Побеги

— Всегда хотел спросить тебя, — в противовес словам голос Какаши звучит крайне незаинтересованно, даже скучающе. Ямато отточенными за долгие годы службы шиноби движениями достаёт провиант из холщовой дорожной сумки, вскрывает мясные консервы — себе и напарнику, распаковывает галеты и как раз размышляет, стоит ли рисовая каша того, чтобы разводить огонь. — Думаю, дым нам не нужен, — добавляет Какаши, будто считывая его мысли. Сказывается общее прошлое АНБУ. Ямато согласно кивает и передаёт жестяную консервную банку в чужие руки: — Что спросить? — Почему хаппури, а не обычный протектор? — Какаши стягивает маску до подбородка и погружает ложку в бесцветное нечто, которое в своё время могло стать отменным якинику. С другой стороны, от вида хоть какой еды кроме боевых таблеток живот сводит до подкатывающей к горлу тошноты. Хотя, возможно, это остаточное от пилюль авторства Сакуры. Какаши, отмечая долгое молчание, переводит взгляд на напарника. Расслабленное лицо Ямато прорезает глубокая складка меж бровей — он как обычно слишком серьёзно относится к словам бывшего командира. — Наверное, так волосы меньше мешались. Потом привык. — Аа, — многозначительно тянет Какаши, — времена Тензо-Рапунцель. Ямато лишь кривит губы на такую поддёвку: — Скучаете? Какаши вопросительно вскидывает брови, и Ямато, прежде чем приняться за свой паёк, уточняет: — Скучаете по тем временам? — Не имею привычки скучать по прошлому, — Какаши скребёт ложкой по жестяному дну. — Разве только сожалеть. Ямато понимающе кивает, хотя корить себя за наивный вопрос не намерен. На уроках в академии шиноби — это про честь и мастерство, в жизни — про руки в крови и чреду трупов за спиной. — Но было бы интересно посмотреть на тебя сейчас с длинными волосами, — улыбается Какаши, не желая после изматывающей миссии затягивать на шее петлю сожалений. — Может когда-нибудь и отпущу, — отшучивается Ямато и возвращается к тушёнке с галетами. Прикончив скудный ужин, они разворачивают спальные мешки прямо под звёздным небом. Тратить чакру на архитектурные ухищрения после затяжной миссии оба посчитали пустым, особенно когда ещё оставалась вероятность слежки, а до Конохи — два дня пути. — Я первым дежурю, — Ямато, как всегда, собран и даже не снимает хаппури. — Хорошо отдохните, семпай. Какаши благодарно склоняет голову и стягивает с головы хитай-ате. Жёсткие волосы падают на полуприкрытые глаза, расчерчивая лицо серыми лезвиями. Ямато задерживает взгляд чуть дольше положенного, впитывая чужую расслабленность, и спешит к ближайшей раскидистой сосне. — Ямато. Он оборачивается на хрипловатый, не скрывающий усталости голос и ловит небольшой холщовый мешочек. Внутри оказываются очищенные грецкие орехи. В груди что-то предательски щёлкает, идёт трещиной в скорлупе. — Буди меня в смену, не надо жертвенности, — Какаши откидывается на спальник и заводит руки за голову. Его грудь мерно вздымается, но брови непроизвольно сходятся к переносице. Он слушает лес и тех, кто, возможно, в нём скрывается. Ямато молча кивает, зная, что его жест не останется незамеченным. На дежурство он будит Какаши на час позже положенного.

