__________
После неудачной попытки перебить всех остальных черепах-мутантов и падения с немаленькой высоты, с крыши одного из домов, Слэш (Спайк) куда-то пропал. Он был наверняка где-то там, в городе… И мысль о том, что всё бы могло сложиться по-другому, всё вполне возможно было бы изменить не давала Рафаэлю покоя. Ведь фактически это он виноват в том, что его мутировавший черепашонок из милого и безобидного стал таким неуправляемым и агрессивным. Разве это не он притащил в свою комнату проклятый мутаген? Разве это не он все вопросы стремился решать с помощью кулаков? Разве это не он был порой таким чересчур резким с младшими? Это он, он создал для него идеалы и правила, но Спайк, не умел с такими уставами взаимодействовать. Этот гигант в пылу драки как-то упомянул, что они с ним похожи, что ярость придаёт им силы. Что они оба — настоящие воины, и если бы саеносец не был таким глупцом, то из них бы действительно смогла получиться идеальная команда. Зеленоглазому очень грустно об этом думать, и когда он случайно обнаружит пожухлые листики салата у себя под кроватью, то его будто бы остро чем-то кольнёт в самую душу. И, бывает, воткнутая иголка на какое-то время застревает внутри, вроде бы боль доставляет незначительную, а всё равно… Неприятно, мерзко, постоянно мешается. Он чувствует чьё-то чужое прикосновение к плечам, по обыкновению вздрагивая. Навевает воспоминания несмотря на то, что ладони не такие тяжёлые и широкие. (Мы могли бы стать…) И эти прикосновения, наставляющие и мягкие… Раф невольно улыбнётся. Неужели этот наивный дурачок действительно думает, что он никогда не замечал? С того самого случая ему стали больше доверять, он чуть сильнее сблизился со своими братьями, но сближение это не прошло бесследно и вот теперь… Рафаэль не думал шантажировать, злиться или травить за подобного рода чувства. Вместо этого он мастерски делал вид, что всё как обычно, в то же время пытаясь разобраться в себе, прислушаться к тому, что там вещает внутренний голос. Внутренний голос упорно молчал. — Эй, ты чего не ешь? Не вкусно? Саеносец прекращает гипнотизировать взглядом тарелку, мотает головой. — Нет, прости… Просто немного задумался. Из гостиной слышится громкий смех, стук и возня. Безобразие какое, они что, опять без него дерутся за пульт от телевизора? Рафаэля подпитывало нечто, сильнее ярости.__________
— Не бойся, я ничего не сделаю. Они не узнают. Просто… Приходи на то место, куда ты обычно брал меня с собой в свой День Рождения, куда ты неизменно приходил каждый год в одно и то же время. Давай же. Если бы я хотел убить тебя или кого-то из них, то не стал бы разводить этот трёп. Он чувствует присутствие здесь ещё одного из братьев, и этот кто-то приближается, всё быстрее сокращая дистанцию. Поэтому Слэш уходит быстро, позорно сбегая, но утешает себя тем, что так нужно. Нельзя вот так всё взять и снова испортить. За несколько лет отсутствия он действительно понял свою ошибку. Мутация сильно изменила его, деформировав тело, мозг, целый мир вокруг. У него не было того, кто бы мог верно помочь ему направить все свои новые возможности в нужное русло, и это было не очень хорошо, но Слэш не жаловался. Он провёл всё это время в полном одиночестве, скрываясь как от людей, так и от не-людей. И по идее бы ему со всеми остальными черепашками не стоило ссориться изначально, но… Нет, это было не для него. Единственный, кого из этих четверых он уважал, единственный, за кем бы он смог пойти, с кем бы он смог ужиться — это Раф. Раф видит мир безнадёжным, прогнившим насквозь, и это неплохо, он не пессимист. Просто это правда и никуда от неё не деться. Не помогут справиться с преступностью мирные переговоры за чашечкой чая, потому что как только ты нагнёшься за сахаром, тебе пустят пулю в затылок и вычистят всю квартирку до блеска, утащив с собой всё, что только можно продать и даже то, что и продать-то уже не представляется возможным. Рафаэлю только мешают его братья, из-за этой своей глубоко засевшей