Игра в чужие куклы

- Они подарили ей коробочку! Ты представляешь, они ей подарили коробочку! - Жданов дышал тяжело, галстук сбился на сторону, щеки горели. - Тихо! Тихо, тихо... Успокойся. Ну, коробочку. Не с динамитом, надеюсь? Андрей ошалело посмотрел в сторону детской. Видно было в открытую дверь, как Ланик деловито копалась в своих ящичках, видимо, решая, куда же пристроить такой восхитительный боксик, еще хранящий запахи стоматологической клиники. Привычная уютность дома, рука Ромки, легшая ему на плечо под расстегнутую рубашку, - и он вернулся к способности адекватной речи. - Да нет, какой динамит! Из-под иголочек каких-то или боров. За храбрость. Я сидел в коридоре, мокрый, как мышь под метлой, слушал бормашинку и... Ты знаешь, я однажды от зубного врача прямо из кресла убежал. Мама на улице уже поймала, а ведь мне уже тогда восемь было... А ей только пять. Отец в тот вечер даже не смотрел на меня. "Да уж, Павел Олегович взглядом убить может!" - Роман незаметно теснил Жданова в сторону уютного кресла, усадил, снял распущенный галстук, скользнув губами по взъерошенной шевелюре. Не отводя глаза от Андрея, плеснул в стакан живительной жидкости. - Ну, и что тебя не устраивает? Что наша девочка дала тебе фору? - Ром, - Андрей уже был в состоянии попытки понять, что же его так взволновало, - она дверь открывает, вся такая серьезная, и мне почудилось, что она вот так поправит очки, улыбнется, а у нее там брекеты. Катины гены. Катин характер. Малиновский помотал головой. Тема Кати не возникала так давно, что он, как в тумане, увидел ее железобетонную прическу, вспомнил бульдожью хватку и стальную начинку. Катерина главенствовала теперь в одном из филиалов антикризисного комитета Евросоюза в Брюсселе, дочери о себе напоминала редко, хотя пару раз они с Лаником и Андреем гостили по ее приглашению, наслаждаясь стабильной старой Европой и радуя КатеЖдановских родителей видимостью гетеросексуального брака плюс друг впридачу. Да уж, гены, гены... "Покривлю душой, надеюсь, бог простит!" - Андрюша, ну причем тут Катя? Вернее, конечно, причем, но я тоже в детстве не боялся зубных врачей. И они меня не боялись. Может, это мои гены? На самом деле первый высверленный зуб пришелся у Ромки как раз на европейское совершеннолетие, в 21 год, - мягкая питерская вода дала о себе знать. И тогда уже он не сбежал с кресла, а вовсю строил глазки симпатичной медсестре, несмотря на противный вкус пломбы во рту. - Да? А сейчас, вот я тебя гоню зубы отбелить, почему не идешь? Это даже не больно. Жданов пришел в себя, заулыбался, сел на любимый конек - он все хотел, чтоб Ромка курить бросил. - Ну ладно, уговорил. Только не начинай про сигареты. Оставь мне свободу выбора - я и так стараюсь, чтоб поменьше. Вечером поучили Ланечку кататься на роликах, в том числе на собственном примере. Спотыкались, хохотали, ловили разгоряченными лицами капли дождя, набрали кучу желудей и ярких кленовых листьев для гербария (деточка в школе развития у нас учится!). Но, когда спящий Андрей то и дело вздрагивал под Ромкиной рукой, Малиновский, привыкший разруливать любую ситуацию до конца, осторожно высвободился из-под одеяла и полез в записную книжку друга. Он искал телефон Пушкаревой-старшей. Поздно? Начало двенадцатого. Рискнем! - Елена Санна? Это Малиновский! Я вас не разбудил? - Рома? Нет, конечно. Что-то случилось? Как Анечка? - Все в порядке. Сегодня вылечили зубик. Она держалась молодцом, совсем не плакала. Наоборот... А Катюша у вас как зубки лечила, когда была маленькая? - Рома, ты меня напугал. Звонишь ночью... А Катя? Ты даже не представляешь. Мы ее в садик долго не могли определить, потому что надо было стоматолога пройти, а она не давалась. Пришлось под общим наркозом делать, а это по тем временам такие деньги были! Зато вот я пауков до смерти боюсь, а ей хоть бы что. Роман, неслышно ступая, вернулся к Жданову, который, еще, к счастью, не проснувшись, шарил рукой по пустому пространству Ромкиной половины. Нырнул под эту руку, которая была такой сильной и такой беспомощной. Почувствовал, как Андрюшкин торс слился с ним, и оба они засопели в четыре дырочки. Проснулись от дикого звука в телефоне, настроенном на радионяню. - Ланечка! Что!? Что случилось!? - Паук! Паук! Убери его, я боюсь! Рядом со шторой, розоватой от солнца, сидел, никого не трогая, паук-сенокосец, спутник добрых вестей. Ромка усмехнулся: "Вот тебе и гены!" - Принцесса моя, он хороший. Он пришел к тебе из сказки, принес письмо. Девочка прильнула к Ромашкиной щеке. Он подмигнул Жданову, держащему в ладонях ступни дочки. - Сейчас. Проверим почту. Жданов понесся к компьютеру. -Ну вот, вот и письмо, тебя взяли в садик! Будешь теперь у нас большая, будешь к школе готовиться. И никого мы бояться не будем, да? Тем более, каких-то генов. Девочка наморщила лобик. - Крокодила Гены? Андрей переглянулся с Ромкой. - НИКОГО! Мы будем с ним дружить. Гены разные нужны, гены всякие важны, гены-мамы, гены-папы, но они нам не страшны.