***

Какаши неохотно разлепляет глаза, когда плеча касается большая, по-особенному горячая в холодных предрассветных сумерках ладонь. Он не засыпает — проваливается в темноту, но возвращается медленно, будто выплывает из толщи воды. Мир постепенно обретает знакомые очертания, где-то вдалеке слышится пронзительный птичий крик, а совсем рядом — шелест травы и чужое тёплое дыхание. — Вы крепко уснули, — Ямато наконец убирает руку и выпрямляется. В тусклом свете его лицо выглядит осунувшимся, а тени под глазами проступают ярче. — До рассвета всего пара часов, — тихий голос звенит тонкой нитью укоризны. Ямато беспечно пожимает плечами и идёт к своему спальному мешку. Стаскивает жилет, снимает набедренную сумку и кобуру для сюрикенов, Какаши будто в инверсии отражает его движения. Он мог бы сказать, что лишний час на посту в таком состоянии чреват потерей бдительности и угрозой жизни для них обоих, но правда в том, что дежурь он первым — поступил бы точно также. И Ямато это прекрасно знает, поэтому: — Всё спокойно? — спрашивает Какаши, убирая волосы с лица и затягивая покрепче протектор. — Да, ловушки не тронуты. Если слежка и есть, то у них тоже привал, — чужая улыбка выходит кривой и измученной. — И не ближе, чем в радиусе пяти километров. Какаши кивает в раздумьях и решает обойти лагерь прежде, чем занять наблюдательную позицию. Когда он возвращается через четверть часа, Ямато уже тихо сопит, широко раскинув руки и согнув одну ногу в колене. Короткие каштановые волосы торчат из-под протектора, а с губ облачком вырывается тёплое дыхание в холодный утренний воздух. Какаши недовольно цокает языком и бесшумно, так что даже трава под его сандалиями остаётся непримятой, подходит к напарнику. — Ну что, спящая красавица, — на грани слышимости. Длинные узловатые пальцы невесомо проходятся по чужим волосам и поддевают металл протектора. Ямато неожиданно дёргается во сне, густые брови сходятся к переносице, но уже спустя секунду лицо вновь разглаживается и приобретает прежнее умиротворенное выражение. Разве только на щеках и лбу остаются красные отметины будто по контуру обведённые тонкой кистью. Какаши держит в руках хаппури и старается успокоить участившееся сердцебиение. Не дрогнуть перед самой большой опасностью, чтобы получить инфаркт от сопящего во сне напарника? Вот он, один из самых одарённых шиноби Конохи, знаменитый копирующий ниндзя, бывший АНБУ и капитан команды номер семь — Какаши Хатаке. Хотя он бы предпочёл в одиночку сразиться с семью Шиноби-Мечниками Тумана, чем объясняться с Ямато, чем он тут занимается. «И когда я стал таким малодушным?» Какаши аккуратно кладёт протектор на сложенный рядом со спальником жилет и спешит убраться на ближайшее раскидистое дерево. Менее чем через полтора часа будет светать. Остаток дежурства проходит без происшествий. Когда солнечный диск уже практически полностью показывается из-за горизонта, а небо перестаёт пестрить оттенками и полутонами, Какаши уходит на повторный обход. Ступая из лесной чащи обратно на прогалину — место их ночлега, его уже ждёт снаряжённый Ямато, разведённый концентрат и потерявшие презентабельный вид, но всё ещё съедобные онигири. Какаши садится бок о бок с напарником и отпивает из жестяной кружки сладкую бурду с неестественным оранжевым оттенком. — Если честно я бы предпочёл бобы, нежели рыбу, — Ямато неспешно жуёт рис, рассматривая начинку. — Меньше беспокойства, что испортится. — В следующий раз проси Хокаге отправить нас в Страну Овощей, а не Воды, — Какаши забирает из его рук надкусанный треугольник и безнаказанно запихивает себе в рот. — Может быть тогда в Страну Горячих Источников? Хатаке одобрительно мычит и стучит напарника по спине. Они быстро расправляются с завтраком и сворачивают лагерь. — Выдвигаемся, — Какаши снимает последнюю взрывную печать с большого валуна. Все