привязанности он и скатывается вниз, скатывается под их весом, таская с собой зачем-то ненужный балласт. (Идиот) Возможно Спайку просто не понять… У него не было и не будет семьи, и даже если бы кто-то попытался ей стать, он бы не принял. (Кто-то, кроме Рафа) Ему необходим был этот шанс, шанс расположить зеленоглазого к себе. Потому что… Глупо звучит, да… (Как будто говорит не он, а сопливая мерзкая девчонка-подросток…) Потому что продолжать существования без него было бы по-настоящему бессмысленно. Спайку тяжело, ведь… Раф — его хозяин. А он — его единственный друг. И то, что он мутировал вовсе не означает того, что это автоматически стирает из их памяти всё то, что они когда-то пережили вместе. Рафаэль слишком занят своими мыслями, чтобы замечать что-либо вокруг. Из головы у него всё не выходила та его встреча со Слэшем, его слова и… Он постоянно думал о произошедшем, пытаясь решить, что же ему теперь делать, и, самое главное, понять: не ловушка ли это? Ради чего он выжидал так долго, почему появился именно сейчас? Что ему, Рафу, делать теперь: попытаться довериться или же устранить, пока не стало слишком поздно? Зеленоглазый крепко сжимает рукоять сай, пальцами другой руки проводя по прохладному острому лезвию. Вечерняя тренировка окончена, скоро все наверняка разбредутся спать… Если и идти куда-то, то именно сейчас. Раф довольно долго идёт до своего секретного места, где он всегда мог отдохнуть от всего, что происходило с ним за день или за год, не важно. Впрочем… Слэш знает об этом месте, он помнит, а это значит, что оно уже далеко не его личное. Рафу ничего не хочется ни с кем делить, поэтому пусть забирает. Он сюда больше ни ногой. Неуверенно, несколько настороженно проходя в плохо освещаемое помещение обладатель алой повязки, оглядываясь, произносит: — Эй! Ты тут? Раздаётся щёлчок, света становится больше, очертания — чётче, и, вздрогнув, Раф обомлел. В этом отсеке канализации кому-то удалось в точности воссоздать модель его личной комнаты в их убежище. Те же стены, тот же пол, та же тумбочка, коврик, полка для книг, комиксов и прочей мелочи. Та же кровать, подушка, одеяло (то же самое, чёрт, просто немного новее). Очарованный и одновременно шокированный всем этим саеносец очнётся слишком поздно, позволив «кому-то» крепко обнять себя со спины. Секундное замешательство, и он начинает вырываться, что-то неразборчиво шипя сквозь зубы. Он не знает, сколько это продолжается, но огромные руки стискивают в вовсе не нужных ему сейчас объятиях всё так же крепко, и отпускать, похоже, никто его не намерен, поэтому в какой-то момент зеленоглазый сдаётся, бессильно обмякнув. Там, за его спиной, нет никакого Слэша, шумно дышащего ему в затылок и непонятно чего добивающегося. Там есть только его Спайк, его милый ленивый питомец, на которого он, как последний придурок, умудрился пролить мутаген. (Помнишь, что он сделал с твоими братьями? Он избил их до полусмерти, он хотел отнять их у тебя только для того, чтобы больше не было слабых мест, чтобы не было тех, кто мог тебя остановить или изменить твои решения…) (А кто в этом виноват, скажи мне… Кто? Это ведь ты. Ты постоянно жаловался ему на братьев, ты постоянно делал вид, что они тебе не нужны…) Раф бьётся затылком в крепкий пластрон, жалея, что не имеет возможности уткнуться в него носом. По щекам катятся солоноватые капли, оставляя неровные влажные дорожки. Не плачет он, нет. Это из-за непривычно яркого света. — Ненавижу… Как же я… ненавижу… — в исступлении переходит ниндзя на громкий шёпот. (Кого? Себя?) (В точку.) — Я скучал по тебе, — хриплый голос у самого уха послал табун веселых мурашек под панцирь мастеру сай. Ноги непроизвольно задрожали и если бы не хватка Слэша, с легкостью удерживающего его на месте, позорно бы рухнул давно к его ногам. — А я — нет! — Рука Рафа после неудачных попыток разжать хватку огромных лап теперь мирно лежала на них. Из-за спины слышится хрипловатый смешок «врёшь». Немного помедлив, Раф всё же обреченно кивает, стараясь