана одной из них. Но при этом всё же – вместе. Идеальное в своей жути триединство. - Ма… мамы? – выдыхает Вал. Он явно не привык видеть их в таком качестве. - Как ты жалок! - Никчёмный маленький слюнтяй! - Мы были с тобой слишком мягкими, и вот результат! - Но ничего… больше никаких светлых соплей. - Тёмный Феникс показал нам истинное величие, воскресив нас из праха. - Мы сделаем из тебя истинного адепта тьмы. - Ты будешь силён! - И вся Вселенная падёт к нашим ногам! - Или будет уничтожена! - Но я не хочу!!! – Вал кричит во всё горло, чтобы заглушить хоть на мгновение жестокие слова. - Захочешь. - Куда денешься. - Ты – наше создание, и мы сделаем из тебя то, что должно. - Никакой пощады! - Только ярость! Разрушение! - И месть! Нависают над ним. Нет! Не могу позволить, чтобы ему причинили вред! - А ты кто? - Думаешь, сможешь нас остановить? - Или хотя бы помешать? - Жалкая слабачка! - Никто не в силах воспрепятствовать нам! - Сгинь, соплячка, ты никто! - Не смейте!!! – вопит Вал всей мощью детского визга. – Она моя невеста! Громовой хохот. - Я буду её защищать! Не подходите! Робкий огонёк пламени летит в ведьм и отчаянно гаснет, так и не долетая. - Как ты посмел?! - Пойти против нас?! - Ради этой девки?! - Я люблю её! - ОНА УМРЁТ!!! Их глас подобен грому. Они воздевают руки, синхронно, неотвратимо. Я чувствую лишь… сквозняк? Да, это похоже на сквозняк. - Она сбежала! - Трусиха! - Вот и вся её любовь! Как сбежала? Куда сбежала? Вот же я, стою тут, и… - А я её всё равно люблю! И буду любить! И женюсь на ней, когда вырасту! – Вал топает ногами, как самый настоящий испорченный маленький принц, не желая принимать столь крутой поворот своей жизни. Снова их издевательский смех. - Любовь – это мерзость! - Нужно вырвать её с корнем! - И мы это сделаем! Из мгновенно вскинутых призрачных рук – струя синего света прямо в глаза ребёнка. Он выгибается, захлёбываясь криком, прижимая ладошки к глазам. Бросаюсь к нему – но впечатываюсь в стекло. Больно! И… откуда стекло?! Вал кричит, я пытаюсь пробиться, но стекло не пускает. Я больше не там, не с ним… действительно сбежала. Как? Почему?! Почему именно сейчас?!! - Ты никогда никого не полюбишь! - Никаких чувств, никаких привязанностей! - Только чудесный ледяной расчёт! Мальчик больше не кричит – скорчился на ковре, содрогаясь от рыданий, всё не отрывая ладошек от лица. - Вставай, Валтор. И встреть свою судьбу. - Мы сделаем из тебя идеальное оружие. - Придёт день, когда ты поработишь Волшебное Измерение. Они кружатся над ним и хохочут, хохочут, хохочут. Глаза печёт от подступивших слёз (но нет, я не должна заплакать, не должна!), кулаки болят от бесполезных ударов в стекло. А вихрь их силы стирает в пыль наши чашки, собранные витражи, все мои вещи… даже «Ученик Чародея» осыпается прахом. Чудом остаётся цел лишь приёмник, но какой в этом толк? И только мой карман оттягивает кулон-Иссушитель и маленький мешочек чая, того самого, положенного мною туда на чистом автомате, когда Вал ошарашил меня просьбой об антиутопии на ночь. Такого больше не будет. Не будет никогда. - Ты всё сделала правильно. Звук этого голоса заставляет меня подпрыгнуть, развернувшись вокруг своей оси. Кентавр. Кентавр из Совета. - Ненавижу! – и мне наплевать, что ору я вслух. Он хмурится, и моё горло перехватывает. Ни выдохнуть, ни вдохнуть. Я пробую, пытаюсь, руки инстинктивно скребут шею, но невидимая удавка не поддаётся. Один в один – кровяное голодание, когда я задыхаюсь от недостатка безъядерных эритроцитов в крови. Не то, чтобы незнакомо, совсем наоборот, но ужас внушает исправно. - Не оскверняй это место тёмными чувствами, - его голос спокоен, будто бы не он уже почти убил меня. Давление на шею внезапно исчезает, и