Дождь в пустыне: Рио

Жади не сдержала вздох восхищения, когда увидела особняк Феррасов через окно автомобиля. Саид открыл перед ней дверь и помог выйти, предложив руку. Это была красивая иностранная машина, на которой за ними приехал Зейн, и девушка ощущала себя принцессой из западной сказки, которая в карете прибыла на бал. Зейн тоже вышел из автомобиля, открыв переднюю дверь, а водитель поехал дальше – парковаться. Мужчины были одеты в стильные костюмы: Зейн в чёрный, а Саид в тёмно-синий. Жади для новогоднего вечера у Леонидаса Ферраса облачилась в платье, недавно присланное Зораидэ: нежно-розовое, украшенное поблёскивающей вышивкой. Длинное и закрытое, как положено. К нему прилагался платок того же оттенка, окаймлённый золотой нитью. Жади очень понравилось платье, и когда она позвонила в Фес поблагодарить Зораидэ, та припомнила «харамный» наряд на свадьбе Латифы. То самое платье с глубоким вырезом, в котором отлично смотрелось подаренное Саидом ожерелье. Жади ни капельки не сожалела о том случае, но Зораидэ была другого мнения. – Если бы я не спохватилась, ты бы вышла в таком виде прямо в зал, на люди! – ахала в трубку женщина. – Жади, ради Аллаха… Надеюсь, ты ведёшь себя прилично в Бразилии, соблюдаешь… – Зораидэ! – перебила девушка. – Ну что ты такое говоришь. Конечно, я соблюдаю все наши обычаи, – соврала она не моргнув глазом. Вовсе ни к чему Зораидэ знать про хождение без платка по университету и улицам Рио, про танцы на дискотеке в компании Маизы и Лидиане, про пляжный волейбол с девушками и парнями, про принятие противозачаточных таблеток без ведома Саида и про многое другое. – Ты должна быть внимательна к своей жизни, Жади, – вздохнула жена сида Али. – Я всё думаю про то гадание… Помнишь? Дерево, чьи корни на Востоке, а крона на Западе, – это ведь ты. И тебе нужно расти так, чтобы сохранить и корни, и крону. Так говорит твой дядя. Мы часто с ним беседуем о тебе. – Хорошо, Зораидэ, я постараюсь, – проговорила Жади со всей кротостью в голосе, на какую была способна. Пальцы её тем временем нетерпеливо теребили шнур телефона, но собеседница этого видеть не могла. Сейчас, идя под руку с Саидом навстречу гостеприимно распахнутым дверям особняка Феррасов, навстречу увешанному светящимися гирляндами саду, Жади вспоминала тот разговор с Зораидэ и мысленно усмехалась. Как же далеко за последние два года она ушла от той испуганной и дерзкой девочки, впервые очутившейся в Марокко. Тогда ей было трудно сдерживать свой язык, как и прятать выражение лица. Ну а теперь она достигла почти совершенства в искусстве притворяться благочестивой мусульманской женщиной: могла выдерживать чужие нотации и оставаться при своём мнении, умела изобразить согласие или наивность, чтобы получить желаемое. Жади была весьма довольна своим прогрессом. «Наверное, это и есть – растить дерево», – подумала она, с улыбкой повернув голову и взглянув на Саида. – Ты такая красивая, – сказал он и слегка наклонился к ней. Его слова, голос, взгляд вызвали лёгкую дрожь удовольствия, прокатившуюся по её телу. Жади улыбнулась ещё шире, глядя прямо в глаза Саиду. Ей хотелось околдовать его и наслаждаться тем чувством, которое в ней вызывал его взгляд. Знать, как сильно она ему нравится, что он замечает лишь её среди множества привлекательных женщин, – это давало ей такую силу, какую не могло быть дать ни одно роскошное платье или блистательное украшение. – Давайте найдём хозяина дома и поздороваемся, – предложил Зейн, идущий рядом с Саидом. Так они и поступили. В гостиной особняка Леонидас широкой улыбкой встретил двух молодых предпринимателей и пожал им руки. Жади он поприветствовал устно, помня о том, что чужому мужчине не дозволено прикасаться