скрыть дрожь в голосе: — Вру. Громадные лапищи осторожно, дабы ненароком не навредить острыми наростами, ослабляют хватку, выпуская из объятий такое хрупкое теперь на вид тело мастера сай. (Раф никогда не считал себя хрупким. По мускулатуре он превосходил всех своих братьев вместе взятых, как и по силе. Но сейчас рядом со Спайком он выглядит слишком хрупким. Это непривычно, он не хочет чувствовать себя слабым рядом с ним, но… Черт возьми!) (Это я виновен в этом жутком антропоморфном теле! Ох, Спайк, прости своего непутевого хозяина за его оплошность! Знал бы я, что всё так обернется, не заносил бы в комнату тот проклятый мутаген!) Слэш смотрит на Рафаэля сверху вниз, любуясь его беспомощностью. Раф больше не пытается вырваться, не сопротивляется, поэтому он слегка ослабляет хватку, но всё равно остаётся начеку, небезосновательно ожидая подвоха. Он немного неловко проводит подушечкой пальца по щеке, размазывая слезинки по его лицу, стирая их след и отмечая про себя то, что кожа у зеленоглазого по сравнению с ним очень нежная. Спайк бы мог простоять вот так вот вечность, задержать это мгновенье, поймав его и растянув на бесчисленное количество тихих «тик-так». Ему остро не хочется, чтобы саеносец от него уходил, чтобы он вновь вернулся туда, откуда пришёл. Под такой знакомой кроватью пылится старый аквариум Спайка, тот самый аквариум, в который его почти никогда не садили. Раф ценил его свободу, и теперь он будет ценить его. Пусть общается с остальными оболтусами, раз для него это так важно, но пусть только… Пусть только останется с ним. Ведь он воссоздал комнату, его комнату, в которой они раньше жили вместе, и Раф уже давно не маленький черепашонок, чтобы плакать по ночам без папочки-крысы. Слэш пообещал себе не трогать семью своего хозяина, он никого из них больше не будет пытаться убить, это будет ему не нужно. Потому что он станет новой семьёй для Рафа. (Мы — идеальная команда…) И он хочет озвучить свои мысли, но вдруг, снова вернувшись в реальность, чувствует чужого. Рядом. На его территории. И это не кто-нибудь, нет, это тот самый возомнивший из себя не пойми что братец его хозяина с повязкой цвета небес. Спайк узнаёт этот запах, а вот Рафаэль, стоящий за ним, да ещё и повернувшийся к нему спиной, заметить его был не должен, у этих четверых не настолько хорошо развились во время мутации органы чувств. Они все более… Человечны по сравнению с ним. Спайк ждёт, что лидер уйдёт. Он не помешает им снова, нет… Но незваный гость не уходит, он стоит у него за спиной, не двигаясь и ничего не предпринимая. (Всё должно было быть не так…) Спайк глухо раскатисто рычит, рычит явно на Лео. Предостерегая, прося таким образом его убраться. Но Лео на то и Лео, чтобы поступать по-своему… Что ж, строптивый дурак, твой брат пострадает из-за тебя. Мутант осторожно, почти что мягко надавливает потерявшему бдительность Рафу на шею, на какую-то особую точку, и тот, успев лишь сдавленно ойкнуть, как мешок с картошкой сваливается к его ногам. Несколько быстрых движений, и вот он уже впечатывает Леонардо в стену. Руку с катаной сдавливают до хруста, и меч падает из его рук. Слэш, схватив обладателя небесно-голубой повязки за горло, другой сдёргивает с него экипировку, избавляя от какого бы то ни было оружия, а затем, прищурившись, вглядывается в упрямый, полный жизни взгляд и в мягкие черты лица. — Прости, малыш, но сегодня явно не твой день. Верёвка скручивает его наподобие плотного кокона, впиваясь в кожу рук. По сравнению со Слэшем, чего уж лукавить, он из грозного воина превращается в маленького котёнка, недавно оторвавшегося от мамки. Мутант помогает прислониться ему к стене, и, кинув напоследок какой-то снисходительный взгляд, направляется к Рафаэлю. И вот тут-то Лео становится не до шуток, не до семейных разборок. — Отойди от него. В голосе не слышится угрозы, злости… Слэшу кажется это странным, ведь он видит, что лидер явно очень печется о младшем. Хм… Интересно. — Если ты думаешь, что я