ловушки, как и прежде оказываются нетронутыми, а оставшаяся позади прогалина будто никогда и не ютила людей. К перевалу на границе со Страной Горячих Источников они продвигаются медленно. Приходится придерживать шаг, стараясь выхватить взглядом из сени деревьев разнотравье и многочисленные мелкие кустарники. — Иногда сопутствующие миссии от медиков оказываются сложнее, чем основные, — Какаши недовольно вскидывает голову и смотрит вверх, туда, где сквозь густую крону пробивается тёплое весеннее солнце. — Семпай, — окликает Ямато и сходит с тропы, — кажется, это оно. Он пробирается через высокую траву к подножью огромной ели. Какаши достаёт составленный собственноручно Сакурой ботанический сборник, пролистывает пару страниц и вчитывается в одно из множества описаний. — Да, ты прав, — он следует за Ямато и опускается бок о бок около широколистного папоротника с красноватыми ветвями и россыпью белых точек на стебле, — Шаринган и мокутон — идеальная команда для сбора лекарственных трав. — Не то, чтобы оно было только лекарственным, — Ямато пропускает иронию мимо ушей и достаёт из подсумка медицинские перчатки и холщовый мешочек. Какаши внимательнее вчитывается в строки мелкого ровного почерка: «При употреблении внутрь способен вызвать острое отравление. При попадании в кровь — судороги, паралич ЦНС и сердца». — А ты не можешь вырастить такое сам? — Похожее внешне растение — да, но не уверен, что оно будет обладать ценными лечебными свойствами. Здесь важную роль играет ареал произрастания, климатические условия, иногда даже соседствующие… Какаши тяжело вздыхает, прерывая лекцию: — Ну да, будь всё так просто, твои миссии проходили бы исключительно в садах и теплицах Конохи. — Я всё ещё могу выращивать вкусные томаты, — Ямато выкапывает короткое толстое корневище и кунаем отрезает его от остального растения. — Так что, если будет время, заходите на жареные кальмары с помидорами и томатный сок. Какаши наблюдает, как чужие руки бережно очищают корневище от земли и прячут в подготовленный мешочек, а затем обратно в подсумок вместе с перчатками. — Лучше вырасти пару баклажанов и пригласи на мисо-суп. — Как пожелаете, семпай, — Ямато поднимается и усердно стряхивает земляную пыль со штанов. Какаши же уже спешит обратно на тропу через высокую траву. В носу свербит от яркого хвойного запаха, в голове — от чужой случайно брошенной фразы. — Семпай? — звучит со спины озадаченный голос. Какаши запрыгивает на ближайшую ветвь: — Дальше по деревьям. Ямато пожимает плечами, складывает печати и следует за напарником. На месте погубленного папоротника по земле, подбираясь к стволу ели, змеится плющ, скрывая чужое пребывание и то, что Ямато не решается сказать напрямую. Направляясь к горному перевалу, они тем не менее постоянно набирают высоту. Смешанный лес переходит в хвойный, затрудняя продвижение, и Какаши, в очередной раз получив горсть иголок в спутанные волосы и за шиворот жилета, даёт знак спуститься. Две пары ног мягко приземляются на лесную подстилку. Прелым пахнет хвойный перегной, где-то за деревьями поведя заострёнными ушами, настороженно замирает и срывается на бег лисица, уходя глубже в чащу. — Надо выйти на открытую местность. — Хорошо бы фляги наполнить. И умыться, — Ямато кивает в сторону, откуда различим грохот реки на порогах. — Напрямую через лес не больше четверти часа. Какаши проходится пятерней по волосам, которые за время миссии стали, кажется, ещё серее от осевшей на них дорожной пыли. Он выцепляет запутавшиеся иголки и думает, что если потенциальный преследователь и нападёт, то в момент, пока он будет мылить голову. Чтобы пена наверняка попала в глаза. Ублюдки из Тумана любят, когда люди мучаются. — Пошли. Ровно через пятнадцать минут они выходят на отвесный каменистый берег. Спускаясь по узкой глубокой долине и пенясь на порогах, грохочет полноводная