к восточной женщине. – Спасибо, что пришли, – сказал им Леонидас. – У нас был плодотворный год, и я надеюсь, что вам понравится этот праздник в честь наступления нового. Проходите в сад, там сервированы напитки и лёгкие закуски. Ужин тоже пройдёт в саду, а после будет фейерверк. – Ух ты, обожаю фейерверки! – не удержалась от восклицания Жади, и Саид смущённо кашлянув, покосившись на неё, а затем на хозяина дома. Но тот лишь улыбнулся. Искренней, уже не деловой улыбкой. – Это придумала моя жена, Иветти. Ей тоже по душе подобные затеи. Я подумал, почему нет? Ведь праздник же. – Да, я знакома с донной Иветти, – улыбнулась Жади в ответ. – Мы замечательно провели время однажды втроём, с ней и с Маизой. – Кстати, Маиза здесь, – сказал Леонидас, – она никогда не пропускает наши праздники. Возможно, Вы, Жади, захотите пойти в сад и разыскать её, пока мы беседуем с Саидом? – Леонидас вопросительно взглянул на него. – Да, конечно, иди, – тот кивнул жене. Жади радостно устремилась к выходу в сад, предвкушая встречу с подругой, но тут увидела её – спускающуюся по лестнице со второго этажа, под руку с Дьогу. Рядом с ними, чуть позади, шёл Лукас. Парни были одеты в тёмные костюмы, а девушка – в элегантное коктейльное платье. Никто, кроме неё самой, не помнил, что это то самое, в котором она была, когда они с Дьогу «искупались» в детском надувном бассейне. Времени с тех пор прошло много, и даже сам молодой человек не вспомнил и не узнал бы то платье. Маиза была рада, что надела его. А увидев внизу лестницы Жади, которая радостно помахала ей рукой, бразильская девушка ещё и мысленно похвалила себя за то, что в её ушах сегодня сверкают шикарные бриллиантовые серьги-капельки (летний подарок Дьогу после того освежающего «купания» и жаркого примирения), а не скромные и почти незаметные золотые серёжки, которые Маиза обычно носила на праздниках и вечеринках. Потому что по сравнению с броскими украшениями, что были сейчас на Жади (новое золотое колье, серьги, браслеты и кольца на каждой руке) облик Маизы мог бы показаться слишком простым, не будь этих сияющих бриллиантов, украшающих мочки её ушей. Ну, и кроме того, она знала, что самолюбию самого Дьогу льстит, что его девушка так часто носит подарок от него. Откуда ему было знать, что это самое дорогое и презентабельное из всего, что лежит в её домашней шкатулке. Маиза спустилась вниз до конца лестницы, выпустила локоть Дьогу и обняла Жади, затем с понимающей ухмылкой провела рукой по платку на голове подруги. Близнецы Феррас тоже рассеянно поздоровались с гостьей. В это самое время Леонидас заметил сыновей и подозвал к себе. Вокруг него уже собрались несколько элегантно одетых мужчин-бизнесменов, включая Саида и Зейна. – Пошли, Лукас, – сказал Дьогу, – кажется, папа хочет нас с кем-то познакомить. – Я буду в саду с Жади, – сообщила бойфренду Маиза, – найдёшь меня. С этими словами она взяла марокканку за руку. Дьогу кивнул, поправил лацканы пиджака и бодро направился к группе мужчин. Его брат нехотя поплёлся следом. – Это мои сыновья, Дьогу и Лукас, – с гордостью проговорил Леонидас. – Познакомьтесь с Зейном Гохаром, нашим гостем из Египта. Он управляет сетью отелей «Гохар» здесь, в Бразилии. «Любит же отец этих арабов», – раздражённо подумал Дьогу. Однако вежливо кивнул и протянул Зейну руку для приветствия, которую тот пожал с лёгкой улыбкой. Собравшиеся мужчины немного поговорили об итогах этого года и планах на будущий, а потом стали постепенно расходиться, покидая хозяина и направляясь в сад. – Саид, подождите минутку, – сказал Леонидас. Он отвёл молодого человека в сторону и спросил вполголоса: – Вы общались с Лобату в последние несколько дней? Когда марокканец отрицательно