намереваюсь его убить, то ты думаешь неправильно. Если бы не ты… Если бы не ты, то мы бы просто поговорили и спокойно разошлись. И надо же было так всё испортить… Скажи, а если бы я предложил поменяться тебе с ним местами, ты согласился бы? — Да. — Лео соглашается быстро, без промедления, и если бы он только мог, то встал бы сейчас, и как врезал ему за такой идиотизм… — Слышишь, Раф? Зеленоглазый приоткрывает глаза, тихо застонав. Шея адски болит. Слышит он, слышит… — Брат за брата, самопожертвование… Тьфу ты. Но мне он не нужен, даже как-то теперь уже всё равно, вторгся он на мою территорию без спроса или нет, — Спайк улыбается, аккуратно приподнимая его подбородок. — Мне нужен ты. Краем глаза саеносец замечает, как дёргается при этих словах Лео, пытаясь отцепиться от крючка в стене, на котором был завязан узел его верёвки. Его грубовато поглаживают по щеке, но это не отталкивает. Это приятно. — Никто не пострадает, если ты будешь вести себя хорошо. — Ладно-ладно, большой парень. Ты у нас здесь хозяин положения. — Раф усмехается, но затем снова становится серьёзен. Он подсознательно испытывает к Слэшу глубокую неприязнь, и его выслушивать он не намерен, но он лелеет себя мыслью о том, что в какой-то момент вернётся Спайк, его маленький милый Спайк, который будет жевать листья и радоваться, когда его гладят по голове. — Говори, чего тебе нужно. Зачем ты меня сюда звал? — Я ведь уже говорил. — мутант, натягивая концы повязки и с помощью них придавая нужное ниндзя положение, проводит шершавым языком по открытой шее, чувствуя как вздрагивает и напрягается под ним чужое тело. — Плохо слушаешь. Ты. Мне нужен ты. — Но… — Помолчи. — Слэш, не давая Рафу встать, достаёт откуда-то наручники, кое-как сумев-таки защёлкнуть их на тёмно-зелёных запястьях. — Я просто возьму то, что по праву принадлежит мне. Раф, сгруппировавшись, умудряется попасть ногами черепахе в пластрон, но силы удара недостаточно, чтобы опрокинуть оппонента или хотя бы на пару мгновений его дезориентировать. Схватив зеленоглазого за грудки, Слэш встряхивает его, отчего сай с мелодичным звоном падают на пол, и ниндзя тут же летит в одну сторону, впечатываясь в стену, его же оружие — в другую. Тряхнув головой, обладатель алой повязки поднимается на ноги, ему невероятно хочется врезать этому ублюдку за такого рода условия. Раф бы принял, если бы с ним попытались по-хорошему, но, видимо по-хорошему его мутировавший друг просто не умел. И от этого было грустно, как-то одновременно мерзко. (Возможно… В более мягкой форме он бы принял. Он бы это принял, как принял когда-то Лео вместо со всеми его тараканами в голове) Зеленоглазый, поднимаясь с пола, замирает. Острие катаны упирается в горло их лидеру. — Глупый ты, Рафаэль. Зачем было всё до этого доводить? Ты ведь не хочешь, чтобы я превратил его в решето, верно? — Не хочу. Не делай этого, Спайк. В конце концов… Слэш обещал себе не трогать остальных, но кто помешает ему нарушить своё же обещание? — Не буду. Просто делай всё, что я скажу, я ведь предупреждал. Подойди немного ближе к середине комнаты, чтобы на тебя падал свет. Встань на колени. Вот так. Слэш слегка надавливает на катану, оставляя ровную алую полосу на шее мечника. — Ну что, развлечёмся, малыш? Смочи свои пальцы слюной, Рафаэль, а потом хорошенько разработай себя. Давай, не стесняйся, твоему братцу, я уверен, это понравится. Обладатель алой повязки смотрит на Слэша с дикой, всепоглощающей яростью. И вся беда в том, что выплеснуть он её сейчас никак не может, потому что от его поведения сейчас зависит если не жизнь, то здоровье старшего. Темпераментный черепашка становится на колени, берёт в рот палец и старается как можно лучше смочить его слюной. Со скованными руками очень неудобно, но Рафу удаётся вывернуть одно запястье так, чтобы другая ладонь ему не мешалась, и резко насаживается на своей палец, закусив до крови губу, потому что не может он нежно, потому что нужна ему эта боль. Он не двигается, и в какой-то момент понимает, что