Бунтарка

Вся рыночная площадь была украшена гирляндами из цветов, ярких ленточек и фонариков, которые зажигались при наступлении темноты. Столы беспорядочным морем заполонили всю площадь, а люди заинтересованной массой сновали от одного столика к другому, ознакомляясь с их содержимым. Конкурс «Сахарная скалка» был в самом разгаре. Миссис Тутти спрыгнула с телеги с прытью молодой девочки и побежала к организаторам требовать выделить ей стол. Эмму же она оставила со стратегически важным заданием «охранять драгоценных конкурсантов». Убедившись, что штруделям ничего не угрожает, Эмма принялась разглядывать присутствовавших людей. Болезненно очевидным было, как поредели мужские ряды в этом селении, ведь на десять женщин приходился в лучшем случае один мужчина. Проблема состояла в том, чтобы расположить женщин к себе и выманить у них нужную информацию. Что-то подсказывало Эмме, что страх и боль этих женщин станут сильным препятствием в ее попытках отыскать правду. - Душечка, бегом, помогите мне выставить штрудели! – подлетев к телеге, закричала миссис Тутти. Следующие полчаса прошли в хлопотах, посвященных конкурсу. Эмме не терпелось оставить миссис Тутти и, смешавшись с толпой, начать свое расследование. Но она не могла уйти, предварительно не удостоверившись, что добрая женщина полностью овладела своим волнением и ситуацией, а ее фирменные штрудели презентабельно украшают всю поверхность стола. Помощь пришла неожиданно, когда миссис Тутти сама предложила: - Душенька, отправляйтесь на разведку. Испробуйте все кулинарные потуги конкуренции и возвращайтесь докладывать ситуацию! – тоном заправского генерала крикнула миссис Тутти. Второй раз просить Эмму не нужно было, и она с нетерпением пошла разглядывать участниц, останавливаясь у столов тех, где напрочь отсутствовали мужчины. Первой подходящей кандидатурой Эмме показалась тихая женщина, что дрожащими пальцами угощала всех желающих черничными маффинами. Толпа возле ее столика как раз рассосалась, поэтому Эмма медленно пережевывала еще теплое тесто и, бросив пару дружелюбных взглядов в сторону кулинарки, с улыбкой заявила: - Какая вкуснятина, пальчики оближешь! Ваш муж счастливчик, раз может лакомиться такими изысками каждый день! По тому, как женщина вздрогнула и уронила маффин на землю, Эмма поняла, что была права. Несчастная и впрямь стала жертвой сирен. Чего Эмма предугадать не могла, так это того, что тихая и хрупкая с виду женщина при упоминании мужа превратится в мегеру. Сверкая огнем горящих глаз, она схватила скалку и, замахнувшись на Эмму, разразилась смачными ругательствами и проклятьями. - Вздумала насмехаться над моим горем? Паршивка! Вот я тебе покажу… Эмма решила, что разумнее будет убежать от праведного гнева женщины и ее твердого замаха скалки. Смущенная и под взглядами толпы, она пробежала вперед и на безопасном расстоянии остановилась, чтобы перевести дыхание. Начало ее следствия оказалось неудачным. Вдруг на ее плечо легла чья-то рука. Эмма оглянулась и встретилась с насмешливым взглядом ярко подведенных глаз. Перед ней стояла молодая женщина в цветастом платье и вызывающе улыбалась. - Ошалелая, зачем сунулась к Бере Блау с расспросами о ее благоверном? – с ноткой восхищения спросила она. - Я ведь не знала,… - попыталась оправдаться Эмма, но взмах руки незнакомки ее остановил. - А, значит ты не местная. Здесь все знают о трагической истории Бона и Беры Блау. Откуда к нам пожаловала? – по-хозяйски хватая Эмму под руку и направляясь с ней мимо красиво украшенных столов, весело спросила молодая женщина. - Из тридевятого царства… - ответила Эмма и торопливо добавила, стараясь увлечь беседу в нужное ей русло: - А что за трагическая история? - Бон и Бера Блау были тошнотворно-сахарной парой, и все в селении считали их примером настоящей любви. Хотя, как по мне, то скука смертная была, а не любовь… Заканчивали предложения друг друга, держались за ручки, наглядеться друг на друга не могли. Хоть глаза выколи! Эмме хотелось отнять руку от этой женщины, но чувствуя ее готовность выговориться, она обуздала свой порыв и попросила ее продолжить рассказ. - В общем, эта парочка была пресным бельмом на глазу нашей общины, как вдруг, в один прекрасный жаркий день они устроили пикник в собственном саду и пригласили туда всех. Я бы в жизни не пошла, если бы не их вкусная черничная настойка да прохладный пруд, в котором можно было искупаться. И вот в разгар увеселений появились три птицы с головами женщин. Вид у них до смешного нелепый, но все в панике начали причитать и кричать «Сирены! Сирены!». Они завели свой скулеж, похожий на звуки умирающей кошки, и вдруг благоверный нашей Беры двинулся