покачал головой, Феррас-старший продолжил с явным беспокойством в голосе: – Уже дня три моя секретарша пытается ему дозвониться. Да я и сам звонил, с другого номера на всякий случай. Но он не берёт трубку. Консьерж в его доме говорит, что тот никуда не уезжал, а на улицу выходил вчера днём и вскоре вернулся. Я очень беспокоюсь. Может, Вы могли бы позвонить ему? А лучше съездить, если не затруднит. – Я думаю, что сеньор Лобату взрослый мужчина и способен о себе позаботиться, – заметил Саид дипломатично, не понимая, к чему идёт этот разговор. – Саид, понимаете… – Леонидас понизил голос почти до шёпота. – Я вижу, что Лобату вам симпатичен. Мне же его судьба небезразлична вдвойне, потому что я знаю его с юности. И я боюсь, что он снова начал пить. Или курить травку. Или нюхать кокаин. Или, не приведи Господи, всё вместе. И мы должны… – «Снова»? – повторил Саид, стремительно бледнея. – Что Вы имеете в виду? Леонидас положил ему руку на плечо: – Так Вы ничего не знали о прошлом Лобату? *** Маиза увлекала Жади за собой – туда, где светили гирлянды фонариков, играла музыка, и раздавались оживлённые голоса гостей. Девушки бродили между светящими деревьями и декоративными арками, глазея на чужие наряды, болтая обо всём на свете и угощаясь напитками в высоких бокалах. Маиза взяла с подноса безалкогольный коктейль, не желая опьянеть слишком рано, а Жади выбрала себе свежий охлаждённый сок гуавы. Какая-то певица с приятным бархатистым голосом, под аккомпанемент рояля, выступала на освещенной огнями небольшой сцене, которую соорудили в центре сада специально для этого праздника. – Это всё Иветти постаралась, – сообщила Маиза. – Не в моём вкусе, но мило. Обязательно останься на полночный фейерверк, Жади! Надеюсь, твой Саид не утащит тебя домой раньше времени. – А я ему не позволю! – рассмеялась в ответ марокканка. – Кстати, а давай поищем Иветти. – Давай, – согласилась Маиза. – Только смотри внимательно. Я её сегодня ещё не видела, и даже не представляю, в каком она платье. Иветти была в красном. Этот цвет изумительно шёл к её светлой коже и локонам, забранным в высокую причёску. Элегантный разрез на длинном подоле таинственно приоткрывал стройную ножку, а декольте давало намёк на аппетитные формы. Супруг женщины, определённо, должен быть в восторге от этого наряда – вот только рядом с ней, в беседе за бокалом шампанского, сейчас стоял вовсе не он. – А это ещё кто такой? – пробормотала Маиза, выглядывая из-за декоративной колонны, откуда они с Жади наблюдали с некоторого расстояния, как Иветти беседует с молодым, темноволосым и темноглазым мужчиной. До девушек долетали обрывки разговора, весьма похожего на флирт. – Когда улыбаетесь вот так, Вы как солнце, что поднялось над дальними землями. «Я любовью чернооких, упоеньем битв жестоких, Солнцем, вставшим на востоке, безнадёжно обольщён». – О, неужели это Ваши стихи? Не знала, что среди компаньонов моего мужа есть поэты. – Поэзия – это всего лишь изящный способ создавать скрытые смыслы. Но боюсь, Вы ошиблись дважды. Я не поэт. И не компаньон сеньора Леонидаса, пока что. До скорой встречи, Солнечная Иветти. – Да, обязательно… Галантный мужчина отошёл, а сеньора Феррас проводила его взглядом, который явно не подходил замужней женщине, и допила оставшееся в своём бокале шампанское одним глотком. – Работает с отцом Дьогу… – негромко произнесла Маиза, не замечая, что говорит вслух. Но тут Жади крепко вцепилась в её руку и потащила прочь, пока они не удалились на достаточное от Иветти расстояние. – Маиза, что происходит? – громким шёпотом воскликнула марокканка, с трудом сдерживая свои захлёстывающие через край эмоции. – Я думала, что Иветти любит сеньора Леонидаса! Что это