по весне река. Вода золотом блестит на ярком солнце, и оба мужчины невольно замирают в созерцании. — В далёком краю, Где в чистые воды глядятся Высокие горы, Исчезнет, я знаю, бесследно Вся скверна, осевшая в сердце, — голос Какаши, тихий и глубокий, еле слышен за шумом стихии. На секунду Ямато, кажется, что вода действительно способна смыть и боль их, и грехи. Иллюзия обманчива, но слишком желанна, чтобы отказываться в неё верить. Они спускаются по поросшим мхом валунам к намытой узкой полоске песка и мелкого камня. В прозрачной воде у самого берега видно, как течение перекатывает гальку. Ямато складывает несколько печатей. Из земли, вздымая песок, тянутся крепкие корни, сплетаясь и обвивая друг друга, пока не образуют подобие лавки. Какаши одобрительно кивает. Напарник с мокутоном — привалы с удобствами, однако он уговаривает себя не привыкать к этому слишком сильно. Они молча сгружают походное снаряжение, обмениваясь лишь короткими жестами и взглядами, будто пустые слова могут нарушить царящее умиротворение природы. Ямато стягивает с себя одежду, аккуратно складывая её на сплетение корней. Оставшись в одних штанах, закатанных до колен, он достаёт из сумки с припасами полые фляги, бросает внутрь по обеззараживающей таблетке и идёт к воде. Заходит в реку осторожно — холод практически моментально сводит ступни. Какаши наблюдает из-под полуприкрытых век за широкой склонившейся спиной, расчерченной косым рубцом от левой лопатки до крестца. Методы Корня. Он не спешит следом в ледяную горную воду, но желание смыть пот и пыль дорог всё же заставляет стянуть жилет, отцепить поясные сумки и кобуру. Разматывая ножные бинты, он краем зрения выхватывает, как ниже по течению с плеском показывается чешуйчатый хвост и тут же скрывается за порогом. Ямато возвращается на берег, убирает в сумку наполненные фляги и ловит брошенный Какаши обмылок. Кивает благодарно, стаскивает штаны вместе с исподним и возвращается в воду, стараясь не смотреть в сторону раздевающегося напарника. На этот раз Ямато заходит по пояс, кожу всё так же колет ледяными иглами. На глубине, ближе к середине русла течение особенно сильное, и приходится расставить ноги пошире, надежно уперевшись ступнями в каменистое дно. Он опускает обмылок в реку и растирает пену по шее, иногда зачерпывая ладонью воду. Внезапно голову окатывает ледяной поток. Ямато шипит сквозь зубы грязное ругательство и недовольно косится через плечо: — Не самая разумная трата чакры. Какаши, также стоящий по пояс в воде, беспечно пожимает плечами: — Ты так вечность будешь мыться, — улыбка, неприкрытая маской, кажется совсем ребяческой. Он забирает мыло из безвольно повисших рук и ведёт им по линии роста волос, от уха до уха, вспенивая. Ямато больше не тревожит холод воды — он чувствует спиной тепло чужого тела и то, как длинные пальцы принимаются мягко массировать затылок. — Раньше мне нравилось мыть твои волосы. — Вы говорили, что не скучаете по прошлому, — Ямато чуть запрокидывает голову и старается, чтобы голос звучал ровно. — Сомневаешься в моей искренности? — Сомневаюсь в Вашей честности перед самим собой. Какаши недовольно цокает и неожиданно толкает его в спину: — Можно смывать. Потеряв бдительность и равновесие, Ямато падает в воду, поднимая столп брызг. Дыхание перехватывает от низкой температуры и чужой наглости. Течение успевает отнести его на пару футов, прежде чем он выныривает. Какаши как ни в чем не бывало зачёсывает пальцами мокрые волосы. Глаза прикрыты, лицо расслаблено, а с плеч по спине и прессу стекает вода вместе с пеной. Ямато, не знающий, куда деть глаза, решает ретироваться на берег. Однако, когда в спину прилетает насмешливое: «Правильно, Тензо, месть погубила слишком многих», — не сдерживается, концентрирует чакру в ладони, и направляет в напарника водяной столб: — Можно смывать, семпай.