в их сторону и, как заторможенный, дал себя поцеловать. - И рассыпался прахом по ветру? – с дрожью в голосе спросила Эмма, мысленно видя эту картину перед глазами. - Что? – незнакомка отвлеклась от своих мыслей и громко захохотала от предположения Эммы. – Как бы не так. Драгоценный Бон остался жив-здоров, только взгляд стал какой-то дикий. Когда милая его сердцу Бера попыталась к нему подбежать и оттащить от сирен, он замахнулся и со всей силы откинул ее в сторону, а потом еще и поколотил на глазах у всех честных соседей. И это тот, кто в жизни не убил даже таракана! - А что же дальше? – тихо спросила Эмма. - Сирены взмыли в воздух и закружили вокруг Бона, хлопая крыльями и создавая какую-то воронку. Все вместе они взлетели и отправились в сторону пруда, в водах которого бесследно и пропали. Эмма молча шла под руку с молодой женщиной, отчаянно переваривая услышанное и пытаясь ухватиться за какую-то идею, что выскальзывала от ее понимания. А тем временем между рядов поднималась волна возмущения, и известие, что какая-то девушка потревожила воспоминания Беры Блау и разбередила рану несчастной, облетало всех со скоростью лесного пожара. Кто-то из женщин с обидой поджимал губы, кто-то злобно указывал на Эмму пальцем, кто-то предпочитал ее игнорировать и вовсе. План по допросу большого количества женщин накрылся медным тазом. Какая-то женщина, окруженная сливовыми пирогами, хваталась за сердце и, увидев, что Эмма с незнакомкой идут в их сторону, даже пустила слезу и запричитала: - Ах, не давайте ей ко мне приблизиться! Мое сердце не выдержит….возьмите кусочек пирога…Ох, как не стыдно напоминать мне про моего Кирша! Не пускайте, не пускайте это чудище ко мне! Угощайтесь, угощайтесь, сливы из моего сада отменные. Ах, бедный мой Кирш, душа моя…Горе мне, горе! Зрители толпой окружили стол женщины, с вызовом сомкнув ряды и грозно отгоняя Эмму взглядом. Последняя даже и не думала останавливаться, лишь быстрее миновала горюющую даму. Кто бы мог подумать, что одно невинное замечание способно вызвать такую сильную истерику у абсолютно незнакомой женщины? - Не обращай внимание на эти крокодильи слезы! В Доре Пфлаум умерла актриса, это ведь надо так разойтись! – и уже громче, чтобы услышали все, включая женщину в истерике, спутница Эммы крикнула: - Дора, все помнят, что вы с Киршем друг друга ненавидели! Ты раньше всегда говорила, что ждешь его смерти, чего же сейчас разревелась? Твое желание сбылось! Толпа разом зашлась охом возмущения, и Эмма поспешила ускорить шаг, раздумывая над услышанным. Три истории нападения сирен, много общего, и, однако, почему результат был разным. Почему кто-то умирал, как брат миссис Тутти и муж Доры Пфлаум, а кто-то становился заколдованным и уходил вместе с сиренами? Эмма чувствовала, что ей необходимо было узнать и о других случаях, но как это сделать, если все посетители конкурса зверем смотрели на нее? - А ты кого-то потеряла? – замявшись, спросила у своей спутницы Эмма. Только сейчас она поняла, что даже не знает, как ее зовут. Молодая женщина, похоже, поняла о причине смущения Эммы и засмеялась, потряхивая многочисленными браслетами. Она представилась как Джезабель, и, узнав имя Эммы, ответила на вопрос: - Мужчину? Нет, я не имею привычки ими обзаводиться, чтобы не было потом кого терять. А почему, собственно, ты так жаждешь узнать все о горе женщин? - Я жажду разузнать все о сиренах. Я хочу их одолеть, - со всей серьезностью заявила Эмма и упрямо встретила неверящий взгляд Джезабель. Последняя зашлась громким смехом, а затем скептически оглядела Эмму с ног до головы. Уловив нотки непонимания в глазах своей спутницы, Джезабель поспешила пояснить: - Прости, малютка, но ты не похожа на мужчину. - А почему это я должна быть мужчиной, чтобы кого-то одолеть? – с вызовом спросила Эмма. - Да одолевай кого угодно, милости просим. Вот только сирен способен одолеть только мужчина. Так было сказано в пророчестве Провидца накануне нашествия сирен. - Но ведь мужчины бессильны противиться сиренам! Как же они могут их одолеть? – в бессильном отчаянии вскричала Эмма. - «И придут сирены, наслав на мир беспросветное царство хаоса и вечное страдание, и падут сирены, когда первый из мужчин одолеет их внушение». - Это слова пророчества? – уточнила Эмма. - Да, а пророчества Провидца всегда сбываются, - сказала Джезабель. - А где можно найти этого Провидца? Вдруг он скажет что-то, что поможет мне… - Ты прелесть, но это бессмысленно. Провидец пал жертвой чар сирен вместе с нашим славным королем Апфелем Лаангфрутсом. - Они оба умерли? – со страхом спросила Эмма. - Нет, стали рабами сирен. Уж лучше бы умерли, ведь Апфель Лаангфрутс приказал