значит? – Да ничего, – бразильянка пожала плечами. – Просто развлечение. Мужчины делают это ещё чаще женщин. Мой отец, например, постоянно матери изменял, пока она не ушла от него и не развелась. – Неужели Иветти собирается изменять мужу! – прошептала Жади испуганно. – Она не любит его? – Не знаю, – холодно сказала Маиза, глядя в освещённое огнями пространство и словно не видя ничего. «Это веский козырь против нынешней сеньоры Феррас. Должна ли я рассказать об этом Дьогу? Или стоит подождать, понаблюдать… Наверняка эти двое выдадут себя в будущем, если закрутят роман…». – … а Саид говорил, что Зейн любит встречаться с замужними! – донеслись до Маизы обрывки слов Жади, которые она произносила взволнованным полушёпотом. – Зейн? – переспросила бразильянка. – Да, так его зовут. Он друг детства Саида, но они совсем не похожи по характеру! – Жади, – девушка внимательно посмотрела на подругу. – Расскажи-ка мне о нём подробнее, всё, что знаешь. *** Зейн бродил по саду, наслаждаясь праздничной атмосферой и чужеземными традициями, которые были ему гораздо ближе принятых на его родине. Он с удовольствием вспоминал знакомство с очаровательной женщиной Иветти, притягивающей его, словно магнит. «Значит, она жена Леонидаса? Тем интереснее. Но не стоит смешивать развлечение и бизнес. Вот если сотрудничество не сложится, тогда…» Тут Зейн остановился, и ход его мыслей оборвался. Не веря собственным глазам, он вернулся на шаг назад и вгляделся в лицо официантки, стоявшей с подносом возле оплетённой гирляндами беседки. Официантка посмотрела прямо на него и чуть заметно улыбнулась – так, словно сдерживала внутри какие-то сильные эмоции. – Не может быть… – медленно произнёс поражённый мужчина. – Салам, – негромко проговорила официантка, продолжая улыбаться загадочной улыбкой, смысл которой Зейн сейчас не мог разгадать. Возможно, дело в этой, никак нежданной встрече? Или в том, что сейчас она без платка? Он обвёл взглядом весь её облик: аккуратную, но интересную причёску, в которую собраны длинные волосы, белый накрахмаленный фартук, чёрное форменное платье до колен, стройные ноги в чулках. – Муна… Ваши родители знают, что Вы здесь? – спросил Зейн слегка растерянно, и не зная, что сказать. – Разумеется, не знают, – она одарила его долгим взглядом глаза в глаза. – Мне приятно, что Вы помните моё имя… Зейн. Я приехала в Рио за новой жизнью. А сейчас Вас ждёт Ваша жизнь. Берите шампанское и ступайте, – она протянула ему поднос, давая понять, что разговор завершён. Молодой ловелас осторожно, сам не понимая собственной внезапной робости, взял бокал, кивнул Муне и отошёл, всё ещё озадаченный этой встречей. *** День за днём Лобату ощущал, как силы и уверенность покидают его. Всё началось с того случая, когда отказали в продлении визы. Не верят ему. Не хотят пускать туда, куда он стремится всей душой. Потребовали дополнительное обследование и справку от нарколога. Собирая бумаги и ходя по инстанциям, мужчина ощущал, как наваливаются усталость и апатия. Хотелось поговорить с Назирой, хотя бы на минуту услышать её голос. Но ощущая себя подавленным, жалким, слабым, никчёмным, он не мог больше звонить ей. Совершать намаз тоже перестал в последние пару недель, пока продолжались его мытарства с визой, и даже мысленно не обращался к божественному началу, к Аллаху. Оставшись в вечер Рождества совсем один, никому не звоня – даже Леонидасу, в доме которого раньше встречал праздники – Лобату не выдержал. Пошёл в ближайший бар и напился в стельку. На другой день проснулся в своей квартире далеко за полдень. Сходил в магазин и пил весь вечер в одиночестве. И на следующий день тоже. Лобату с охотой выпустил поводья своей жизни и вновь покатился в пропасть.