Дождь в пустыне: Рио

У Саида выдалась свободная минутка, и он поднялся наверх, чтобы взять себе чаю и что-нибудь перекусить. Мысли о странном поведении жены не давали ему покоя. Почти месяц прошёл со дня их ссоры из-за учёбы и детей – казалось, что отношения вернулись в норму, но всё-таки что-то было не так. Жади стала позже возвращаться с занятий, и вообще теперь наведывалась в университет почти ежедневно, а не только в дни, когда проходили курсы для абитуриентов. Она объясняла это усиленной подготовкой перед экзаменами, и, в принципе, у Саида не было повода ей не верить. Но можно же брать книги в библиотеке и заниматься дома, почему она так не делает? Ведь все люди спешат закончить дела и вернуться домой, к уютной обстановке и вкусному обеду, к близким людям и чувству защищённости. Да – все, кроме Жади. Она хочет чего-то другого. За последний месяц они так отдалились друг от друга. Ни разу не поцеловались, и Жади ни разу не станцевала для него. Лишь однажды вечером, когда Саид – с опаской, как бы жена опять не вспыхнула гневом – попросил её о танце, она ответила отказом, сославшись на то, что устала и хочет спать. Как всё это было не похоже ни на прежнюю Жади, ни на ту жизнь, которую они вместе вели. Внутренний голос подсказывал Саиду, что дело не только в обычных женских перепадах настроения и стрессе от подготовки к экзаменам. Какие-то мысли роились у Жади в голове; мысли, которыми она не хотела делиться с ним, своим мужем. Что это могло быть – Саид не имел ни малейшего понятия. И это весьма его раздражало. Порой в голову лезли совершенно параноидальные идеи: а вдруг Жади тайно встречается с каким-нибудь бразильцем? Иногда Саида одолевало почти нестерпимое желание проследить за женой и выяснить, правда ли она ездит на курсы в университет, или это только прикрытие? Или вдруг она там влюблена в студента или преподавателя?.. Вспоминается ещё та странная история с жетонами, неизвестно куда пропавшими. Кому Жади могла звонить в городе, где ни с кем не общается? Вряд ли бывшим одноклассницам или соседям. А если никуда не звонила, а попросту потеряла жетоны, то почему не призналась?.. Такие пугающие подозрения в последнее время стали часто накатывать на Саида, стоило остаться одному. Всё это могло закончиться плохо. Ему срочно был нужен мудрый совет... но чей? Мухаммед не подойдёт, его жена слишком проста... Зейн тоже, он вообще ничего не смыслит в долговременных отношениях... Дядя Абдул?.. Старик, безусловно, умён и хитёр – но в таком деликатном вопросе у него один ответ: «Возьми вторую жену!», будто это панацея от всех проблем. Значит, остаётся только сид Али... Как же не хочется обращаться за советом именно к дяде Жади, как бы мудр тот ни был. Но ничего не поделаешь. Может, удастся исподволь навести его на нужную тему разговора, не раскрывая подробностей. Саид вовсе не готов был делиться с кем бы то ни было своими подозрениями насчёт верности жены. С колебанием он набрал марокканский номер. На звонок, как это и раньше часто бывало, ответила Зораидэ. Она обрадовалась Саиду, спросила, всё ли хорошо у Жади, и, получив утвердительный ответ, передала трубку мужу. После бурных и радостных взаимных приветствий, сид Али и Саид принялись увлечённо обмениваться новостями: о делах в Фесе, о Мухаммеде и Латифе, дяде Абдуле, Назире... Потом разговор перешёл на Жади. – Она много занимается, – сказал Саид, – совсем себя не щадит. Я волнуюсь. – Понима-а-аю, – со значением протянул дядя Али. – У моей племянницы доброе сердце, но буйный нрав. Она очень упряма, а препятствия лишь распаляют её сильнее. Это трудный характер, особенно когда достаётся женщине. – Иногда мне кажется, что я... совсем не знаю её! – выпалил Саид, совершенно неожиданно для себя. Он даже и не собирался говорить ничего такого. В телефонной трубке было слышно, как сид Али прищёлкнул языком. – Наконец-то, Саид, ты начал что-то понимать. – Что Вы хотите этим сказать, дядя? – Когда вы с Жади собирались пожениться, то были охвачены страстью, которая застилала вам глаза и затмевала разум. Поэтому-то я так хотел, чтобы вы не виделись хоть какое-то время до свадьбы, но вы двое едва могли ждать. Не успев толком остынуть, вы стали жить вместе в качестве супругов. А теперь, спустя год, у вас обоих наступило прозрение. Наконец вы начинаете видеть друг друга такими, какие есть на самом деле. «Я вижу её что-то вечно скрывающей, а она меня – тираном, мечтающим запереть в четырёх стенах?» – Сейчас, когда сладкая дымка влюблённости рассеялась, подобно утреннему туману, – продолжал мудрый дядя, – противоречия между вами обнажились, точно скалы на берегу. И кажется, что вдоль всего побережья нет