Спайк, можно сказать, проявил со своей стороны заботу, потому что если бы мутант самостоятельно попытался его подготовить, то непременно бы порвал, пальцы-то у него раза в два толще. Хех, поблагодарить его что ли как-нибудь потом, после того, как найдёт и настучит по башке? Раф прислушивается к далеко не сказочным ощущениям внутри, и когда остаётся лишь лёгкий дискомфорт, он начинает неуверенно двигать пальцем внутри. — Не смотри, Лео… Пожалуйста… Ах! Ему горячо, обжигающе стыдно. И за то, что сейчас происходит, и за тот несдержанный им звук удовольствия. Зеленоглазый задел какую-то волшебную точку внутри себя, и наслаждение, током ударившее по телу при этом его пугало. Его действительно пугало это подчиняющее себе ощущение бесконечного блаженства, поэтому он теперь старался растягивать себя неторопливее и не задевать простату. Судя по тому, что щёки Рафа покрыл густой румянец, но он всё же не издал больше ни звука, упрямо поджав губы и сверля взглядом стену напротив, чуть выше головы Леонардо, у него это довольно неплохо получалось. Лео тем временем тоже в какой-то степени приходилось несладко. Он разрывался между безропотным соблюдением всех своих идеалов, запрещающих нечто подобное и нахлынувшими, застаревшими желаниями, разбивающие его сознание на много маленьких осколков и заставляющие в смущении отводить глаза. Было неправильно вот так вот до умопомрачения хотеть брата в такой унизительной и ужасной для них обоих ситуации, но он его хотел, хотел разложить прямо здесь и засадить поглубже, вырывая из младшего как можно больше таких вот звуков. Он постарался опустить голову, не смотреть на зеленоглазого, ведь тот его попросил, но Спайк, неожиданно это заметив, недовольно фыркает и приподнимает его подбородок, насильно заставляя не отводить взгляда. Мечник к своему же удивлению не протестует, заворожено глядя на то, как стекает по внутренней стороне бедра тёмно-зелёной ноги его брата капелька слюны, как туда-сюда медленно входит и выходит палец и он представляет, как там, внутри младшего… Всё это кончается довольно предсказуемо: он возбуждается до такой степени, что дышать становится нечем, и его проблему тут же замечает мутант, сидящий рядом и точно так же созерцающий открывшийся вид. Слэш тут же на какое-то время отвлекается от Рафа, и, убирая катану от горла лидера, он хрипло смеётся, обращаясь к кареглазому: — Что, нравится? Мне тоже. Ты ведь поделишься? Лео полностью игнорирует его болтовню, и, несколько уязвлённый этим, Слэш проводит пальцем по головке его вставшего члена, оглаживая, а затем обхватывает плотнее, совершая на пробу несколько скользящих движений вверх-вниз. Ниндзя вздрагивает, натягивая не позволяющие дёргаться верёвки, и со свистом выдыхает, плотнее вжимаясь в стену сбоку от удерживающего его крюка с намотанным на него канатом, он словно пытается прирасти к этой чёртовой стенке, силясь подальше таким образом отстраниться. Ему противен тот факт, что он сумел так завестись оттого, что Раф теперь подчиняется кому-то, не он, что Раф стоит на коленях, разрабатывает себя, и он не разнёс от гнева вперемешку со стыдом здесь всё только потому, что жизнь его занудного старшего братца в опасности. (Для тебя ведь подобное будет похуже любых увечий, не так ли, Рафи? Неужели ты готов пойти на такое ради…) Взглянув в решительные и отстранённые глаза обладателя алой повязки, он тут же находит ответ на свой вопрос. Осознание всего происходящего горячим потоком устремляется к паху и ему одновременно хорошо от этого, но то же время он чувствует некоторое отвращение к себе за то, что сумел предать свои принципы, что сумел поддаться всему этому… Неожиданно резко завалившись вбок, Леонардо шепнул мутанту на ухо: — Мы под землёй в твоём логове, заперты здесь, оружие ты у нас отобрал. Мне очень неудобно, у меня затекают руки. Я никуда не денусь. Если ты… собираешься сделать это с Рафом, то дай мне хотя бы шанс помочь ему, как-то уменьшив боль. Слэш хмыкнет, но начинает-таки разрезать