Скрытые записи в блоге Ватсона

Если вспоминать все дни моей жизни, то этот – самый счастливый. В очередное, ничем не примечательное воскресенье я помогал миссис Хадсон приготовить скромный ужин. Переборов свою лень, я сходил в ближайший магазин и купил бутылку вина и несколько видов сыров, не поскупившись и выбрав всё самое лучшее. Давно хотелось какого-то праздника, пусть и без повода, поэтому миссис Хадсон приготовила филе барашка и замечательный пирог. Был уже поздний вечер, и после ужина женщина ушла к себе в комнату, а я остался в гостиной один. Покачивая бокал с вином, я опять впал в некий транс. Все мои мысли ходили по сотому кругу, и я начал уставать думать об одном и том же. Хуже плохих действий может быть только бездействие. Вдруг на мое плечо легла чья-то рука, и я вздрогнул от неожиданности. «Опять Лестрейд или Майкрофт», - подумал я и лениво обернулся, чтобы поздороваться, но, увидев, кто стоит за моей спиной, выронил бокал из рук, и он разлетелся на мелкие осколки. - Джон… - прошептал мужчина. На лбу выступил холодный пот, к горлу подкатил ком, и я, соскользнув с кресла, упал на пол без чувств. Очнулся я, когда была уже глубокая ночь. За окном было темно, и только фонари бросали слабый свет на стены комнаты. В камине горел огонь, и дрова весело потрескивали в нем. Почувствовав, что моя голова лежит на коленях мужчины, я открыл глаза и охнул, чуть опять не потеряв сознание. Это был Шерлок, живой и невредимый. На нем был черный пиджак и белая рубашка, а на шее тот самый синий шарфик. Сначала я подумал, что у меня начались галлюцинации – Холмс был таким же, каким я его запомнил в последний раз, но, ощущая тепло его тела, усомнился в своих выводах. Шерлок стал гладить меня по волосам, и слезы невольно полились из моих глаз. Задыхаясь от возмущения и радости одновременно, я выдавил: - Как ты мог, Шерлок? Я… ты же… зачем ты врал мне? Ты же не мог думать, что, просто умерев, я буду жить нормально? Ты бесчувственный, надменный ублюдок… Он, не дав мне договорить, подтянул меня к себе, и, усадив на колени, прикоснулся своими губами к моим. Я выдохнул, вцепился в него и поцеловал настолько ненавистно и в то же время нежно, как только мог, намочив слезами его нежную кожу. Шерлок не стал сопротивляться и приоткрыл рот, отдавая себя на мое растерзание. Я только шептал ему в губы: «Как ты мог…ненавижу…люблю», а он только кивал, соглашаясь со всеми моими словами. Вдруг он оторвался от поцелуя, посмотрел мне в глаза, и я впервые увидел настоящую скорбь в его взгляде. - Прости меня. Я должен был заставить тебя поверить, что я мертв. Так надо. Я стал бить его настолько сильно, насколько позволяло мое положение: - ЧТО?! Я ни-ког-да не про-щу те-бе Э-ТО-ГО! Он грубо схватил меня, повалил на кровать и навалился всем телом сверху: - Благо, у нас теперь достаточно времени для того, чтобы ты меня ненавидел, - и снова поцеловал меня. Шерлок провел кончиком языка по моим губам, и я застонал от удовольствия. Зажав Холмса своими ногами между бедер, я мог только неистово целовать его. Нет в английском языке таких слов, чтобы описать то, что я чувствовал. Никто не мог чувствовать столько всего в один момент. Несколько месяцев после мнимой гибели Холмса я не мог ничего воспринимать эмоционально, и теперь будто все рецепторы стали работать в усиленном режиме. Меня просто захлестывало потоками эмоций, а Шерлок только подливал масла в огонь. Шерлок хотел снять с меня свитер, но я остановил его: - Даже не думай. - Ты тоже девственник? – Холмс поднял брови. Как же я люблю этот его жест. - Нет. Но я обещаю, что подарю тебе самый незабываемый первый секс в твоей жизни. - Сейчас самый подходящий момент. - Закрой рот, Шерлок. После всего того, что ты натворил, я не позволю тебе мною командовать. - Ладно, истерик. И снова я чувствую его язык у себя во рту. На миг я даже забыл о том, где нахожусь, и кто я есть, и самое главное – мне было абсолютно наплевать. Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, он рассказал мне всё с того самого момента, как спрыгнул с крыши больницы. Это было долго и мучительно. Я не буду писать о том, как Шерлок провернул этот трюк, но скажу, что это было невероятно. На самом деле, мне всё равно, как он сделал это, главное – что это не по-настоящему. Главное, что он сидит тут, и я чувствую его тепло рядом с собой: меня лихорадит, будто у меня жар. Даже набивать на клавиатуре это сообщение мне дается с трудом, и пальцы каждый раз соскакивают с нужной клавиши. Впрочем, если учесть, что я сейчас сижу на коленях Шерлока, а он каждую минуту кусает мочку моего уха и водит языком по шее, то это вполне оправданное волнение. Никогда еще в своей жизни так не хотел секса. - Ни на минуту не можешь оторваться от своего ноутбука, - сказал Шерлок. - Хочу все записать, чтобы не забыть: ты же знаешь, что для меня это важно, - ответил я. - Но о том, как я выжил, ты ни строчки не напечатал. - О том, как ты умер для меня, я не хочу знать ни строчки, - и повисла минутная тишина. Боль утраты прошла, но ее отзвуки всё еще бродили по моему телу. - И, кстати, я не считаю тебя душевнобольным, Джон, - наконец сказал Шерлок. - Ты всё-таки читал эти записи, - никакая маскировка не помогла. Ну и ладно. - Ты думаешь, что сможешь скрыть что-то от меня? – Шерлок провел ладонями по моим щекам и большими пальцами приоткрыл мои губы, - думаешь, я обычный? Я сверхчеловек, потому что только я мог влюбиться в такого идиота, как ты. Я переместил свои руки с его спины на голову и стал перебирать мягкие кудри темных волос Шерлока в своих пальцах. - Слушай, сверхчеловек, почему нельзя было раньше об этом сказать? – я внимательно посмотрел Шерлоку в глаза. - Как я мог не посмеяться над тем, что тебя посылают девушки? – улыбнулся Холмс. - Я устал говорить. Давай помолчим. Мне надо дописать это сообщение. Шерлок только фыркнул и, наконец, успокоился, правда, ненадолго. Все такие жизненные ценности, как авторитет, крыша над головой, высокий заработок – такая бутафория. И ведь не поймешь это, пока не потеряешь любимого человека, и я знаю, о чем говорю. Не знаю только, как сложится наша дальнейшая с Шерлоком судьба, ведь он такой непостоянный и внезапный. Впрочем, как-нибудь выкрутимся. А сейчас мне надо идти, потому что терпение Холмса заканчивается, и его длинные тонкие белые пальцы, да еще к тому же и холодные, снова пытаются залезть под мой сви…

2 марта