Игра в чужие куклы

... Жданов смотрел на них и улыбался. Но идиллия идиллией, а проблем, чисто бытовых, накопилось выше крыши головы. Пока грудная малышка нуждалась в маме и Андрей жил у себя, они с Ромкой встречались как любовники - редко, но сладко. Наезды в квартиру Малиновского, без ночевки, часа на два, чтоб никакая въедливая старушка-консьержка не провожала их подозрительными взглядами: тема сексуальных меньшинств до странности возбуждает нездоровый интерес бабушек советской закалки. Бывало, Роман лихо мчался по первому зову в дом Жданова, когда Катя с маленькой уходили в поликлинику или гостили у Пушкаревых. Вдыхал терпкий парфюм Андрюшкиного тела, гладил рукой шелковую простыню, уткнувшись лбом в стенку Анечкиной кроватки, и мечтал... Если уж совсем было невмоготу, ехали в тот достопамятный лесок, где искали елочку под Новый год , а словили коллективный глюк. Останавливались на опушке и начинали целоваться, искоса поглядывая, а вдруг свалится манной небесной диван. Но нет! Видимо, у Волшебной страны и без того была куча доказательств их всепроникающей близости. Конечно, длинные ждановские ноги даже в просторном Porsche Cayenne получали свою порцию синяков. Но какие это были пустяки - когда не надо было опасаться сторонних взглядов и лишних свидетелей. Разве что Луна удобно устраивалась на тонких ветвях, и расходился бликами в слезах лобового стекла желтый отблеск глаз одинокой Волчицы. Поселиться вместе пока было негде. Отдельной детской у Жданова не устроить, а квартира Малиновского еще меньше годилась для жизни втроем, с дочкой, несмотря на Микки Маусов в ванной. И к тому же соседей любопытных полные дворы. Coming out в их планы не входил: надо было думать о ребенке. А девочка развивалась просто опережающими темпами (дитя топ-менеджера!). В 4 месяца уже стояла в кроватке, держась за перила. На четвереньки не опускалась, бегала на четырех лапках, только успевай за ней. А когда стукнуло 8 месяцев, пошла по-человечески, почти сразу уверенно и шустро. То же и с болтовней, то бишь с развитием речи: нечастое "мама" в год, ведь Катя возилась с ней постольку-поскольку, зная, что скорое расставание - дело времени. Андрея солнышко зеленоглазое называло коротко и ясно - "ты". А вот длинное "Ооома!" и выражение полного блаженства на мордашке, так напоминавшей его детские фотки, - и Ромка был готов бесконечно целовать протянутые к нему розовые пальчики. К году у нас уже было 8 зубов, и однажды язычок малышки стормозил где-то на границе неба и верхних молочно-беленьких резцов: она пыталась сказать "Анечка", а получилось с придыханием - "Ланика". Ромке так понравилось. Ланика, Ланик, Ланита, Ланушка... Звук "л" добавлял нежности к холодно-глубинному имени "Анна". - Ты с ума сошел? Какие Люберцы? - Ром, я в интернете смотрел. Наилучшая транспортная доступность. В час пик до метро - 27 минут. Где ты еще такое найдешь? Или ты хочешь, чтобы мы каждый день потели в пробках? - Андрюша, в твоих Люберцах экологией и не пахнет. Она же там задыхаться будет. Болеть. Ромка рванул к Яндексу. - Вот! Люберцы, выбросы ангидрида, окиси углерода, окислов азота... Леса - нет, речки - нет. Грибов, и тех нет. - Дались тебе эти грибы! Тоже мне, плейбой с корзинкой! - Во-первых, уже не плейбой, а родитель. Во-вторых, и тебе советую над своим статусом подумать. Или ты считаешь, что Анна Андреевна Жданова - только моя дочь? Андрей не нашелся, что ответить. - Слушай, а у меня знакомый фотограф живет