Без названия

Я проверила висящий на шее респиратор, как воин перед боем проверяет меч в ножнах. Замка на моей двери не было – так что на всякий случай я подпёрла дверь стулом. Не создаст преграды желающему войти, но произведет достаточно шума, чтобы я проснулась. Пусть Саша сказала, что во время сна я выглядела совершенно обычно – мне всё равно не хотелось, чтобы родители застали меня в таком состоянии. Не могу сказать, что была полна решимости вернуться. Но выбора у меня не было – знакомый Димин колдун вынес мне диагноз почти сразу же. Это не проклятие и не желающий поглотить меня мир – ловушку на себя поставила я сама. Слишком много эмоций вызвало у меня моё путешествие, причем эмоций неприятных, и теперь время от времени я неосознанно буду возвращаться назад, пока они не сгладятся. Или пока это переживание не вытеснит другое. Правда, не могу представить, что должно произойти, чтобы я забыла мир пыли, и какими будут последствия нового происшествия. Вчера – хотя, для меня, всё еще сегодня, – мы проводили Сашу до подъезда. Диме, несмотря на выдающийся дар убеждения, не удалось уговорить ее ни остаться на ночь, ни даже вызвать такси. Саша проявила непоколебимую твердость, что меня совершенно не удивило – разве что было забавно наблюдать за её с наставником словесным поединком. Гораздо интересней оказалось то, что за этим я разглядела истинную причину её нежелания оставаться с нами – конечно же, это были не строгие родители. Насколько я успела её узнать, наверняка Саше не впервой случалось ночевать не дома или возвращаться поздно. На самом деле Саша была очень смущена. Я представила её на своём месте и наконец-то согласилась с наставником – мы действительно похожи. Это были последние мысли, которые пришли мне в голову перед тем, как я заснула, и серый мир гостеприимно распахнул свои пыльные объятья. Ладно, давай посмотрим, что же меня тут так держит. Сразу же, вопреки своим мыслям, я прикрыла глаза и сосредоточилась. Куда мне стоит направиться? Логично было бы постараться выйти к тому месту, которое зацепило меня больнее всего – значит, либо голубятня Жоржа, либо злополучная «больница». Краем сознания отметив непривычно бледное свечение собственной ауры – мне пришлось тренироваться с энергией почти весь день, чтобы случайно не выпасть целиком – я огляделась. Давно мне не приходилось видеть такой огромной пустоты вокруг. Внизу, возможно, еще сохранились остатки цивилизации – они просвечивали едва заметным янтарным цветом. Поверхность же хранила однотонный серый цвет без всякого свечения. Будучи уверенной, что вниз мне наверняка не нужно, я пошла просто вперед – в прошлый раз ведь получилось так выйти к какому-то ориентиру, почему бы самому простому способу не сработать и сейчас? Я шагаю по серой пустыне, заботясь только о том, чтобы оставленная мной дорожка следов была достаточно прямой – как-никак, пока это мой единственный ориентир. В следующий раз нужно будет взять компас. Каждые сто шагов я останавливаюсь и топчусь на месте, раскапываю ногами серую слежавшуюся пыль – или это всё же грунт? – в стороны, отгоняю неуместные ассоциации с кошкой в лотке с наполнителем. След за мной напоминает сигнал азбуки Морзе – слившаяся в тире цепочка отпечатков ног, жирная точка, старательно вытоптанная в податливой пыли, тире, точке, тире. Дальше уже ничего не различить. Я заканчиваю топтаться на месте и продолжаю движение. Время во сне ведёт себя совершенно не так, как было бы положено ему в реальном мире – то растягивается, делая мою прогулку невыносимо нудной, то сжимается в короткий отрезок – словно промежуток, за который я прошла сто шагов, стерся из памяти. Или даже несколько раз по сто. Мне очень интересно, сколько уже я сплю, но единственный способ это узнать – проснуться. К этому я пока не готова – хотелось добиться хоть какого-то результата, какой-то точки, на которой можно закрепиться, с которой можно будет продолжить следующей ночью. Словно подслушав мои мысли, мир услужливо меняет ландшафт. «Меняет», конечно, это громко сказано. Просто на пороге видимости я вижу наконец что-то, что выделяется из общей картины – из грунта торчат тонкие длинные… Иглы? Стебли? Время скачет – я забываюсь и обнаруживаю себя у ближайшего острия. Оно совсем не похоже на иглу – скорее, на клинок – это вытянутая и немного загнутая пластина. Место выглядит недружелюбно – через каждые метров двадцать из земли под разными углами угрожающе торчат острые… Да чем же это может быть, в конце концов? Может, это нечто вроде противотанковых ежей, только почти засыпанное толстым слоем пыли? Вряд ли ¬– слишком уж под разными углами направлены пластины, хотя расположены на одной линии. Словно поле с ровными грядками. Может, оставшиеся растения? Я провожу ладонью по пластине, стирая налипшую толстым слоем пыль. Делаю зарубку на