верёвки. — Ты ведь понимаешь, малыш, что я не дал бы себе остаться без тузов в рукаве? Просто знай, что мы тут все трое сдохнуть можем по твоей вине, если вдруг что-то пойдёт не так, — тихо отозвался громила, высвободив мечника, после чего, тяжело поднявшись, он направляется к хозяину, грубо подтаскивая ниндзя к ногам обладателя голубой повязки. — Лео, что он… Старший прикладывает палец к губам, призывая молчать и проводит рукой по его щеке, опускаясь на колени, становясь напротив. — Ничего. Прости, но… Я просто не хочу, чтобы тебе было больно. — Лео целует в лоб, в это же время тянет за соединяющую два запястья цепь наручников, заставляя саеносца вынуть из себя пальцы и кидает вопросительный взгляд на Спайка, как бы спрашивая того, может ли он взять ситуацию в свои руки, и, получив в ответ утвердительный кивок, нежно улыбается брату. — Ты ведь не против, а, Раф? Мне бы не хотелось, чтобы твой первый раз тебе было неприятно вспоминать. Я постараюсь сделать тебе приятно, — мечник склоняется чуть ниже, понизив голос до шёпота. Он невесомо касается плотно сомкнутых губ темпераментной черепашки своими, мягко проводит по ним языком, прося таким образом расслабиться и ответить ему наконец. Зеленоглазый издаёт то ли всхлип, то ли смешок, так же тихо произнося: — Ну, если всё это действительно поможет нам всё же выбраться отсюда, то дерзай, Бесстрашный. В голосе под конец предложения проскальзывает тень лёгкой насмешки, что уже было явно лишним. Леонардо замирает, взгляд его из привычного тёплого из доверчивого тут же превращается в колкий холодный прищур и лидер резким движением заламывает руки саеносца вверх, заставив того приглушённо зашипеть. Он дёргает вперёд крюк, к которому сам совсем недавно был прикован, и тот на удивление легко поддаётся, на несколько сантиметров выходя из стены. Видимо эта часть туннеля построена довольно давно, да и эта железяка была немного расшатана. Кареглазый подволакивает Рафа поближе к стене и пронизывает крюком одно из колечек соединяющей цепочки, чтобы в случае чего прежде чем высвободиться самому младшему пришлось бы изрядно повозиться. Леонардо выводит на его панцире лишь одному ему понятные знаки, оглаживает более чувствительные к прикосновениям бока, и наконец руки его ложатся на бёдра, разводя их, несмотря на вялое сопротивление, немного шире. Он поцелуями поднимается от сгиба в колене к упругой напряжённой ягодице, кончиком языка проводит по маленькому хвостику и аккуратно вводит в тело саеносца палец, отмечая про себя, насколько сокращающиеся вокруг вторгшегося внутрь тела мышцы эластичны. Раф неплохо постарался, разрабатывая себя, но из-за отсутствия хорошей смазки и из-за того, что тот не стремился вовсе доставить себе хотя бы немного удовольствия, скорее наоборот, зеленоглазый наверняка не испытывал ничего, кроме дискомфорта. Лео тут же захотелось это исправить. Раф чувствует, как палец сменяется чем-то влажным и гибким, ужом скользящим по стенкам заднего прохода, и от осознания того, что тут собирается сотворить с ним лидер он тут же подаётся вперёд, дабы как можно сильнее отстраниться от ниндзя. Когда обладатель алой повязки упирается взмокшим лбом в стену, не ощущая при этом чего-либо инородного внутри, он тут же получает сильный шлепок по заднице. Лео им недоволен, Лео наказывает. До сих пор безучастный Слэш, приблизившись, грубо тянет Рафаэля на себя, опрокидывая на спину. Цепочка наручников, с тихим скрежетом проехавшись по крючку, жалобно зазвенела. Неуклюже и не без помощи мутанта переворачиваясь на живот зеленоглазый замечает, он буквально чувствует кожей, как медленными густыми потоками исходят от Спайка волны неприкрытой злости. Бывший питомец хватает его концы повязки, заставляя подняться выше и заглядывает ему в глаза, хмурясь. На удивление спокойный саеносец, поморщившись, произносит: — Просто не надо со мной вот так вот сюсюкаться. Это… Это немного лишнее, я ведь вам не девка. Леонардо тут же обнимает его со спины, тёплым дыханием