в Трехгорке. Я как-то на чай напросился. Представляешь, там лес прямо за домом. И добираться не намного хуже, чем до твоего бандитского райончика. Быстро мелькнул пальцами по клавишам. - Во! 52 минуты в час пик. Плюс электричка до Одинцово, ежели что. Тааак! Гляди, что выскочило! Последние дома в коттеджном поселке "Дубочки". Как тебе такое названьице? По-моему, звучит вполне надежно. Андрей, который уже не настаивал ни на каких Люберцах, пытался понять, какая тень легла на его сердце, когда Ромка расписывал Одинцово. "Ага. Фотограф. Знакомый. Чаем поил в Трехгорке..." Жданов вспомнил, как пару месяцев назад... Он нашел на столе у Милко фотографии . Это было нечто. Тестостерон так и сочился из них, и в паху постреливало. Но в левом боку, где сердце, удар был ощутимей. Роман: джинсы, которые ложились второй кожей, рубашка расписная, - и рядом красавчик, сероглазый брюнет, в такой же расписной рубашке. Тогда Рома объяснил готовому встать на дыбы Жданову, что Милко, по старой дружбе, позвал его побыть в кои-то веки моделью, прикольно, не больше. Но... знакомый фотограф? Кому, как не Жданову, знать, что Рома не любит однообразия, готов всегда к риску, приключениям. "Боже, только бы он не заметил, как мне трудно дышать!" Как бы не так! - Спокойно, Жданов! Что опять стряслось? - рука на полку, где аптечка. - Давление? Голова? - Ром, а этот фотограф, он, что?.. - ноздри Андрея ходили, как у раненого лося. - Дурак ты, Дрюша! Я тебе о чем говорю - ты определись, кто мы? Мы - семья. Ты, я и наша дочка. И вообще, фотограф - это классная тетка. Птичка-Галка. Давай-ка завтра упаковывай деточку, и поедем в Дубочки собирать грибочки. Глядишь, и гнездышко себе присмотрим заодно. Субботнее утро не стало для Жданова добрым - ночью Ланика плакала и плакала. Лишь на рассвете они заснули вместе на подиуме ждановского ложа. Олеся, их ангел-спаситель, пришла утром, утешила одного из отцов, что зубки режутся и ничего такого страшного, накормила их обоих и собрала в дорогу. Эту белоруссочку из-под Могилева, черноглазую Олесю, подарила им Юлиана, одна из немногих, кто был информирован о нетипичной ситуации в семье троих ее давних знакомых. И кстати, Виноградову не удивили эти странные обстоятельства - даже ее волшебная палочка-зонтик тупила, когда надо было соединять Андрея и Катю как возлюбленных.. И вот Олеся, которая, если бы не акцент и налет местечковости, отлично бы справлялась с должностью помощника Виноградовой, училась заочно в педе на дошфаке и прекрасно подошла на роль няни. Ромка однажды обалдел, когда увидел в аллейке на Патриарших Олесю, одной рукой покачивающую коляску, другой переворачивающую страницы Артюра Рембо. "Наши люди!" - подумал он. Малиновский, бодрый в предвкушении дела, быстренько перенадел на доченьку комбез полегче (Жданов, ну, мы же бегать будем!), схватил приготовленные Олесей соски-бутылки-баночки, - и погнали! Предосенний ломкий воздух ворвался в легкие, как только они вышли возле внушительных кирпичных ворот. Хорошо хоть, без колючей проволоки. Нормально, держимся. Малиновский нажал кнопку звонка, представился, и враз держимордино личико охранника скукожилось в любезно-слащавую фигу. Андрей с Лаником обхаживали окрестности, а Ромчик , погруженный в очень большую ответственность, смотрел предлагаемый коттедж. В целом, это могло устроить. Много места. Коммуникации. Хороший подъезд. И главное, что Ромка хитрой пятой точкой сразу уловил - можно перестроить второй