я могу дышать. Воздух проходит в горло со свистом и всхлипами. Только бы не упасть и позорно не зареветь! - Тебе повезло, что ты лишь сказала это, не успев окунуться в ненависть. Иначе тебя покарало бы само измерение, а это куда больнее. - Измерение Добра и Света, да? – хрип мой воистину жалок, но мне удаётся внести в него нотки сарказма. - Ты до сих пор в это веришь? – приподнимает бровь Кентавр. Впериваю в него самый скептический взгляд, на который способна, и уголки его губ чуть приподнимаются. Не глядела бы в упор – в жизни бы не заметила отличия. - Возможно, тебе пришла пора задавать правильные вопросы, - и его голос – я готова поклясться! – звучит несколько мягче. - Почему вы – здесь? – не знаю, на что сделать ударение, на «вы» или на «здесь», но вижу, что он меня менял. - Уже лучше, - благосклонно кивает он. – Иди за мной. Совет решил, что будет лучше всё тебе объяснить. - Лучше для кого? – не удерживаюсь я, и уже почти жду повторения урока с удавкой, но лишь вздрагиваю: до того скользнувшая по его лицу улыбка напоминает мне мимику Валтора. Хм, может, я уже сошла с ума, если вижу мага в каждом встречном? - Ты действительно умеешь задавать правильные вопросы, - надо же, в его голосе самое настоящее одобрение! – Я могу дать тебе ответ сейчас, но поймёшь его ты лишь после нашего разговора. - И тем не менее, я рискну услышать его здесь, - замираю перед странной стеной воды, похожей на проход в Обсидиан, когда активирован Ключ от измерения. - Лучше для мироздания, - теперь его тон спокоен, избавлен от всего наносного, от любых эмоций. – Золотое Королевство – не измерение Добра и Света, мы – хранители и слуги Мироздания, его Законов, Преемственности и Равновесия. - И я… - И ты была избрана на одну из ключевых ролей в этом деле. Собравшись на Совет, мы постановили, что будет наиболее оптимальным тебе узнать все аспекты твоей роли сейчас, чтобы выполнить её как должно. А, возможно, и лучше – в тебе есть это качество: желание перевыполнить порученную тебе работу, если ты понимаешь её цель. Приплыли. Я – местная Избранная. Сбылась мечта идиотки. И почему мне от этого не радостно? Хм, дайте-ка подумать… может, потому что судьба Избранных – самая незавидная в любой истории? Их используют в качестве орудия претворения неких планов по достижению Высшей Цели, а потом… это уж как повезёт. Избранные не живут долго, закономерным итогом исполнения многих планов является их смерть. И это ещё не худший вариант. Ведь куда хуже выжить. Пережить все приключения, и вдруг понять, что к обычной жизни не приспособлен, что тебя затачивали только под выполнение определённой задачи. А если уж потом наваливается осознание того, что тебя просто использовали, того как тебя использовали, того, к чему это всё привело… О, да, последствия деятельности Избранных под руководством высших и мудрых, часто бывают… неоднозначными. Прекрасными на словах, а на деле – могут даже быть хуже изначальных параметров, потребовавших априорного ввода Избранного на арену игры. - Если я не хочу? - У тебя нет выбора. Сказал – как отрезал. Восхитительно. Мне прямо сразу полегчало. Но вот только сдаваться я не собираюсь. - Я придерживаюсь той теории, что выбор есть всегда. Даже если некоторые варианты неадекватны. Я вижу, как темнеют его глаза и напрягаются мускулы. Как хочется ему схватить строптивую девчонку, встряхнуть хорошенько, заставить осознать, что она должна играть лишь по его правилам. Но он выдыхает, успокаиваясь. Конечно, ведь он далеко не глуп – иначе никогда не стал бы членом Совета Старейшин. Я вижу, что он прямолинеен, что уважает конкретику и ненавидит различные уловки, уступки, компромиссы. Он знает, что есть правильно, а что – только