***

— Нападать со спины, — Ямато расчёсывает пятерней почти высохшие волосы, — как подло. — Тогда мы стоим друг друга, — Какаши поднимается с локтей и разминает ладонью ушибленное плечо. Ямато, замечая это движение, поникает. Он не рассчитал силу атаки и теперь вместо желаемого отмщения, чувствует лишь всеобъемлющую вину. Они снова замолкают, думая каждый о своём. От воды тянет холодом и изредка слабый ветер доносит сноп брызг. Какаши первым поднимается с земли, отряхивая с ладоней и штанов налипший песок. Ямато понимает его без слов. Продвижение к перевалу вдоль реки идёт гораздо быстрее. Они практически добираются до истока, когда приходится сменить курс. Спуск с горного хребта в низину перевивается множеством мелких ручейков, лес постепенно редеет, пока на километры вокруг не остаются лишь зелёные луга и кустарники. Наконец они выходят на пешую тропу, соединяющую переход из долины Страны Горячих Источников в долину Страны Огня. Ямато сбавляет шаг и оглядывается, что-то прикидывая. Местность ему знакома и за несколько лет практически не изменилась. — До ближайшего поселения в Источниках меньше двух часов. Какаши согласно кивает на замечание и обречённо вздыхает: — Мы сделали огромный крюк из-за медиков. — Зато собрали практически всё из сборника Сакуры, — Ямато удовлетворенно хлопает по набитому подсумку. — День на запад, и мы в Конохе. Они движутся в прежнем темпе, пока Какаши не замечает подозрительный отблеск с вершины хребта, недалеко от места, где они спускались. Он думает активировать шаринган, но прежде Ямато угадывает знакомый цепкий взгляд и сведённые к переносице брови: — Хвост? — Скорее всего. — Паршиво. Какаши кривит губы под маской. Хотя никаких признаков слежки в последние дни он не находит, профессиональная паранойя работает стопроцентно. — План? — с первого взгляда Ямато абсолютно спокоен, но Какаши чувствует неуловимую перемену. В поджатых губах и потяжелевшем взгляде, в напрягшихся мышцах, готовых моментально отразить любую атаку. — Мы на открытой местности. Нельзя дать им знать, что они себя обнаружили, — Какаши уверен, что Ямато уже оценил ситуацию и беспрекословно согласится с выбранной стратегией, но всё равно продолжает анализировать вслух. — Вести хвост в Коноху тоже исключено. Значит остаётся либо петлять и заметать следы, либо вступить в бой. — Либо совместить. Какаши не может сдержать улыбки. Ему сложно поверить, что когда-то он не верил в командную работу. — Берём направление на северо-запад, уходим из низины вглубь леса на пять километров. Затем возвращаемся и ждём. Думаю, они держатся на дистанции в семь-восемь километров, раз мы их до сих пор не засекли. — Ищейки, — коротко комментирует Ямато, подчеркивая, что и он, и Какаши были профессионалами по сокрытию следов. Возвращаясь обратно из чащи к кромке леса, им приходится петлять и делать всё возможное, чтобы противник не заподозрил смену ролей. Какаши рассчитывает, что даже если их раскроют, останется преимущество перед открытой местностью. Он просчитывает все возможные варианты и в каждом из них врагу придётся пересекать перевал. Крюк обойдётся примерно в двадцать километров и, если его предположения насчёт сохраняемой дистанции верны, преследователи не станут этого делать. Слепым пятном остаются секретные дзюцу. — Если мы не застанем их переход? — Ямато складывает очередную печать, скрывая следы. Какаши лишь надеется, что противник не обладает искусством слежки по остаточному эффекту чакры. — Мы не будем нападать на них в долине. Если они ничего не заподозрят и пойдут по ложному следу… — Слежка и разведка, понял. Какаши кивает. Чего им сейчас крайне не хватает, так это информации.

