Скрытые записи в блоге Ватсона

Прошло три месяца с того момента, как Шерлока не стало. Даже сейчас я не могу произнести слово «погиб» - не хочу верить в то, что это слово вообще можно употребить. Из меня будто вырвали кусок плоти. Жить не могу, могу только существовать. Честно сказать, я вообще не понимаю, что меня держит здесь. Возможно, жалкие надежды на то, что ты еще жив и что всё это – хитро продуманный план. Идя по улице, я нервно озираюсь по сторонам, потому что в случайном прохожем мне кажешься ты. Твое незримое, но ощутимое присутствие только подогревает еще теплящуюся мысль о тебе. Каждый день после работы я прихожу к твоей могиле. Сейчас глубокая осень, и яркие листья, будто языки пламени, танцуют свой печальный танец вокруг надгробия. Я всегда внимательно всматриваюсь в эти позолоченные слова «Шерлок Холмс» и тщетно ищу какую-нибудь зацепку, знак, который мог бы дать мне надежду. Но уже девяносто два дня ничего не меняется. Я падаю на колени в сырую холодную траву и, глотая слезы, рассказываю о том, как провел день. Ты же всегда спрашивал меня, когда я приходил домой, уставший, что случилось, хотя ответ знал заранее. Тогда я делал на мгновение вид, что обижаюсь, а потом падал в твои объятия и всё равно рассказывал об очередном неинтересном пациенте. Ты только слегка кивал и перебирал пальцами пряди моих волос. Но сейчас мне отвечает только тихий вой осеннего промозглого ветра. Я не приношу на твою могилу цветы – знаю, что ты их не любишь. Провожу рукой по мраморному надгробию, и на него падают капли слез. Иногда мне хочется лечь около этого дерева, растущего рядом, заснуть и не просыпаться, но какая-то неведомая сила заставляет меня подниматься на ноги и жить дальше. Ни к одной твоей вещи я не притронулся – всё оставил, как есть. Будто ты только опрометью ринулся из квартиры, осененный очередной гениальной идеей. Сплю я на твоем…нашем диване, потому что в своей постели меня теперь мучает невыносимая бессонница. Сажусь только в левое от камина кресло и бесцельно смотрю на сидение, стоящее напротив. Там ДОЛЖЕН сидеть ты, обмотанный простыней, или в пижаме, задумчивый и гордый. Но сейчас твоя домашняя одежда лежит на стуле, небрежно брошенная, будто ты еще минуту назад был здесь. Я закурил. Никогда не понимал, чем тебе нравится медленно убивать себя этими сигаретами, но теперь осознал, что терять больше нечего, и, возможно, подсознательно вспоминая, что процесс курения был тебе приятен, он стал приятен и мне. «Мальборо лайтс», твои любимые. Пепел сбрасываю в ту пепельницу, которую ты умыкнул из Букингемского дворца, и невольно улыбаюсь, вспоминая твою выходку с одеждой. Время от времени заходят Лестрейд и Майкрофт и каждый раз повторяют одно и то же: «Ты должен жить дальше, так нельзя, перестань цепляться за прошлое». Но что я могу сделать, когда вся моя жизнь осталась в прошлом? Сколько месяцев, лет нужно, чтобы раны затянулись? Не зная ответа на эти вопросы, я мягко соглашаюсь и спустя некоторое время выпроваживаю их. Каждую ночь мне снится Шерлок. До того времени, когда я понял, что эти сны вошли в систему, я не верил в сверхъестественное, но сейчас… Каждую ночь мне снится наш с ним последний разговор. Слово в слово, кроме последней фразы. Эти два предложения, которые заставляют мое сердце сжиматься: «Прощай, Джон. Я люблю тебя». И я смотрю, как он летит с крыши, как его бездыханное тело лежит на асфальте, как бегут ручейки крови по дороге, и не могу сдвинуться с места, словно парализованный. У меня начинается истерика, и я просыпаюсь в холодном поту. Иногда мой крик пробивается сквозь сон, и тогда меня будит миссис Хадсон. Еще никогда Лондон не казался мне столь серым, депрессивным. В его бесцветных стенах мне хочется удавиться. Вечный дождь, сырость, неприятный холодок. Когда ты был со мной, я даже не замечал этих неудобств. Ты умел скрашивать даже самую безнадежную ситуацию. Помнишь, как мы сбежали из-под самых рук Скотланд-Ярда? Ни за что на свете не согласился бы на такой безрассудный поступок, если бы не доверял тебе. Я когда-то писал, что люблю коллекционировать воспоминания. Теперь эта привычка спасает меня одинокими холодными вечерами. Садясь в кресло с чашкой чая, я перебираю все самые счастливые воспоминания, связанные с тобой. Наши вечера на Бейкер-Стрит или же смешные моменты из различных расследований, которые мы проводили. Эти воспоминания, как последние дрова, способны гореть в камине и дарить тепло в сорокаградусный мороз. Эти воспоминания дают тебе фантомную жизнь. Я не верю, что ты лгал мне. Ты не жулик, я знаю это. Что бы ты ни сказал мне тогда, Я НЕ ВЕРЮ. Неужели я настолько мало значил для тебя? Неужели не оставил никакого следа в твоей жизни? Если это правда, то я могу спокойно сказать: «Я люблю тебя», раз тебе всё равно было бы наплевать на мои слова, раз я никто. ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ШЕРЛОК, ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЖИВ! Не может быть по-другому. Хуже думать, что ты покинул меня, чем знать, что ты мошенник. Но, видимо, ты решил иначе. Я бы и хотел тебя ненавидеть за твою глупость, отсутствие совести, хамоватость, надменность, но не могу. Ты устраивал меня таким, какой есть. Я был без ума от того Шерлока. Вести блог больше не имеет смысла. Нет больше никаких расследований, убийств, всё кончилось. Иногда я жалею о том, что познакомился с Холмсом. Мог бы сейчас мирно жить с какой-нибудь заурядной девицей и не знать проблем. Думать, что нет ничего хуже войны. Завести детей и воспитывать их. Проводить воскресные вечера в семье. Всё было бы намного проще, и я не терял бы сейчас рассудок, не сидел тут и не писал бы это. Пока я печатал это сообщение, то замочил слезами всю клавиатуру. Шерлоку бы это не понравилось, ведь это его компьютер. Я очень удивился, когда впервые включил его – он не был защищен паролем, как раньше. Прошерстив весь жесткий диск с ног до головы, я не нашел ничего, кроме системных файлов и одного текстового без названия. Открыв его, я обнаружил маленькое послание от Шерлока: «Он теперь твой. Надеюсь, ты будешь беречь его. ШХ». Я, сам не зная, зачем, дописал строкой ниже: «Я буду беречь его, даже если ты не вернешься. Твой Джон».

28 октября.