память – надо купить большую пачку влажных салфеток, чтобы не бегать по утрам мимо родителей с подозрительно серыми руками. Пыль отходит неохотно, но всё же уступает моему усилию – очистив небольшой кусочек, я вижу белую гладкую поверхность. Скорее всего, пластик или что-то вроде. Я иду дальше. Некоторые пластины растут из земли не поодиночке, а торчат, словно стрелки часов в рекламе – их почти полностью занесло пылью. Это наводит меня на мысль. Выбрав одиночную пластину, я цепляюсь за неё и повисаю на ней всем весом. Безрезультатно, конечно – я и не думала, что это сработает. Тогда я отхожу чуть дальше, и аккуратно, чтобы не тратить больше энергии, чем нужно, бью по ней воздушным молотом. Точнее сказать – молоточком. Пластина опускается вниз, а с другого края, разрывая слежавшуюся в грунт пыль, поднимается вторая, почти белоснежная по сравнению с остававшимися снаружи. И я уверена, что если постараться еще немного, можно докрутить механизм и до третьей, оставшейся в самом низу. Только на это мне уже наверняка не хватит сил. Зато теперь я знаю, что это. Это не пластины – это лопасти ветряных мельниц. Я нахожусь на ветряной электростанции, на громадной высоте относительно настоящего грунта, и всё это пространство заполняет огромное количество неизвестно откуда взявшейся пыли. Что должно было случиться с этой планетой, чтобы она превратилась в такое? Энергии после удара осталось совсем мало – скоро меня выбросит отсюда, и я изо всех сил стараюсь запомнить это место, чтобы не пришлось снова бесцельно блуждать по пустыне. И когда мне кажется, что кладбище ветряков уже прочно отпечаталось в моей памяти, звенит будильник. *** Мне очень повезло, что во снах всё работает именно так. Значение имеет только то, что ты осознаешь: почему пыль должна оставаться на всём теле, если ты не уделял внимание каждому своему шагу? Зато ветряк я рассматривала тщательно, и если кто-то окажется на том поле, то на одной из лопастей увидит белую протертую полосу. Потому что пропавшая с неё пыль сейчас – на моих руках. Какое еще доказательство мне нужно? Я спрятала респиратор под подушку и прокралась в ванну – смыть следы ночной прогулки. В этот раз оказалось вовсе не жутко. Тягостно – но не жутко. Хороший признак. Вернувшись в комнату с кружкой чая, я включила компьютер и замерла на кресле, рефлекторно впитывая энергию от горячего напитка. Всё-таки, нужно разобраться с этим как можно скорее – меня совсем не радовала перспектива постоянно находиться на грани магического истощения из-за угрозы перехода в другой мир. Отпив немного – чай уже успел стать тёплым, я набрала короткий отчет о прошедшей ночи и сбросила его Диме. Подумав, скопировала текст, внесла небольшие изменения – и отправила Саше вместе с вопросом о её самочувствии. Я не ожидала ответа от Димы в такую рань – на всякий случай я завела будильник на семь утра, чтобы не оставаться в мире пыли слишком долго, если что-то пойдет не так – но после двух суток бодрствования я могла бы проспать и до вечера. Но всё прошло хорошо, кроме того, запасы энергии я извела почти подчистую, и всё, чего я хотела – спокойно поспать еще пару часиков. Так бы я и поступила, если бы не маячившая передо мной перспектива. Первое сентября. Совсем скоро я потеряю возможность распоряжаться своим временем так, как я хочу. Мне нужно будет рано вставать, рано ложиться, чтобы не быть зомби на парах, учиться, в конце-концов – и при этом успевать уделять внимание магической стороне моей жизни. Которая с недавних пор требует его не только наяву, но и во сне. Мне нравилось учиться. Что группа, что преподаватели у меня были неплохие, да и дебет с кредитом у меня сводился без особых усилий – только вот в свете произошедшего специальность бухгалтера казалась мне чрезвычайно скучной. Хорошо, что у меня в запасе еще три года обучения: думать о том, кем я буду работать, пока можно не начинать. Звук нового сообщения догнал меня в дверях – я уже направилась возвращать кружку на кухню, но любопытство перевесило. Ранней пташкой оказалась Саша. «Поздравляю с удачным десантированием! – написала она. – Интересно, а что-нибудь прихватить ты оттуда можешь?» «Пока мне хватит одеяла, – отшутилась я. – Но если хочешь, в следующий раз могу попробовать отгрызть для тебя кусочек пластика». «Не-е, побереги зубы! Какие планы на сегодня? Тебе не нужно тетрадок к новому семестру? Может, прошвырнёмся на школьный базар?» Я с радостью согласилась и отправилась собираться – раз уж так удачно списались с самого утра, то и выходить стоит, пока солнце не начало плавить асфальт. Мы потолкались среди детей и родителей, чувствуя себя немного неловко на этом празднике жизни – видимо, студенты предпочитали закупаться вечером или вовсе не уделяли внимания канцелярии, насмотрелись на сотни тетрадок, перенюхали десятки ароматизированных