ничего, кроме скал, о которые лодка, стоит ей приблизится, разобьётся. Так и вы с Жади сейчас мнитесь друг другу состоящими из одних только недостатков. Но это лишь кажется, это пройдёт. Надо терпеливо направлять лодку дальше, дружно грести – и тогда вы доберётесь до тихой гавани, вместе. Ты понимаешь, что я хочу сказать, а, Саид? – Я не уверен, дядя... но, кажется, да. – Совместную жизнь нельзя построить на слепой страсти, – продолжал сид Али, – на сильном увлечении, наваждении. Рассудок должен оставаться здравым. Мы не должны забывать о нашей любви к Аллаху, о том, что всё делается во имя Всевышнего. Однажды любая страсть, какой бы сильной она ни была, уходит. От неё не остаётся ни малейшего следа, а люди недоумевают, что случилось. Почему больше нет того, что они называли «любовью»? Так и у вас с Жади: нет любви, потому что вы ещё не достигли даже дружбы. – Да что Вы такое говорите, дядя! – почти с негодованием воскликнул молодой человек. – Я люблю Жади, она – моя жизнь, всё самое важное для меня!.. – Саид, Саид... Ты настолько ослеплён своей страстью, что даже не слышишь моих слов. Без подлинной веры и благодарности Всевышнему, без уважения друг друга, взаимопонимания, доверия и дружбы не может быть настоящей супружеской любви и того всеобъемлющего спокойствия, ради которого люди вступают в брак. – Я всё это знаю, дядя, – вздохнул Саид. – Знать мало, нужно понимать. Пожалуй, мне стоит поговорить об этом и с самой Жади. Я позвоню сегодня вечером, так что будьте дома. – Хорошо, дядя Али. После разговора с рассудительным стариком Саид действительно почувствовал себя немного лучше. В общем-то, сид Али не сказал ничего нового – если не считать того шокирующего заявления, что у Саида и Жади якобы нет любви друг к другу, а появится она неизвестно через сколько времени – но всё равно, слова мудрого сида вселяли чувство уверенности, даже некоторой расслабленности. Молодой муж снова поверил, что супружеское счастье, мир и спокойствие – в его руках. *** Маиза шла по песчаному берегу, слушая рокот океанских волн и пронзительные крики чаек. Сегодня на пляже было немноголюдно; будний день, да ещё погода испортилась: штормит, и небо хмурое. Только сёрферы наслаждались высокими волнами, а большинству обычных жителей Рио сумрачная погода пришлась не по душе. Песок под ногами был не таким уж тёплым, но девушка продолжала идти босиком, в одной руке держа босоножки, а другую сжав в кулак. Этот жест у неё проявлялся неосознанно, когда она хотела совладать со своими эмоциями и мыслями. Вот и сейчас – Маиза шла, заставляя себя думать об университетских заботах, о зачётах и экзаменах; о пожилой преподавательнице, раскритиковавшей сданные сегодня эскизы, о штрихах красной ручки, перечеркнувших и небрежно переделавших карандашные линии, сделанные рукой студентки; о замечании, что раньше Маиза старалась лучше; о пробке, в которой застрял автобус по дороге из универа; о том, как было хорошо и быстро раньше ездить... нет, не на его машине, а просто на такси; увы, сейчас придётся экономить на многих вещах; о том, что дома в холодильнике шаром покати, а Лидьяне опять умчалась на охоту за своим «Аполлоном» и даже в магазин не сбегала перед этим, не говоря уже о полноценной готовке; и Маиза всё шла по пляжу, нарочно в подробностях вспоминая, как сходила за продуктами, соорудила себе обед на скорую руку и съела его, бездумно пялясь в какой-то сериал по телевизору в кухне; как оставила на холодильнике записку для Лидьяне, как вышла из многоквартирного дома в Ларанжейрасе и села на автобус в обратную сторону, как пошла на пляж недалеко от университета... зачем? Неужели потому, что здесь не любит бывать он, и значит, здесь его ни за что не встретить? Нет, об этом тоже думать нельзя. Маиза, наконец, остановилась. Села на песок по-турецки, положив между согнутыми ногами сумочку, и уставилась на океан. Вода исходила высокими тёмно-синими волнами, небо над головой казалось низким и неприкаянным, ветер трепал волосы, словно флаг, а крики чаек звучали подобно призывам о помощи. Маиза, вопреки своему желанию, задумалась о том, где она была бы сейчас, оставайся всё по-прежнему. В такую погоду они точно не пошли бы купаться; скорее всего, покатались бы в его быстрой машине по городу, а потом остановились в каком-нибудь тихом месте. А сейчас лежали бы рядом на заднем сиденье, закинув ноги на спинки передних кресел и, возможно, укрывшись тонким пледом; болтали и целовались... И чувствовали себя нужными, необходимыми друг другу. Вот только на самом деле ничего этого не было. Маиза сидела одна, на берегу вздымавшегося волнами океана, под сине-чёрным неприкаянным небом; одна, без Дьогу.