этаж под тайную комнату. Коридор сделать чуть короче, стены зрительно удлинить за счет горизонтальных полос - и отвоевать у космоса место, где они с Андреем могут быть вместе. Окна вывести на крышу, чтоб и звезды, и Луна. Звукоизоляция, чтоб наконец, любить, не таясь. В общем, Роман вышел из избушки на курьих ножках с кучей сумбурных мыслей.. Надо бы охолонуть.. - Ну что, теперь по грибы? Смотри, какой там ельничек симпатичный. Андрей кивнул на дочку, у которой после беспокойной ночи и прогулки по березовой рощице глазки уже были сонные-сонные. Роман подхватил девочку на руки. - Умаялась, принцесса моя? Конечно, тут тебе воздух чистый, не то, что в Москве. Спи, моя маленькая! Ты ее хоть покормил? - Обидеть меня хочешь? Конечно. И аппетит у нас был - даже тыквенное пюре на ура пошло. По пути Рома рассказал о результатах вылазки. Его планы, планы, планы... Жданова просто умиляли. А потом, когда Малиновский денно и нощно пропадал на переблагоустройстве, контролируя прораба и теплолюбивых работников, Андрей и вовсе обиделся. Дальше - больше. Жданов только успевал дозваниваться до Малиновского, ушедшего в проблемы с прорабом, одуревшим от поставленных сроков, рельефом, настилом, макрофлексом и еще кучей незнакомых понятий. Ему было одиноко и неспокойно, особенно ночью. Ланик сопел смешным носиком под его локтем, А Ромка где-то творил чего-то... И давно не приходил. - Ром, ну заехать-то на 5 минут ты все равно мог. Знаешь, как мы по тебе соскучились? Ланик бежит на каждый шорох у двери: "Оома?" А обо мне ты вообще не думаешь, да? - Андрюш, вот не поверишь: сейчас лежу и о тебе думаю. Только сил нет подняться. Знаешь, я сколько дел сегодня провернул? Скоро, скоро все сам увидишь. - Да уж, интересно будет посмотреть, что ты там наворотил. - Не пугайся, самое главное поедем покупать вместе. - Кровать, что ли? - Ты знал! Все, послезавтра в нашей комнате сделают звукоизоляцию, и мы едем в "Мебель Испании". Утром будь готов, Олесю позови на пораньше. В субботу Малиновский влетел к Жданову, чмокнул наскоро дочку, сказал пару комплиментов девушке и утащил Жданова, не успевшего даже шнурки как следует завязать. Ему не терпелось завершить начатое. В зале огромного мебельного магазина было прохладно и тихо. Немногочисленные покупатели рассеялись по закоулкам, и Роман с Андреем придирчиво и жадно осматривали будущее семейное ложе. Так разошлись, что заспорили в голос. Жданов хотел большое. Малиновский, памятуя о размерах тайной комнаты, да и не желая свой интерес упустить, уточнял: не большое, а длинное. Мальчик-продавец с бейджиком Константин робко помаячил, не нужна ли помощь. Его щеки несколько зарделись, когда он предложил потенциальным покупателям прилечь, проверить, удобен ли матрац. Видя его смущение, Рома хитро подмигнул Андрею, и они рыбкой прыгнули на упругий прямоугольник. Мир разом перевернулся и куда-то уплыл. Ромкина челка щекотала Андрею губы, до ужаса хотелось поцеловать хотя бы непослушную русую прядку. Костя исчез, не желая им мешать. - Андрюш, помнишь, как все начиналось? Мог ли я подумать два года назад, что сон под пятницу сбудется. А тот ливень, который нас застал, был и вправду настоящий. И уже завтра - и всегда! - я буду просыпаться с тобой в обнимку. Андрею показалось,что голос Ромы дрогнул. Однако тут же Ромка улыбнулся, чмокнул-таки Жданова в нос и уже другим тоном добавил: - Но учти: я храплю, особенно во сне! Кровать была куплена. И началась новая жизнь.