***

tzi — Oni

Стратегия срабатывает наполовину. Они засекают трёх шиноби в километре от границы леса. Впереди них, виляя меж деревьев, бежит крупное собакоподобное существо, под голой красноватой кожей которого отчётливо проглядываются деформированные позвонки и рёбра. Внезапно животное останавливается и поворачивает узкую морду в сторону скрывающихся в кроне джонинов Конохи. Какаши встречается с белёсо-мутным взглядом существа и чувствует, как внутри всё леденеет. Техника призыва, бесспорно. — Чёрт, Тензо, приготовься к бою, — Какаши отражает первый пущенный противником сюрикен. Ямато не нуждается в подсказках, чтобы закрыть себя и напарника древесным щитом, предвосхищая следующую атаку. С внешней стороны дерево прошивает град кунаев. Прикреплённые взрывные печати превращают защиту в щепки. Уходя от взрывной волны, они спрыгивают на землю и расходятся на несколько метров, чтобы не представлять единую мишень. Пятеро ниндзя застывают в боевых стойках, однако никто не спешит проводить следующую атаку. Над головами полыхает крона дерева, схваченная огнём печати. — Такой день испортили, — Какаши недовольно качает головой, тянет время, изучая врага. — И ради чего? Шиноби Тумана. Двое на лицо совсем юнцы, третий средних лет с паутинами морщин, расходящимися от близко посаженных белёсо-мутных глаз, и вытатуированными иероглифами по всей видимой поверхности кожи. Какаши концентрирует чакру в ладони. Командир сплёвывает под ноги и отдаёт приказ: — Убить. Подчинённые срываются с места, обходя по флангам. Из земли под их ногами вырываются корни, пытаясь опутать, задержать. Ямато пригибается, уклоняясь от пущенных сенбонов, вскидывает ладонь. Какаши несётся к командиру с быстротой молнии, на пальцах искрит, разрастаясь чакра. На перерез ему одним мощным движением прыгает оскаленное в бешенстве существо. Огромный дубовый брус наотмашь бьёт животное в обтянутый розовой кожей бок. За треском чакры Какаши различает надсадный скулёж и звук глухого удара об лесную подстилку. Командир Тумана формирует два водяных сюрикена с разницей в доли секунды. Какаши уворачивается от обоих и попадает в туман. Тело прошивают водяные иглы. Раздаётся хлопок. Прикрывая напарника, Ямато не успевает полностью увернуться от одной из игл. Сенбон проходит по касательной, распарывая рукав и кожу предплечья. Один из молодых шиноби заходит со спины и складывает печати. Ноги Ямато оказываются по щиколотку утопленными в трясине. Сверху на хаппури обрушивается вражеская палица. Из-под земли вырывается рука в полуперчатке и хватает командира отряда за перевязанную бинтами голень. Туман пронзает яркий белый свет. Какаши таранит грудную клетку насквозь, молния обугливает внутренности, не давая крови излиться нескончаемым потоком. В трясине с пробитой головой утопает древесный клон. Шиноби с палицей, роняет оружие из рук, царапает собственное горло, пытаясь разорвать опутавший шею терновник. Шипы методично вспарывают тонкую кожу, бинты на груди окрашиваются алым. Его напарник скалит зубы в бессильной злости, достаёт что-то из нагрудного кармана и готовится сложить новую печать. Запястья обвивает метнувшийся в его сторону терновник. Клон обрушивается на землю потоком воды. Ямато выходит из-за дерева в метре от места сражения. Пытается найти расфокусированным взглядом скрывшегося шиноби. В почти рассеявшемся тумане Какаши видит напарника и чувствует затылком чужую чакру. Он, не глядя, вгоняет кунай под ребро противника. Слышит за спиной судорожный вздох и удар коленей о землю. Какаши связывает руки шиноби Тумана, слегка проворачивает лезвие в грудной клетке, когда встречает сопротивление. Осматривает цепким взглядом поле боя. Двое мертвы, призывное животное исчезло, над головой огонь уже перекинулся на соседние деревья. — Суитон, — Ямато преобразует чакру в гортани в воду и направляет огромный поток наверх. Треск горящего дерева прекращается, лицо Какаши обдаёт паром. Он привычно натягивает протектор на глаз, закрывая шаринган: — Живой? Ямато дышит загнанно, но кивает, показывая, что с ним всё в порядке. Разве только кровь из раны на предплечье пропитывает распоротый рукав и парой капель ударяется о землю. «Неглубокая», — отмечает про себя Какаши, а с губ привычно слетает приказ: — Обработай и перевяжи. — Как давно они шли за нами? — Думаю от самого порта, возможно, мы даже плыли на одном судне. Похоже на спец разведывательный отряд. Вряд ли у них была задача нападать