туман, ложь, отвлечение внимания. Он ненавидит обманчиво-простые или же обходные пути. И вижу, как он снисходит к той, кто недостаточно мудра, чтобы принять необходимость поступать правильно. Я прямо действительно вижу, как он заставляет себя говорить на моём языке, оперируя моими (недоразвитыми) понятиями. - В таком случае, принятое решение было верным. Я объясню тебе всё, что происходит. И, как я уже говорил, лишь в конце нашего разговора ты действительно поймёшь. В том числе и то, почему все остальные выборы неадекватны. Последнее слово – с неприкрытой иронией. Широкий приглашающий жест к водяной стене. Ясно, это дверь куда-то туда, где меня ждут все ответы. Отказываться глупо, да и вряд ли там есть что-то, что представляет опасность. Физическую, по крайней мере. За свою психику, откровенно говоря, я уже не уверена. Ну, что же, рискнём. Вхожу в дверь застывшей воды и попадаю… в классную комнату? Помещение светлое, стены в бежевых тонах, выглядят довольно мягкими (как в психушке, что ли? на случай, если разум не выдержит?), но тем не менее, всё окружающее пространство какое-то слишком уж нейтральное. Выглядит, скорее, как фикция мозга, условное обозначение иллюзии определённого пространства для морального комфорта низшей формы жизни, не привыкшей к обыденной реальности местных жителей, возможно, не способной эту реальность даже осознать, не то, что справиться с ней. Взгляд, закономерно, приковывает доска. Простая чёрная доска в светлой деревянной раме, стоящая у одной из стен. Она испещрена различными математическими формулами. Ну, по крайней мере, я так думаю, ибо мне тут знакомы только два знака – равенство и логарифм. Остальное – тёмный лес. Первая ассоциация – закономерно – с уроком математики. - Я полагаю, понятие уравнения тебе знакомо, - я настолько поглощена рассматриванием доски, что даже не замечаю, как Кентавр подходит со спины и останавливается рядом. - Изучала в школе, - напряжённо киваю, пытаюсь понять хоть что-то. Напрасно. - Для вас математика – игра разума, способ оттачивания реакций определённых участков мозга. Или же средство, используемое другими науками для познания мира. В нашей вселенной, пронизанной магией, каждый символ наполнен не только значением, но и определённой силой. Это, как и Язык, – средство влияния на Вселенную. Перед тобой – доска с формулами, описывающими Мироздание. Стереть хоть один символ – и всё может рухнуть. Переписать – изменится безвозвратно. - Это Законы, верно? – не знаю, откуда пришло это знание, но оно распирает, торопится вылиться из ставших вдруг непослушными губ. – Законы Мироздания, записанные в формулах. А где-то ещё и вариант, отражённый Языком. И приходит откуда-то упорное понимание, что Язык – это то самое, сакральное, особые слова, непосредственно влияющие на ткань Бытия, а не тот язык, на котором мы сотрясаем воздух. - Верно, - ответствует Кентавр, и я слышу по его голосу, что продолжаю задавать правильные, с его точки зрения, вопросы. - Тогда что есть Преемственность и Равновесие? - Ты уже знаешь ответ на свой вопрос. Позволь ему самому оформиться в твоей голове. А пока… Он поводит рукой, и доска легко переворачивается. Её оборотная сторона пуста, и мне вдруг кажется, что её чёрное полотно – это бесконечная тьма космоса. Внезапно она освещается мягким сиянием, и в доске, как на экране, проступает изображение. Я вижу Валтора. Маленький ребёнок, оставшийся без родителей. Нашедшие его воины Домино. Провалившаяся попытка его убить. Несколько провальных попыток экзорцизма, безвозвратно калечащих детскую психику. Продажа в рабство. Наконец, появление ведьм. И ледяной взгляд голубых глаз, обращённый на своих создательниц, ясно говорящий о том, что они опоздали, его душа