ручек и ластиков, и, наконец, по старому обычаю купили гораздо больше, чем пригодится в течение года. Отпраздновав успехи съедением мороженого, мы разошлись по домам. А дома меня поджидал приятный сюрприз: письмо от Димы. «Молодец, ты всё делаешь правильно. Держи за это подарок». Я открыла прикрепленный документ. Текста там было немного, зато какого! «Ментальная магия. Влияние на эмоции и мысли. (Самая нетребовательная к энергии магия, пока не разберешься с утягивающим тебя миром – основной упор сюда. Отвод глаз – из этой оперы.) Астрал. Работа с духами. (САМА НЕ ПРАКТИКУЙ! Только со мной.) Работа с энергией. (По мере возможности. Ты же догадывалась, что щит и молот – это далеко не всё?) Стихиали. (Возможно, немного позанимаемся на зимних каникулах, но, скорее всего, придётся ждать следующего лета)». Я перечитала еще раз и едва не завизжала от радости. Мой наставник наконец-то составил учебный план! «Ура! – застучала я по клавиатуре. – Капс был достаточно убедителен, без тебя в астрал не полезу. А стихиали – это то, что я думаю? Почему ждать?» «Во-первых, потому что это довольно сложно и тебе надо набраться опыта. А во-вторых, мне почему-то кажется, что кастовать фаерболы лучше на берегу водоёма.» Я расплылась в торжествующей улыбке – наконец-то хоть что-то о стихийной магии! – и отправила магу охапку ржущих смайликов. К сожалению, большего вынудить из наставника не удалось – кроме того, что всё приблизительно так, как в массовой культуре, и того, что мне не стоит пытаться делать это самостоятельно. Похоже, я здорово заставила его побеспокоиться со своей склонностью к стихийному самообучению. Чтобы опровергнуть сложившееся обо мне мнение, я провела остаток дня максимально обыденно: помыла полы, поиграла с сестрой, перебрала прошлогоднюю канцелярию и выбросила закончившиеся ручки, посмотрела фильм с родителями. Жизнь, ранее бывшая привычной, теперь воспринималась совершенно по-другому. Не сказать, что она перестала мне нравиться – но я всё равно каждый момент ощущала вставшую между нами тонкую стену. Не рассказать о том, как я научилась обращаться с мечом. Не похвастаться тем, что умею управлять энергией. Не поделиться восторгом от встречи с оборотнями. Не найти сочувствия и поддержки после пережитого в мире пыли. Перед сном я надевала респиратор на шею почти с радостью. Во сне мне хотя бы не нужно будет ничего скрывать. Так и выходит: во сне мне не нужно ни скрывать, ни скрываться. Попытки вспомнить поле с ветряными мельницами ни к чему не приводят – я оказываюсь в такой же серой пустыне без направления и ориентиров, как и в прошлый раз. Старый советский компас, надетый на левую руку, ведёт себя на удивление прилично: стрелка уверенно указывает в одном направлении. Я расстегиваю ремешок, выравниваю компас на ладони, поворачиваюсь четко в направлении севера – опыта навигации по сторонам света у меня нет, так что вопросом о выборе направления почти не задаюсь. На всякий случай я тщательно смотрю на него, вижу желтизну поеденного временем пластика, мелкие трещинки – едва ли не четче, чем в реальности, ремешок, переставленный со старых папиных часов взамен порвавшегося. Да, он определенно существует в этом мире, а не только снится. Возвращаю компас на запястье и уже привычно отмеряю сто шагов, на этот раз позволяя себе смотреть по сторонам, а не концентрироваться на точности направления. Пейзаж не то чтобы достойный вдумчивого созерцания – но мало ли, что смогу заметить в стороне от основного маршрута? Потоптавшись на месте, я снова расстегиваю ремешок и устраиваю компас на ладони. Вот же пакость. Я почти не удивлена: стрелка указывает на юг. Я не ходила на курсы по ориентации на местности, так что только зажимаю компас в кулаке и иду дальше, периодически сверяясь с его показаниями. Юго-запад. Запад. Север. Восток. Бесполезно. Я перестаю развлекаться с компасом и просто иду, не забывая считать шаги. Это довольно скучное занятие. Может, в следующий раз взять книжку? Под ноги смотреть не нужно, а считать одновременно с чтением, как сказал бы Дима, не намного сложнее, чем сплести заклинание. Хотя нет, наверняка даже легче. В эту ночь я ничего не нахожу. Звенит будильник. Первым делом, не вставая с кровати, я тщательно вытерла не пригодившийся компас от мелкого серого налёта. Еще две ночи я провела так же – видимо, я бродила по местам, где пыли выпало больше всего – ничем другим объяснить безукоризненно однообразно простирающуюся равнину я не могла. Или пыли везде образовалось одинаково, только где-то люди сумели разгрести её и организовать быт, а где-то оставили, как есть? В последнюю ночь августа я решила взять отгул. Посоветовалась с Димой, выбрала среди своих украшений подходящую деревянную подвеску, и вечером слила – или даже сцедила – всю энергию в неё. И проспала всю ночь без снов.