казнить свою ранее горячо любимую жену. Ну, на этом наши пути расходятся, прелесть! Мне пора работать, - и с таинственной улыбкой Джезабель скрылась в узком проулке за красной дверью. Эмма в задумчивости поблуждала между рядами кулинарных изысков и вернулась к миссис Тутти. Как оказалось, женщина уже была наслышана о переполохе, наделанном Эммой. Девушка боялась, что разозлила добрую женщину, однако миссис Тутти не сдержалась и даже обняла Эмму: - Душенька, ах, какая вы молодец! Много бы я отдала, чтобы посмотреть, как вы поставили на место эту противную Дору Пфлаум! Это же надо, использовать смерть мужа, чтобы раздать больше сливовых пирогов. Я надеюсь, Эмма, вы не притронулись к ее выпечке? - Нет, миссис Тутти, она мне показалась совершенно неаппетитной, - со слабой улыбкой ответила Эмма, чем повергла женщину в экстаз. Она тут же принялась закармливать Эмму своим штруделем и весело хлопотать вокруг. А мысли Эммы обрабатывали всю услышанную информацию. Почему одни умирали от поцелуя сирен, а другие превращались в безвольных рабов? Миссис Тутти раньше говорила, что все дело в силе. Но имела она в виду физическую силу или душевную? А может все дело не в силе, а в чем-то другом. Король Лаангфрутс славился своим добрым нравом, как и вся его царственная семья. Да и Бон Блау прослыл мирным безобидным человеком. Может все дело в душевной доброте? И сирены подпитывались именно ею? Но неужели брат миссис Тутти был злым, раз он умер? В это сложно было поверить, учитывая, какая добрая душа у миссис Тутти. Памятуя об обещании мистеру Тутти, Эмма подошла к вопросу с другой стороны. - Миссис Тутти, а что, муж Доры Пфлаум был безобидным человеком? - Кто, Кирш? Ха, как бы не так. Такой же склочный, злобный и мерзкий, как и его супруга. О мертвых плохого не говорят, но он был очень плохим! Они с Дорой были бы идеальной парой, если бы могли хоть кого-то любить… А почему вы спрашиваете, душенька? «Кого-то любить…» Новая догадка блеснула в сознании Эммы. Оба мужчины, что пережили поцелуй сирены, горячо любили, в то время как Кирш Пфлаум был не способен на такое чувство. Суждению миссис Тутти Эмма безоговорочно верила. Тут Эмма мысленно извинилась перед ее мужем и осторожно продолжила: - Миссис Тутти, а ваш брат…Он был влюблен? На минуту женщина замолчала и боролась с подступившей болью, затем вздохнула: - Ах, нет, и это ведь самое грустное для меня… Он был еще так молод, только начинал жить. И даже ни разу не испытало его сердце истинной любви! Эмма чувствовала прилив адреналина и необъяснимой радости. Она была уверена, что догадка ее верна. Сирены питались любовью мужчин, воруя их привязанность, отсюда и слепая преданность жертв сиренам. Несчастные же, чье сердце было не тронуто…Очевидно, что вместо любви, сирены вытягивали их душу, отчего те и рассыпались прахом. Эмма не знала, куда приведет ее это открытие, но не могла дождаться окончания конкурса, чтобы поделиться информацией с Крюком.

***

Только поздним вечером Эмма и довольная, как слизавший сливки кот, миссис Тутти вернулись домой. Хозяйка заняла второе место, но радовалась, как дитя, ведь давняя соперница Дора Пфлаум в этот раз была на «постыдном третьем месте». Мистер Тутти сидел у камелька с книгой и радостно поздравлял жену с успехом. Эмма быстро оглядела комнату и, не обнаружив пирата, весело спросила у мистера Тутти: - А где же мой благоверный? - Не знаю, он провел довольно долгое время в моем кабинете, а потом ушел, - пожал плечами мистер Тутти. - Что? – ничего не понимая, переспросила Эмма. – Он разве не с вами провел день? - Нет, он сказал, что ему нужно о чем-то подумать. Эмма пошатнулась от страшной догадки. В голове звучали слова Крюка, сказанные утром. «Крокодил не успокоится» «Моя вина» «Не попади ты со мной в это измерение» - Нет! – замотала головой Эмма. Мозг отказывался верить. В отчаянии она вылетела из дома и стрелой побежала к морю, у которого их выбросило из портала. Река была гораздо ближе, но сердце шептало, что душа пирата предпочтет присутствие моря. Эмма очень смутно помнила дорогу, по которой они шли в первый день в этом мире. Сколько раз ей казалось, что она сбилась с пути и в отчаянии возвращалась назад. Наконец из-за веток деревьев можно было уловить розовые блики песка. И морской бриз приятной свежестью наполнял легкие. Но все существо Эммы дрожало в пробирающем до костей страхе. Показался берег. Лихорадочно всматриваясь по сторонам, Эмма надеялась увидеть одинокую фигуру пирата. Но ее надеждам не суждено было сбыться в эту ночь. У кромки моря стояли три женщины, красоту которых не способен был приглушить даже мрак ночи. И одна из них целовала Киллиана Джонса.