уже черна и без их участия. Или, скорее, что они пришли за ним как раз вовремя. - Это конец, - говорит Кентавр тихо, и меня пробирает дрожь. – Конец всего измерения Магикс. Всей нашей Вселенной. Ведьмы вырастили идеальную машину разрушения, без всякого сожаления распотрошившую все королевства и все измерения, а после – всё уничтожившую. - Но этого ведь не произошло, верно? – шепчу, не в силах говорить. – Или… - Мы – часть времени, но в то же время вне его, - напоминает он. – Мы видели, мы знаем, мы пережили. А ещё мы почувствовали сопротивление Бытия. Так не должно было случиться, это было неправильным. Уничтожение нашей вселенной – одной из бесконечного множества, песчинки в гигантской машине Мироздания, неизбежно влияло на всё Сущее. - Даже песчинка способна остановить механизм. В мире нет ничего лишнего или ненужного. - Именно. Мы должны были вмешаться. Легко, точечно, чтобы не спровоцировать отдачу. Но в то же время, чтобы нивелировать как можно больше негативного влияния на Равновесие и обеспечить Преемственность. И мне кажется, что я поняла! Разгадка брезжит в подсознании… но в сознание так и не доходит. Нет, не понимаю. - Каждый из нас, членов Совета, выполняет определённую функцию, отвечает за свой… участок работы, скажем так. Мы долго совещались и пришли к выводу, что нужно укрыть мальчика, заронить тёплые чувства в его душу, зажечь в его душе искорку света, которая не погаснет даже через годы воспитания ведьм. - Почему именно это изменение? Вы могли… - Оно было единственным адекватным выбором, - боже, он мне теперь всю жизнь на мою фразу намекать будет? – Мы не в силах влиять на Первородное – на Дракона, Феникса, их огонь. На Водные Звёзды и другие артефакты, созданные либо непосредственно первородными существами, либо вместе с ними. Даже на мальчика, создание из искры, мы можем влиять только опосредовано. - И вы нашли посредника. - Это было нелегко. Каждый житель Магикса уже вплетён в Канву Судеб, и затрагивать его жизнь, фактически, менять судьбу – слишком сложно, порождает невольный отклик, эхо по всем Нитям Сути. - Круги на воде, - не удерживаю в себе ассоциацию. - Очень похоже. Мироздание сделало нам – хотя, скорее, себе – подарок. В нашу Вселенную, по собственной глупости, попадает девушка. Мы знаем, как, мы знаем, когда. И эта девушка не связана с Нитями Сути, она не вплетена в Канву Судеб, она свободна. Так-так-так, неужели сейчас я узнаю, что именно притянуло меня к тому злосчастному зеркалу, через которое я попала сюда? Или… ответ мне уже дан? - Но в то же время, - я удостаиваюсь крайне острого и несколько неодобрительного взгляда. – Эта девушка – как тот самый камень, брошенный в воду. Баламутит её, а круги, расходящиеся по недавней глади, способны задеть и изменить столь многое, что её пребывание попросту опасно. Однако, если локализовать её разрушительный потенциал, привязав к тому, кому Судьбой назначено немного встряхнуть Гобелен Мироздания, то риск можно снизить. А неизбежные проблемы, колебания, изменения… даже некоторое возможное нарушение Преемственности – приемлемая цена за спасение Вселенной от гибели. Вот слушаю его, слушаю, и вроде всё хорошо, теория стройна, как кипарис, а всё же зреет в мозгу нехорошая идея. Крайне нехорошая. - Моё заключение в Омегу. Да ещё и так недалеко от Валтора – в масштабах целой планеты. Тоже ваша работа? - Вынужденная мера. Освобождение мага могло свершиться не раньше семнадцати лет, нужно было свести к минимуму твоё влияние на ткань Бытия. Ты не принадлежишь этой Вселенной, дестабилизируешь её каждую секунду твоего пребывания здесь. Порождаешь или обрубаешь тысячи вариантов будущего. Нахождение в Омеге практически вычёркивало тебя из переплетения Нитей