на нас. Ямато неудовлетворённо качает головой: — Только в случае обнаружения. — Иначе они бы воспользовались нашим привалом у реки, — Какаши согласно кивает в подтверждение его слов. — Как закончишь с рукой, обыщи их. Я допрошу выжившего. Оставшийся шиноби всё также стоит на коленях. Юное лицо совсем серое, безжизненное и только в расфокусированном взгляде ещё плещется безграничная злоба вперемешку с издёвкой. Ожидаемо. Но Какаши это не нравится. Точнее его не радует перспектива пыток. — Отступники? — Катись к чёрту. — Неужели сам Туман послал? — Катись, — шиноби сплёвывает сгусток багровой крови к своим коленям, — к чёрту. — Так у нас с тобой дело не пойдёт. — Нет у нас с тобой никаких дел, Конохская свинья, — мальчишка глотает воздух как загнанный зверь, выплевывая слова на выдохе. На высоком лбу проступает испарина. Какаши спускает маску с носа и принюхивается. Внезапно пленника начинает рвать прямо ему под ноги. — Какого чёрта! Ямато! Но Ямато не отвечает, он стоит, склонившись у обгорелого дерева и опершись на колени. Его тоже рвёт. Желудочный сок со вчерашней тушёнкой и примесью ещё непереварившегося риса с завтрака заливает дурно пахнущей массой свежую траву. Пленник не может похвастаться таким обильным содержимым желудка, у него начинаются судороги. — Твою мать, — рычит Какаши и бросается к Ямато. Тот теряет равновесие и заваливается набок, его продолжает выворачивать. Какаши подхватывает напарника за плечи, придерживая голову на боку. — Будем надеяться, что в мире не осталось второго Сасори, — Какаши вытаскивает из нагрудного кармана инъектор с противоядием широкого спектра действия, вскрывает иглу и вводит прозрачную жидкость под бледную кожу. — Держись, друг. Проходят долгие полторы минуты, но Ямато дышит всё также загнано, с надсадными хрипами, его рвёт уже только желудочным соком, а глаза начинают закатываться. Какаши рыскает по карманам жилета в поисках второго инъектора — с экспериментальным антидотом от Сакуры. Она протягивает его Какаши в холле перед кабинетом Хокаге и неловко заправляет прядь за ухо. — Цунаде-сама сказала про вашу секретную миссию в Страну Воды. — Тс, ну что за женщины, миссия на то и секретная, — Какаши показательно закатывает глаза. Сакура резко вскидывает ладонь и чуть ли не накрывает ею рот бывшего учителя. — Это, — она всё же отводит руку и стучит коротким ногтем по стеклу, — новая разработка. У нас не так много информации о ядах из Тумана, но после столкновения с Акацуки лучше, чем ничего. Какаши вмиг становится серьёзным. Если это может хоть минимально повысить их с Ямато шансы на выживание, то стоит быть крайне внимательным. — Как антидот он работает небыстро, но эффективно. Если, конечно, яд не успел поразить всю кровеносную систему. — Но? — Какаши понимает, что понятие «разработка» Сакура употребила не просто так. — Мы не проводили испытания на побочные эффекты. — Какова вероятность умереть от побочки? — Меньше, чем от яда. Поэтому используйте его в самом крайнем случае. Какаши крутит ампулу в пальцах и прячет в нагрудный карман жилета. — Тензо! — Ямато никак не реагирует на крик семпая, его глаза полностью закатились, так что остались видны только белки, испещрённые болезненно-яркой сетью капилляров. Какаши бросает взгляд в сторону пленника, безжизненное тело которого уже полностью обмякло. Значит судороги — последняя стадия. Он вгоняет экспериментальный препарат чуть выше раны на руке. Остаётся только ждать. Какаши не знает, сколько времени он сидит с Ямато на руках, но предплечья уже начинают неметь, тогда как пальцы упорно прощупывают пульс. Он боится отпустить чужое запястье, будто стоит это сделать, как слабое сердцебиение оборвётся. Когда Какаши уже практически не чувствует рук, пульс нормализуется. Ямато дышит поверхностно, но размеренно и без хрипов. И только тогда Какаши выпускает его из объятий, аккуратно укладывает на бок, боясь новых приступов рвоты, и подкладывает под голову собственный жилет. Солнце в самом зените. Вокруг простираются километры труднопроходимых вечнозеленых лесов, где-то за перевалом шумит на порогах оставшаяся далеко позади горная река. Какаши Хатаке сидит под обгоревшими ветвями в окружении четырёх тел, только одно из которых ещё подаёт признаки жизни. Но они оба всё ещё дышат. — Сакура, если потребуется, я соберу тебе все травы близлежащих лесов, — Какаши проводит ладонью по лбу Ямато, вытирая холодную испарину и щурится яркому солнцу.