опаляя щёку: — Ты полагаешь, что он так поиграть с тобой решил, верно? Мне кажется, что здесь нечто гораздо большее, Раф, это всё не для того, чтобы просто снять напряжение или поставить тебя таким способом на место, унизить, нет… Это попытка дать наконец понять, какой же ты, чёрт тебя дери, охуенный, как же хочется быть с тобой и в тебе, дать понять, насколько ты мне… насколько ты ему не безразличен. — Нам, — смягчившись, поправляет Слэш. — Нам не безразличен, — и проводит языком дорожку снизу вверх по испещрённому шрамами пластрону. Почему-то именно этот момент кажется ему очень интимным; мутант придерживает владельца сай, пока Лео входит в него, и когда сильное тело хозяина сотрясает от удовольствия и он прикрывает глаза, Спайку становится гораздо лучше, мысль о том, что именно он подтолкнул его к этому, фактически заставил, больше не оседала тяжёлым камнем на душе. Всё-таки этот их лидер умеет брать ситуации под контроль: лицо Рафаэля больше не выражает тех негативных эмоций, которые он был вправе обрушить на него за принуждение, зеленоглазый выглядит сейчас как никогда открытым, беззащитным, таким по-настоящему милым и заметно смущённым. И как бы это ни было странно, но ему до головокружения нравится такой вот Раф. Обладателю алой повязки не больно, скорее непривычно. Он слышит тяжёлое прерывистое дыхание брата, несдержанные им звуки явного наслаждения и мысль о том, что это внутри него старшему так хорошо ослепляющей молнией ударяет в сознание, плавно уползая после в область паха, заставляя ещё сильнее окаменеть и без того истекающий смазкой член. Леонардо находит подходящий ритм, но как только пробные, очень осторожные толчки перетекают в целенаправленную и быструю атаку оголённого комка нервов, саеносец не выдерживает, утыкаясь Спайку куда-то в пластрон и издавая просто восхитительные стоны. Видно было, как он старается заткнуть себя закушенной губой или хотя бы как-то поутихнуть, но эти попытки лишь в какой-то степени мешали сосредоточиться на ощущениях, поэтому зеленоглазый, сдавшись окончательно только сейчас, плюнул на всё и расслабился, отдаваясь мягкой волне разливающейся по телу неги. Первое время он пытался сам толкнуться навстречу, насадиться на член резко и до упора, но Слэш несильно, но твёрдо придерживал его одной рукой за горло, а другой надрачивал, увеличивая сладостную пытку, не давал и без того ограниченному в движениях из-за наручников ниндзя шевелиться. Ему только и оставалось, что показать им, насколько ему приятно, и Раф отпустил себя, не скупясь на эмоции. Владелец сай возвращается в реальность только тогда, когда Леонардо выходит из него, забирая с собой согревающий жар такого родного тела и оставляя лишь щемящую пустоту. Больше всего в этот момент Раф боится, что они сейчас оставят его здесь, бросят возбуждённого донельзя, скованного и разомлевшего. Просто посмеются над ним, над тем, насколько же всё-таки жалок в своей бесконечной привязанности к ним обоим. Он уже чувствует, как щёлкает замок и соскальзывают наручники с натёртых до крови запястий и тут же шею перестают мягко сдавливать. Ниндзя, тряхнув головой, опирается ладонями о пол. Перед ним теперь их лидер, стоящий на коленях, который смотрит с искренней нежностью в его преисполненные недоверия зелёные глаза и проводит пальцем по пылающей щеке. Зеленоглазый с некоторым облегчением выдыхает в тот момент, когда головка члена Спайка упрётся ему в анальное отверстие и когда тот медленно начнёт входить. Обладатель алой повязки, приподнявшись, обнимет старшего, судорожно вцепившись ему в плечи, а тот тихо проурчит что-то про то, чтобы он расслабился и обхватит плотным кольцом светло-зелёных пальцев его влажный от выделившейся смазки ствол. Слэш больше Лео не только в плане роста, Рафаэлю довольно тяжело не зажиматься вокруг него первое время, но он всё же принимает его всего, до конца, без остатка и подаренное чувство наполненности, сопровождаемое лёгкой болью и затмевающим её наслаждением вырывает из его