Сути, а близость к магу – приятный бонус, который, к тому же, позволял его ауре экранировать твою чужеродность. Особенно, учитывая вашу связь. Последнее слово было произнесено с нескрываемым отвращением. А я зависла. Мне только что чётко и ясно объяснили, почему я семнадцать лет своей жизни провела в тюрьме для особо опасных преступников. Помнится, я недавно рассуждала о недостатках бытия Избранной? Получи, Наточка, и распишись. Использование втёмную как орудия достижения благой цели? Есть. Непонятные планы высших существ, в которые тебя, при невероятно удачном варианте развития событий, посвящают постфактум? Есть. Вся твоя жизнь продумана и расписана буквально до мелочей? Есть. Что дальше? Безвременная кончина во имя вселенной? - Подождите, - я холодею. Сразу, рывком, по ощущениям – до температуры несвежего трупа. – Нет, стоп. Подождите. Выходит, всё, что происходит между мной и Валтором – подстроено? Все наши чувства, вся… любовь? Голос позорно дрогнул на последнем слове. Вопрос задан, но я не хочу слышать ответ. Меня знобит. Кентавр задерживает на мне острый всепроникающий взгляд бесконечно мудрых глаз, но то, что раньше до глубины души бы меня потрясло, более не имеет на меня никакого влияния. Мне страшно. Мне никогда раньше не было так страшно. Неужели всё, чем я жила – просто фикция? Почему он молчит? Нет, спасибо ему за это, конечно… Но всё же. Почему молчит? Разглядел в ближайшем будущем мою реакцию на сказанное? Решает, что я недостойна этого знания? Что его следующая фраза разрушит тщательно продуманные планы? - Это – самый глупый и неуместный вопрос, который только можно было задать, - выдаёт он наконец, и я едва удерживаюсь от того, чтобы залепить ему пощёчину. Да как он смеет! – И ответ на него слишком сложен, чтобы уместить его в одно слово. Нет, я его сейчас точно поколочу. Самое животрепещущее, ввергающее в страх для него – неуместная глупость, на которую он даже отвечать не хочет. И пусть меня за это измерение хоть на куски разорвёт, но сейчас некое парнокопытное облысеет и недосчитается хвоста! Краем сознания отмечаю, что у меня мелко подрагивают руки. - Но для тебя это важно, и потому я постараюсь объяснить. Показать, как видим мы. - Да что тут видеть? – срываюсь я. – Здесь всё просто: либо да, либо нет. Он вздыхает тяжко, как человек, столкнувшийся с неожиданной и крайне раздражающей проблемой. - Воистину, вмешательство страстей притупляет даже острый ум. Это он меня сейчас так похвалил или раскритиковал? - Сделаем так, - вновь вздыхает он. – Я расскажу тебе всё поэтапно, и если ты и этого не сможешь понять… то придётся импровизировать. И как-то так это прозвучало, что стало ясно: лучше мне понять каждый выверт его логики, иначе быть мне тупым бессловесным орудием ещё очень и очень долго, если не всегда. - Недостаточно было найти подходящую кандидатуру на спасение мира, нужно было эту кандидатуру использовать. Дело усложняло то, что ты должна была появиться гораздо позже становления личности Валтора. При обычном стечении обстоятельств, он бы просто тебя использовал, в самом лучшем случае. Мы поняли, что нужна временная петля. И для этого нами было сделано Пророчество. - Что, простите? – м-да, ещё один неизменный атрибут Избранного нарисовался, час от часу не легче. - Есть ситуации, когда Мироздание нужно подтолкнуть. Тогда создаются Пророчества – написанные на особой бумаге символы Языка, крайне точно формулирующие то, что должно произойти. Ах, да, сакральный Язык, влияющий на всё Сущее. - Но разве пророчества не туманны? - Для людей да. Некоторые обладают повышенной чувствительностью к изменениям в ткани Бытия, они видят какие-то части, либо же всё Пророчество целиком, передают его людям. Это порождает