груди обрывистые крики с бессвязным шёпотом. Кареглазый, ощутимыми укусами пройдясь по шее младшего, произнесёт: — Вот так. Я не буду сегодня занимать чем-нибудь твой прелестный ротик, я слишком давно мечтал тебя услышать. Кажется, саеносец намеревается ему что-то ответить, но слова его улетучиваются, как только Лео, зайдя к нему откуда-то сбоку, немного подползает под него, а затем, дразня, скользит кончиком языка по половому органу, при этом явно не спеша предпринимать каких-либо серьёзных действий. Это просто невыносимо, и зеленоглазый уже было тянет теперь свободную руку вниз, но тут же получает сильный шлепок по заднице. Рука у Спайка тяжёлая. — Ну уж нет, Раф, так нельзя. Либо ты убираешь руку на место, либо я возвращаю на твои запястья наручники. Подавив недовольный рык, обладатель алой повязки всё же убирает руку, сцепив её со второй на полу и упираясь в сгиб локтя, облегчая тем самым проникновение и немного меняя угол. И словно в награду за его послушание толчки становятся более быстрыми и грубыми, а Лео заглатывает так глубоко, как только может и зеленоглазый мечется, стоная, в ярком калейдоскопе открытых ощущений, и он готов разрываться между ними на мельчайшие частицы, лишь бы до конца, лишь бы оставалось так же хорошо, как сейчас, лишь бы с ними рядом. Мешанина из молящих всхлипов, вспотевших тел, пошлых звуков соприкосновения кожи о кожу и терпкий, словно повисший в воздухе запах секса, проникающий в ноздри… Когда уже плевать на устои и моральные принципы, когда ты уже вкусил запретные плоды и поворачивать назад слишком поздно, остается лишь принять всё это в себя, пропитаться насквозь, не стыдясь желаний и — самое главное — чувств. Первым не выдерживает Раф, бурно кончая брату в рот, за ним — Спайк, а затем они вместе помогут их бесстрашному лидеру, который так мило отнекивался (и это после всего, что произошло) и пытался состроить серьёзный вид. А после они, вступив со Слэшем в коварный заговор, скрутят зеленоглазого и насильно заставят сесть его в ванну с пенкой. В старую обшарпанную ванну, наполненную приятно ласкающей напряжённые мышцы горячей водой, но, мать вашу, с детской пенкой для купаний! Эта ночь будет долгой, и если не считать того, что только что между ними было, совершенно невинной в своих маленьких происшествиях. И как ни странно, не будет неловкостей, потому что всем им хватит ума оставить серьёзные разговоры на потом, а сейчас… А сейчас просто плыть по течению, кружась в вихре обстоятельств.Эпилог
Рафаэль привык считать Новый Год самым простым днём, как и множество дней до и после него. Он никогда не испытывал предпраздничной радости, какого-то особого искушения и не то чтобы был жутким скрягой, не празднующим вообще, просто не любил какой-то особенности этого дня и никак из остальных для себя его не выделял, хоть и с улыбкой принимал подарки от братьев, с той же улыбкой их и преподнося. Но Слэшу хотелось, чтобы этот праздник всё-таки запомнился чем-то зеленоглазому, чтобы стал, как и для всех, каким-то невероятным. Долго думать над идеей с подарком не пришлось. — Слушай, Спайк… Мне очень приятно, правда, но что это всё же за сюрприз такой? — Имей терпение, сейчас узнаешь, — ухмыляется мутант, поправляя алую повязку так, чтобы прорези для глаз снова были на месте. Посреди комнаты красовалась огромная коробка в подарочной упаковке и младший даже присвистнул при виде неё. — Вау. Чёрт. Выглядит впечатляюще, — замирает ниндзя, во все глаза таращась на коробку. — Распаковывай давай, — урчит Слэш, с любопытством наблюдая за каждым его действием. И… Знаете, Раф действительно ожидал увидеть там всё, что угодно, кроме связанного по рукам и ногам Лео с вибратором в заднице и с аккуратным алым бантиком, оплетающим основание возбуждённого члена. Пульт от вибратора, кстати говоря, прилагался. — Весёлого Рождества… — начинает мечник, невольно прерываясь на тихий стон, когда Рафаэль совершенно случайно нажав на пульт увеличивает скорость. — … и счастливого Нового Года.