тысячи догадок и интерпретаций. Но это к делу совсем не относится. Наши Пророчества всегда точны и конкретны. - Выходит, что человеческие пророки – тоже часть вашего плана? Ведь они чувствуют, передают пророчества людям, те начинают суетиться, пытаться их воплотить или наоборот предотвратить… и тем самым лишь помогают им сбыться. - Надо же, к тебе возвращается ум, - хмыкает он. – Это внушает надежду. Хм, кажется, я могу собой гордиться. Довела до сарказма бесстрастного Кентавра. Сомнительное достижение, конечно, но… - Итак, нужное Пророчество было сделано, и это зафиксировало временную петлю. Валтор вырос не тем чудовищем, на которое рассчитывали ведьмы, и в вашу первую встречу он вдруг почему-то не захотел тебя использовать. Он и сам не понял, почему, ведь ваша истинная первая встреча ещё не произошла, но тем не менее, он отнёсся к тебе иначе, чем к любому другому потенциальному ресурсу. В нём остались отголоски памяти, которая ещё не зародилась. Путешествия в прошлое ещё не было, но его последствия уже наступили. Я понятно объясняю? - Пока да, - киваю напряжённо. Что поделать, со всеми этими временными парадоксами я никогда особенно не ладила. - Дальше – больше, вы стали общаться, и это было нам на руку: ты должна была проникнуться к нему симпатией, чтобы твоя забота о нём-ребёнке была искренней. Он начал отыгрывать заинтересованного в тебе мужчину, и ты, конечно, в него влюбилась. Но тебя нужно было проверить: необходимо было чувство глубже простой влюблённости в образ взрослого мужчины и сильного мага. Результат превзошёл все ожидания: ты не просто влюбилась, ты полюбила. - Но подождите, разве вы это не предвидели? Вам же известно прошлое и будущее. - Только то, что предрешено. Когда же мы вмешиваемся в ход событий, происходящее становится непредсказуемым даже для нас. Мы видим основу, канву наметившихся изменений, но не частности. А в таком вопросе любая мелочь может оказаться роковой. - То есть, например, вы знали, что Валтор вырастет не таким злым, что ко мне будет относиться по-особому, сам того не осознавая, но вы не знали, до какой степени, верно? Глубина чувств, какие-то решения, реакции были вам неизвестны. - Именно. По нашим расчётам, маг подсознательно помнил тебя, и потому использовал бы без особого для тебя вреда, а ты закономерно должна была влюбиться, мы бы чуть подтолкнули чувства к углублению, и мир был бы спасён, ты бы вернулась в свою вселенную, не угрожая целостности Канвы Бытия, а Валтор запустил бы несколько цепных реакций, приведших к улучшению состояния магии во вселенной. И либо довёл бы запущенные изменения до конца, либо, если его жажда власти его поглотила, был бы устранён, выполнив свою роль катализатора. В груди что-то резко и неприятно ухнуло вниз при слове «устранён». Стало вдруг так противно от того, как легко и непринуждённо Совет Старейшин распоряжается чужими судьбами. - Но вы умудрились друг друга полюбить, - он поморщился, будто от зубной боли. – Ваши чувства оказались столь глубоки и искренни, что сформировали неразрывную связь. Это было бы не так плохо – любовь вполне могла тормозить Валтора, и позволить ему претворить задуманное в жизнь, что было бы куда лучше для магии – если бы он не был связан с тобой. - А я-то вам чем не угодила? – только бы удержаться и не завизжать от радости. Золотое Королевство не планировало наших чувств, они возникли естественно! Они истинные! - Ты не принадлежишь этой вселенной, дестабилизируешь Нити Сути, постоянно меняешь картину будущего. Последствия каждого твоего действия, даже банального вздоха, почти невозможно предсказать. Ты уже перекроила практически всю перспективу Канвы Бытия, ежедневно влияя на Валтора, как на главный фактор изменений. Ух, ничего себе! Аж дрожь пробирает от того, что каждый мой вздох настолько значим. - Ты опасна. Бр-р-р, да уж, весело. Привет, ещё один элемент Избранности, где твой потенциал – бомба замедленного действия для окружающего мира. - Кажется, вы считали исходящую от меня опасность приемлемой платой за выживание Магикса, - последнее, что мне надо – чтобы меня считали неконтролируемой угрозой. Таких уничтожают. А мне в последнее время что-то уж очень жить хочется. - Это так. Но опасность нужно свести к минимуму, - его глаза холодно блеснули, и я напряглась. – Именно поэтому мы постановили рассказать тебе обо всём. Если ты будешь действовать правильно… - Вашей марионеткой я не буду, - обрубаю сразу. Возможно, это глупо и, возможно, это – последняя глупость в моей жизни, но я не могу. Только не по указке тех, кто только что спокойно рассуждал о том, как Валтор был бы устранён. - Тебе и не придётся. Но вектор изменений всё равно надо согласовать. Иначе будущее может стать ужасным. - Почему именно я? В чём подвох? - Подвох? – кажется, я умудрилась его удивить. - Из всего, что вы мне рассказали, вытекает следующее: вам проще меня устранить, - «Как в ваших речах – Валтора. Легко и просто. Нет, Ната, нет, не думай об этом, сосредоточься». – Отправить в мою вселенную, чтобы я вам тут опасных ситуаций не создавала. А к Валтору приставить другую, которая будет направлять его, куда вам выгодно. Приставить другую. Другую. Чёрт, в груди болит и тянет при одной только мысли! Искренне надеюсь, что не подала сейчас ему идею. - Верно, так было бы проще. Но это невозможно. Ура! Ой, то есть… - Почему? - Ты так и не поняла, чему стала свидетелем? И причиной, - мой скептический взгляд явно сказал всё за меня, что заставило его продолжить. – Валтор, в свои четыре года, полюбил тебя. Детское светлое и чистое чувство. А потом его создательницы наложили проклятье, которое гарантирует, что он никогда и никого не сможет полюбить. Это проклятье не снять. Но оно не затронуло уже имеющееся чувство. Именно поэтому, хоть ваши чувства зародились сами, хоть они и искренние, они возможны только между вами двумя. - Поэтому ответ был таким сложным, - меня осеняет. И, честно, я не знаю, как к этому относиться. Я рада, что я люблю его, потому что просто действительно люблю, а не по чьей-то чужой воле. Я счастлива, что он любит меня в ответ, так же искренне. Это наполняет теплом и счастьем. Но. При этом наша встреча была талантливо срежиссирована (аж целое Пророчество под это создали!), а ведьмы позаботились, чтобы я осталась единственной, кому принадлежит его любовь. Они не оставили Валтору выбора. И это… - Разве это делает ваши чувства менее искренними и сильными? – спрашивает он вдруг необычайно мягко и участливо, и я попёрхиваюсь: честно, не представляла, что он на такое способен. - Читаете мысли? - Сливаюсь с тобой, чтобы было проще донести мои смыслы. Всё же, мы, вечные существа, мыслим другими категориями. Ай, плевать. - Просто такая предопределённость, она… заставляет думать, что это всё равно… Что при обычных обстоятельствах он никогда бы… - Женщины, - возвёл глаза к потолку Кентавр, резко растеряв всю участливость. – Из длинной беседы о судьбе вселенной вы выносите только рефлексию о чувствах. При обычных обстоятельствах твой Валтор вообще бы никого и никогда не полюбил. Он был бы просто на это неспособен. А если бы, возможно, и заинтересовался кем-то, где гарантия, что она бы полюбила в ответ, а не использовала его интерес, чтобы навредить ему или совсем уничтожить? Ты такой судьбы для него хочешь? - Нет! – мне плохо от одной мысли об этом. – Я хочу, чтобы он был жив, здоров и счастлив. - И сейчас, при всей этой предопределённости, как ты её назвала, так и есть. Он жив, его здоровье, особенно психическое, а также моральный облик гораздо лучше того, что могло бы быть при любом другом раскладе. И он счастлив рядом с тобой. - Правда? – и плевать, что я выгляжу сейчас маленькой девочкой, которую поманили кусочком чуда. - Правда, - он снова улыбается тепло, будто мне и впрямь четыре, как недавно Валу из прошлого. – Он стал счастливым с той самой секунды, когда вдруг внезапно, в одно мгновение осознал, что любит тебя. Так забавно толкнулась из подсознания память. Сейчас же, когда ему больше не нужно скрывать своих чувств и намерений, это счастье гораздо более ощутимо. - Спасибо, - шепчу признательно, готовая простить ему… да всё. И резкий тон, и отношение, как к недалёкой дуре… М-да, должно быть, отношение было как раз правильным, моё поведение откровенно глупое, и я это осознаю. Но я не могу ничего с собой поделать. - А теперь, если ты хочешь, чтобы всё так продолжалось и впредь, тебе нужно собраться и вспомнить весь наш разговор, - теперь в его голосе лишь твёрдость. – Когда Золотое Королевство о чём-то просит, оно делает это не зря. И эти просьбы обязательны к исполнению. М-да, таки быть мне Избранной на побегушках. Но Золотое Королевство не только просит, оно ещё и очень правильно мотивирует. Кентавр лишь упомянул о поддержании благополучия Валтора, и я уже готова на всё. Плохой из меня политик и дипломат. Просто отвратительный. - Что мне нужно сделать? - Тебе предстоит ещё несколько путешествий за артефактами. Из бонусов: они помогут твоему магу выжить, а тебе – ему в этом помочь. Из минусов: ты станешь совершенно другим человеком, тебя ни в коем случае не должны узнать. И ты будешь не одна. Так-так-так-так-так. Последний пункт крайне настораживает. Что-то подсказывает, что мне это дико, ну, просто дичайше не понравится. - И кого же вы назначили мне в попутчики? - Идём, - он поводит рукой в направлении водяной двери, из которой мы пришли. – Аркадия с ней уже закончила, она ждёт тебя в Зале Совета. Она. Интересно. Интуиция так и подвывает – интересно вдвойне. Готовая к самому худшему, я вываливаюсь из двери прямо в Зал Совета. - А ты что здесь делаешь? – в крайне знакомом голосе искреннее изумление. – Это же измерение Добра и Света! Обреченно поднимаю глаза на свою попутчицу. Ну, что сказать… цензурного? - Чувство юмора у вас тут явно не доброе и не светлое, - сообщаю я Совету, предпочитая игнорировать навязанную мне напарницу. А в последнем сомнений нет – слишком уж всепонимающие у них взгляды. - Этот путь вы должны пройти вместе, - сообщает Аркадия очевидное. – Так предначертано, и это не может быть изменено. - Тебе уже известны правила игры, - внезапно вмешивается «Филин», глядя прямо на меня. – Ты знаешь, почему не можешь нас подвести. - И ты знаешь, что поставлено на карту, - добавляет русалка, и от её пронзительного взгляда хочется вытянуться по струнке, отдать честь и уже в таком положении проникаться важностью миссии. Но, как бы я не ёрничала, я осознаю всю серьёзность происходящего. - В этот раз мне нужны подробные инструкции, - выдвигаю я условие. Ещё бы, если уж от каждого моего действия столько зависит, напортачить – смерти подобно. - Это входит в условия вашего задания, - кивает Аркадия. – Идите за мной, я подготовлю вас. Мы с моей попутчицей переглядываемся. Она напряжена, в любую секунду ждёт от меня подвоха. А мне вдруг становится смешно. О, да, целых две Избранных на одну небольшую миссию. Бедное Золотое Королевство действительно не видит частностей, раз уж идёт на это. Впрочем, бедные скорее те, к кому нас, вот таких, отправят. Кгхм, наверное, в таких случаях нужно провозгласить нечто пафосное? Да пожалуйста. Трепещи, Вселенная, мы идём!